Кристина Старк - Гончие Лилит
– Ого, – изумленно выдохнула я.
– Потом меня попустило, и я приехал к нему мириться. И вот уже пять лет я – примерный сын, который разбирается на досуге с тонкостями семейного бизнеса, параллельно подрабатывает моделью, – Боунс слегка пихнул меня в бок, – и ведет достойный святоши образ жизни. Но мать не вернешь. Помня об этом, я десять раз подумаю, прежде чем решу иметь дело с какой-нибудь красоткой без резинки. Дети убивают родителей, родители убивают детей, и у меня нет никакого желания быть частью всего этого безумия.
Я опустила глаза и допила вино. А потом сложила в уме три цифры. Шестнадцать плюс восемь и плюс пять. Выходит, Боунсу двадцать девять.
– Все, хватит драм на сегодня. Надеюсь, ты уже достаточно пьяна и теперь станцуешь мне топлесс?
– Еще не настолько, – улыбнулась я. Кажется, я начинала привыкать к его невозможному юмору.
– Ладно, тогда намажь меня кремом от комаров. – Боунс взял мою ладонь и выдавил на нее крем из тюбика. – Эти твари уже почти сожрали мне ногу и половину головы.
Я растерла в ладонях крем и стала водить руками по его шее, щекам и предплечьям. Боунс прикрыл глаза и блаженно замер.
– Готово. Могу еще помассировать тебе голени и ступни, но, боюсь, это будет уже эротический массаж. А его я делаю только за большие деньги, – рассмеялась я и накрутила на тюбик крышечку.
Костер потихоньку догорал, Боунс скормил собакам оставшиеся сосиски, зато вина было еще полбутылки. Боунс не пил со мной, а мне некуда было спешить.
– Сколько.
– Что сколько? – переспросила я.
– Сколько берешь за эротический массаж? – сказал он, поворачиваясь ко мне.
– Ты не сможешь расплатиться, жалкий фотомодель, вот в чем проблема, – заявила я.
– Назови цену, и посмотрим, – сказал Боунс и прилег, оперевшись на локти.
«Ну держись!»
– Итак, начиная с настоящего момента, ты больше не устраиваешь у себя пьянки, не тащишь к себе девушек, никто не ставит засосы на твоей шее, никто не разгуливает у тебя по балкону в чем мать родила. Ты не доводишь меня своими шуточками, отвозишь меня на мыс Доброй Надежды и еще на Столовую гору. Во время массажа я буду одета, а ты не будешь ко мне прикасаться. И еще ты одолжишь мне свою домработницу, потому что мне нужно привести дом в порядок.
Я несла первое, что приходило в голову, наслаждаясь легким опьянением. Парни так самоуверенны! Такая радость – красиво их облома…
– Приступай.
– А? – заморгала я.
– Заметано, я плачу, – сказал Боунс, поднимаясь и протягивая мне руку. – Ты будешь в одежде. Я тебя не трогаю. Ты трогаешь меня. Никаких вечеринок. Домработницей поделюсь. А теперь поехали. Эротический массаж должен сопровождаться приятным полумраком, горящими свечами и ароматизированным маслом. А не комарами и дохлыми крабами.
Я взялась за его руку и, пошатываясь, встала. Поверить не могу! Я получила персонального гида, таксиста и тихие ночи без музыки и воплей на ближайшие три недели! И всего-то требуется помять ему ягодицы.
– На всякий случай предупреждаю: последний раз, когда я делала массаж парню, тот чуть не умер от щекотки.
– Мне точно будет не до смеха, Морковка, когда твои горячие ручонки начнут гулять по моему телу, – проговорил Боунс, присыпая костер песком.
Над океаном взошла луна. Голубоватый свет залил пляж и горы. Я завернулась в одеяло, взяла бутылку и босоножки. Боунс собрал остальное, и мы пошли к машине. Рядом. Молча. В сопровождении огненно-рыжих собак.
Я открыла и сказала: «Здравствуй, Сатана. Кажется, нам пора идти?» Я и дьявол. Идем рука об руку. Я и дьявол. Идем рука об руку…
Глава 9
Я не просила у судьбы многого. Жизнь – не обязательно интересная. Отношения – не обязательно долгие. Работа – какая подвернется. Я привыкла брать то, что дается, и не крутить носом. Поэтому растерялась, когда по-настоящему красивый парень вдруг ясно дал мне понять, что хочет проводить со мной время. Не вяло имитировать заинтересованность, как это делал Терри. И не репетировать со мной акробатические номера в постели, как это делали Мэтт и парочка других. На этот раз мужчина интересовался не просто моим телом – но и моей личностью.
«Да ладно, Полански, у тебя просто фантазия разыгралась», – сказала я себе, глядя на медленно открывающиеся ворота.
Боунс загнал машину в гараж. Автоматически включился яркий свет.
– Добро пожаловать в мое логово, – сказал он, распахивая передо мной дверь, ведущую из гаража прямо в дом.
– Боунс. – Я замерла на пороге, вглядываясь в полумрак чужого жилища. Мне хотелось расставить точки над «i» раньше, чем окажусь на чужой территории. – На всякий случай напомню: мы с тобой не будем спать. Обещай, что…
– За кого ты меня принимаешь? – притворно возмутился он. – Для меня ты слишком стара.
– Ах, ну да, – я пихнула его в бок.
– И слишком пьяна.
– Я не пьяна.
– А пьяная девушка – оскорбительно легкая добыча.
– Все равно обещай.
– Обещаю, будь оно неладно, – проворчал он и жестом предложил пройти вперед.
Пространство большой гостиной заливал лунный свет, такой сильный, что электрические лампы могли продолжать свой сон. Я рассмотрела большой мягкий уголок, и напоминающую природный камень отделку стен, и металлические полки, заваленные журналами и уставленные статуэтками, и кухню, отделенную барной стойкой, и лампы, свисающие на тонких блестящих нитях над журнальным столиком. Боунс коснулся выключателя, и лампы начали медленно разгораться: кроваво-красный, оранжевый, лимонно-желтый…
– Красивое логово. Сам обставлял?
– Нет, выписал дизайнера из Йоханнесбурга.
– Да? А я уж было собралась хвалить тебя.
– Можешь похвалить меня за что-нибудь другое, – сказал Боунс, вытаскивая телефон из-под стопки журналов. – Например, мой диван. Сам выбирал. Он раскладывается в целое футбольное поле. А кожа обивки быстро нагревается от тепла тела и становится очень приятной наощупь. Так что если захочешь полежать на нем… кожа к коже…
– Ты невыносим. – Я сняла кофту и принялась расстегивать ремешки на босоножках. – Ты вообще о чем-нибудь, кроме секса, думать можешь?
Боунс не ответил. Он приложил к уху телефон и, не сводя с меня глаз, ждал ответа. А когда установилось соединение, заговорил на языке, напоминающем немецкий. Я тем временем убрала с дивана разбросанные футболки и расстелила на нем плед.
Боунс завершил разговор и двинулся ко мне.
– Между прочим, ты снова меня впечатлил. Что это за язык?
– Африкаанс.
– Странно. Очень похоже на немецкий.
– На голландский. Африкаанс – это язык голландских завоевателей, который со временем слегка упростился и пополнился всякими местными словечками.
– Bay. И с кем же тебе посреди ночи захотелось попрактиковаться в африкаанс?
– Любопытство – порок.
– О, простите, святой отец.
Боунс стянул майку и, стоя передо мной в одних шортах, заметил:
– Ближе к делу, мисс. Теперь я могу получить обещанное?
– Несомненно, сэр.
Я отодвинулась на уголок дивана, и Боунс улегся рядом на живот, раскинув руки в стороны. Потерев друг о друга, я согрела ладони – они у меня почти всегда, как ледышки, и в холод, и в жару, – и опустила их на его загорелые плечи.
– Я не буду ничем мазать руки. Масло и всякие жидкости-липкости – это только в порнофильмах круто смотрится. А при правильном массаже они не нужны. Когда руки сильно скользят, просто невозможно ухватить и размять мышцы…
– Ура, мне попалась профессионалка.
– Ну да. Я специалист по антицеллюлитному массажу.
Боунс начал хихикать и ухватил меня за лодыжку.
– Я заказывал эротический, ты перепутала сеансы.
– Ой, точно… Так. Но как же нам добавить чуть-чуть эротики в этот антицеллюлитный массаж? – пробормотала я. – Есть идеи?
– Садись на меня.
– О нет, это не входит в смету.
– Морковь, ради бога. Я в джинсах, ты в шортах. Я лежу на животе и ничем тебе не угрожаю, – рассмеялся он.
Ладно. Он ничем мне не угрожает. Ну, быстрое помешательство не в счет. Я уселась на Боунса верхом и начала гладить руками его спину. Под моими пальцами пришел в движение вместе с кожей ангел с копьем и ножом. Ангел-звезда.
– Что означает твоя татуировка? Очень красивая. Но странная. Вроде бы ангел, но в его силуэте ясно угадывается пятиконечная звезда. Перевернутая.
– Наследие бурного прошлого, – ответил он, в объяснения пускаться не стал.
– Ладно… А что это за вилка с двумя зубцами… или хвост ласточки у тебя на шее? – Я провела пальцем по рисунку, и на коже Боунса тут же выступили мурашки.
– То, чем буду кадрить работниц в доме престарелых, когда облысею. Старикашка с брутальной татуировкой на черепе. Все старушки будут мои. Жаль, что челюсти будут вставные, с ними, наверно, не так удобно доводить старушек до…
