Лев Пучков - Кровник
Я перешел к следующей двери, затем к третьей, затем далее… Не бьыо моей супруги в этих скорбных пенатах.
— Слушай, а больше у вас никого нет? — обратился я к Рустему. — Это все женщины? Или где-нибудь еще есть?
— Это все, — подтвердил завхоз и изобразил недоумевающий жест. — А что — тебе никто не понравился? Совсем-совсем?
— Ну, в общем-то… — я пожал плечами. — А вот один парень из Хамашек мне говорил, что якобы у вас тут есть такая красивая блондинка — ну, длинноногая такая… Недавно привезли, вроде… А?
— Говорил? — подозрительно переспросил завхоз и нахмурился. — Кто говорил?
— Говорил, говорил! — уверил его я и подмигнул. — Уж я-то все про это дело знаю!
— Это тебе Лема говорил, наверно, — завхоз неодобрительно крякнул и покрутил засушенной башкой. — Да, была блондинка, была… Только три дня назад ее Али отдал Вахиду. Вахид хорошие бабки дал, ага…
— Жаль, очень жаль, — я постарался выговорить это спокойно, а у самого от волнения чуть зубы стучать не начали. — Хотелось бы ту блондинку, да… Вот, говорит, такая красавица, такая пригожая…
— Ага, красивая, гла-а-адкая такая, — подтвердил завхоз и, смачно причмокнув губами, закатил глаза. — Вахид дал за нее двадцать тысяч долларов доктору, я видел…
— Это который Вахид, Бектаев? Из Мачкой-Артана, да? — придурковато вставил я. — Я его знаю, это журналист, мой коллега.
— Тцххх!!! — презрительно фыркнул Рустем и негодующе всплеснул руками. — Какой журналист! Ты что! Вахид — командир отряда, под Хатоем у него отряд, ага.
— Не знаю такого, — я покачал головой. — Первый раз слышу.
— Ну-у-ууу! — удивленно протянул завхоз. — Вахида Музаева не знаешь? Ну ты даешь, шпион! Гы-гы!!!
— Ладно, Рустем, — пресек я негодование сапера-идиота. — Вахид так Вахид. Все, спасибо тебе.
— А что — никого брать не будешь? — На узком лице завхоза обозначилась озабоченность. — Возьми кого-нибудь — деньги дай… Деньги обещал?
— Обещал. — Я согласно кивнул головой и поморщился демонстративно. — Но что-то они мне не нравятся — грязные какие-то, нехорошие… И потом — они же дуры, вдруг кусаться начнут или брыкаться — нет, не стоит.
— Э-э-э-э, дорогой! — Рустем успокаивающе выставил вперед худосочную пятерню. — Ты бери, бери. Я ее помою, укол поставлю — я умею, доктор научил, два часа совсем сопротивляться не будет, будет только ха-ха ловить! Гы! — У завхоза из уголка рта обильно высочилась слюна. Громко втянув ее обратно, он отер губы и вдруг добавил этак умудренно:
— Дура-то она дура. Однако это она на голову дура — все остальное-то у нее нормальное.
— Слушай, а вот ту блондинку, ну, которую продали Вахи-Ду — ты ее мыл, уколами колол? — спросил я и замер, напрягся, хотя тут же понял, что зря спросил — ни к чему мне это знать!
— Ага, мыл, колол, — завхоз покивал головой. — Обязательно колол — очень дикая! Тут праздник был — пра-а-азд-ник! К доктору много друзей приезжали — все хотели попробовать! Ай-ай-ай — сла-а-адкая баба, ой, сла-а-адкая!
Я отодвинулся от завхоза — еще чуток и не сдержусь, задушу козла!
— Ладно, хорош! — хрипло выговорил я и сделал длинный выдох. — Хорош… На тебе сто баксов — только доктору не говори, что водил меня сюда. Доктор-то сказал, что нет у вас баб.
Приняв банкноту, Рустем бережно уложил ее в карман рубашки и заговорщицки подмигнул мне.
— Не скажу доктору. Пусть тайна будет…
Прибыв в нашу палату к успевшему загрустить британцу, я плюхнулся на койку и, закрыв глаза, некоторое время лежал без движения. Тэд что-то спросил меня — уже и не помню, я не отвечал — боялся расплакаться. Жена моя была в этом заведении всего три дня назад, и с ней тут забавлялись все, кому не лень… Если бы я только знал об этом, я не валял бы дурака, выслушивая столько времени всякую чушь от чеченских стариков, не выслеживал бы Беслана, а отправился бы прямиком сюда, и все проблемы бы разрешились! Если бы знать…
Повалявшись без движения некоторое время, я взял себя в руки и сообщил Тэду:
— Давай укладываться спать, старина. Завтра нам раненько в путь. Ты, помнится, хотел побывать на базе у боевиков? Если я не ошибаюсь, очень скоро тебе предоставится такая возможность…
ГЛАВА 10
В последнее время я, как правило, сплю неважно, скорее дремлю с перерывами. При этом мне видятся какие-то дурацкие, ничем не обоснованные сны.
В этот раз мне приснился холодец, сваренный моей бабкой (царство ей небесное!). Она разливала его по плошкам, когда я, чумазый и голодный (совсем еще юный), приперся с улицы домой. Жмурясь от восторга, я вдыхал аромат восхитительного варева, изрядно начиненного чесноком. Когда мой грязный нос оказался в опасной близости от ватерлинии в самой большой плошке, бабка решила вмешаться в процесс намечавшейся дегустации и отвесила мне изрядную оплеуху…
…Выйдя из дремотного состояния, я осторожно раскрыл глаза. Надо мной возник какой-то тип, от которого разило чесноком, — он прерывисто дышал и за то время, что я хлопал ресницами, всматриваясь в темноту, успел пару раз нервно сглотнуть, ощутимо екнув дернувшимся взад-вперед кадыком.
Итак, сознание мое вернулось в наше измерение и, зафиксировав мощное отклонение от нормы, мгновенно включило механизм объективного восприятия и анализа окружающей действительности, который у боевой машины по прозвищу Сыч отлажен идеально и моментально адаптируется к любым ситуациям…
Пощечина повторилась — на этот раз она оказалась более смачной. Я понял, что меня пытаются разбудить, но информация для принятия наиболее рационального решения пока что была недостаточной — требовалось еще минимум несколько секунд.
Протяжно замычав, я почмокал губами и остался пребывать в неподвижности. Так-так… В палате ощущался сильный запах хлороформа — в противоположном углу, у кровати Тэда, тихо возились, судя по дыханию, еще двое.
Третья оплеуха была еще крепче, чем первые две, после чего тот, что пытался меня разбудить, невнятно выругался по-чеченски.
Таким образом, в палате присутствовали трое чужаков: двое ворочали бесчувственного Тэда, по всей видимости, собираясь его куда-то перемещать, а третий наклонился надо мной, встав одним коленом на край матраца и хлопая левой рукою вашего покорного слугу по фейсу:
Чуть ниже левого соска я ощутил давление острого предмета, и это обстоятельство мне здорово не понравилось. Значит, правой рукой чесночный крепко сжимает что-то типа кинжала и готов в любую секунду навалиться на него всей тяжестью своего тела, чтобы пригвоздить меня к казенной постели! Однако это кощунство — будить человека для того, чтобы его убить. Я этого не понимаю. Какая разница — умрешь ты во сне или наяву? Человеку до фени, в каком состоянии это случится. Умирать одинаково плохо в любом виде.
Все. С момента пробуждения минуло 12 секунд. За это время мой убийца произвел три оплеухи, я же успел трижды поблагодарить его за такое благодеяние и пришел к выводу, что собрал достаточно информации для осуществления программы-мини-мум по выходу из щекотливой ситуации.
Аккуратно ухватив предплечье руки, сжимающей кинжал, я чуть-чуть отжал ее от себя и, резко дернув вправо, рубанул ребром ладони вверх, ориентируясь по чесночному дыханию.
Бульк! Послышался хрип — рука обмякла и уронила кинжал на мой живот. Чесночный плюхнулся всей массой мне на грудь и судорожно потянулся руками к изголовью кровати, нащупывая мое горло. Втянув живот, я просунул руку под грузное тело чеченца, перехватил ребристую рукоять и, достав кинжал, аккуратно вставил лезвие под лопатку незадачливого убийцы. Хрип повторился, но на этот раз он длился очень недолго.
Отметив, что в противоположном углу возня прекратилась, я сделал вывод, что соратников моего убийцы несколько насторожила суматоха в нашем районе. Быстренько выбравшись из-под трупа, я аккуратно уложил его на свое место, начал натягивать штаны и громко прошептал по-чеченски:
— Вот сволочь! Живучий попался! В противоположном углу возникло некоторое оживление — мне показалось, что товарищи хором облегченно вздохнули.
— Э, Ваха, — послышалось оттуда, — завалил?
— Конечно! — шепотом ответил я и, натянув куртку, стал нащупывать кроссовки — в процессе побудки этот сволочной Ваха отпинал их куда-то под кровать.
— Ну, молодец, — похвалил тот, кто спрашивал. — А говорил, что не сможешь! С почином тебя! Давай, тащи его к машине. Только в одеяло заверни, а то заляпаешь там все. Справишься?
— Обязательно! — прошептал я, нащупывая наконец кроссовки.
— А чего шепчемся? — вполголоса спросил второй. — Мертвый все равно не услышит! Ха!
— Не богохульствуй, — шикнул на него первый и сердито скомандовал:
— Потопали!
