Франк Тилье - Страх
– Известно, кто это?
– Нет, но зато мы знаем, чем она занималась.
И он подписал под фотографией красным маркером: «Воровка».
– Ее отпечатки пальцев есть в наших базах данных. Их обнаружили в двух обворованных домах на севере Парижа – кражи со взломом примерно два года назад с промежутком в несколько недель.
Повисло молчание, люди усваивали информацию.
– Воровка? – переспросил наконец Робийяр. – Значит, не совсем невинная овечка. Она что, скрывалась?
Белланже подтолкнул к нему листок, похожий на выписку из протокола:
– Вот ты мне и скажешь. Я хочу знать об этом деле все. Его вел комиссариат Аржантея. Свяжись с ними, раскопай все, что можно. Вдруг у этой девицы найдутся еще какие-нибудь точки соприкосновения с одиннадцатью другими, кроме их внешности или социальной принадлежности.
– Думаешь, это целая сеть? – подал голос Шарко. – И они все вместе промышляли?
– Во всяком случае, это могло бы объяснить, почему никто не заявил об их исчезновении. Может, они приехали из-за границы, были здесь на птичьих правах, что-нибудь в таком духе.
Белланже отхлебнул кофе. Уже остывший. Он поморщился и поставил стаканчик на стол.
– Дальше… Маленькое технологическое уточнение: уже определена сеть Wi-Fi, которой незаконно пользовался Макарё для передачи изображения со своей камеры. Чтобы обнаружить его следы, мы получили разрешение собственника, он даже предоставил в наше распоряжение свой компьютер. К работе уже подключился эксперт по информатике, он свяжется с провайдером и так далее. Все должно получиться быстро.
– Значит, мы скоро сможем узнать, какие извращенцы смотрели эти записи, и добраться до них? – спросил Левалуа.
– Теоретически – да.
Белланже заглянул в свои заметки.
– Дальше… Блокнот, найденный Франком под полом, просмотрели в ультрафиолете. Это ничего не дало. Но для поиска отпечатков пальцев есть и более продвинутые технологии, фумигация например. Лаборанты этим займутся. Дальше…
Он опять покосился на Робийяра.
– Посмотришь блокнот, как будет возможность? Проверь, что там за история со Стиксом и особенно с кучей этих кругов. На первый взгляд это всего лишь бред маньяка, но ничем нельзя пренебрегать.
– Как только у меня вырастет третья рука, попытаюсь.
– Очень хорошо. С татуировками тоже придется покопаться. Пока непонятно. В лаборатории это никому ничего не говорит ни с точки зрения медицины, ни химии, ни физики… Эти буквы и цифры могут относиться к чему угодно.
Еще один взгляд в свой блокнот.
– Теперь картины… Там есть кое-какие отпечатки пальцев, но к ним прикасался хозяин дома, и они валялись у него в сарае, что не облегчает задачу специалистов. Короче, понадобится все проверить, но нет никакой уверенности, что мы вытянем оттуда что-нибудь интересное. Зато благодаря одному разбирающемуся в живописи типу из отдела отпечатков и документов стало кое-что известно по поводу картин. Когда это доставили в лабораторию сегодня утром, он их увидел и опознал. Так вот: это копии с произведений Рембрандта.
Робийяр присвистнул сквозь зубы:
– Рембрандт… ишь ты! Похоже, у нашего психа есть вкус.
– Поскольку лаборант не помнил ни точных названий картин, ни времени их написания, он покопался в Интернете. Одна из картин, та, где много людей, называется… – он прочел в блокноте, – «Урок анатомии доктора Тульпа», датируется тысяча шестьсот тридцать вторым годом. Другая – «Урок анатомии доктора Деймана», написана в тысяча шестьсот пятьдесят шестом году. На первой картине изображено, как доктор Тульп на глазах у трехсот зрителей проводит в Амстердаме ежегодное публичное вскрытие.
Капитан полиции отметил эту информацию на доске, под фотографиями белоглазой девушки. Тем временем Шарко попросил Робийяра порыться в Интернете и найти ему картину «Урок анатомии доктора Тульпа». Тот нашел и развернул к ним экран компьютера с максимально увеличенным изображением.
Шарко предложил Левалуа и Белланже подойти поближе и всмотреться в полотно.
– Обратите внимание на холодное любопытство, которое сквозит в лицах наблюдателей, на их пристальные взгляды, направленные на внутренности трупа, – сказал он. – Это похоже на какую-то разновидность тайного наслаждения, они довольны тем, что нарушают запрет. И эти люди не абы кто, взгляните, как они одеты, какие холеные лица, какая элегантность.
– Врачи?
– Да. Привилегированные, которые участвуют в редком событии, – это точно. Один тут орудует как главный, а остальные внимательно смотрят и тоже хотели бы запустить руки во внутренности. Заметьте, что место, где они находятся, темное, потаенное. Я думаю, что речь идет о людях, которые обладают властью и могут позволить себе запретное. Как по-вашему, о чем думал Макарё, когда засыпал или дрочил, глядя на эту картину?
Он молча подошел к окну. Внизу искрились, как алмаз на солнце, Сена, Новый мост, Париж.
– Может, мечтал заполучить такую же власть, как они? – предположил Белланже.
Шарко вернулся к компьютеру:
– Да, без сомнения. Власть… «Мы те, кого вы не видите, ибо не умеете видеть». В этом послании звучит высокомерие, презрение. Выражение власти, как ты говоришь. Это «мы» свидетельствует о том, что автор послания явно себя переоценивает, считает, что выше других.
С другой стороны, «мы» поневоле принадлежит к большинству, является частью нашей повседневности. Тот, кто скрывается за этим «мы», вовсе не маргинал и не обязательно выражает этим свое отличие, иначе мы бы это увидели.
Он ткнул пальцем в труп на картине.
– Вторая часть послания: «Мы забираем, не возвращая, жизнь, Смерть. Без жалости». Помните заглавную букву в слове «Смерть», но не в слове «жизнь»?
– Как-то не обратил внимания, – сказал Левалуа.
– Хотя это главное. У него ведь нет никакого уважения к жизни и, наоборот, есть к смерти. Как на картине. Этих людей смерть чарует, непреодолимо влечет к себе или же ужасает, потому-то они и пытаются постичь ее, приручить с помощью уроков анатомии.
Шарко подошел к доске и нарисовал в углу значок.
– Эти круги в конце послания – подпись. Но не просто инициалы, как под рисунками, найденными в обувной коробке. Это символ. Быть может, знак принадлежности к какой-то группе, клану. Это подкрепляет гипотезу о том, что мы имеем дело с несколькими людьми, объединенными… чем-то таким, что все они разделяют… или сродством, которое позволило найти друг друга, стать похожими друг на друга. Так что надо покопаться насчет этого символа.
– Трудно, потому что нет ничего конкретного. Не за что ухватиться, чтобы запустить в поисковик. Но я попытаюсь, – сказал Робийяр.
Шарко снова сел, чтобы спокойно допить свой кофе, глядя на белую доску с пометками маркером. Остальные трое последовали его примеру.
– Так, по-твоему, он похищал девушек не один? – спросил Белланже.
– Наоборот, думаю, что эти похищения дело рук исключительно Макарё, и никого другого. Дом, подземелье – это же его логово, тайник, кокон, где он мог осуществлять свои бредовые фантазии. А с другими он делился только посредством камеры.
Шарко задумался, потом спросил:
– А в доме и в штольне эксперты нашли что-нибудь? Я имею в виду ДНК, отпечатки и все такое прочее.
– Пока ничего, но они ищут. Собираются прочесать сад и окрестности с собаками и спецоборудованием, чтобы проверить, не спрятано ли там еще что-нибудь. Если девушки мертвы, их тела неизбежно где-нибудь отыщутся. Одиннадцать трупов бесследно исчезнуть не могли. Надо будет быстренько отправить туда кого-нибудь от наших. Так что после собрания ты, Жак, вернешься туда и займешься координацией. Идет?
Левалуа кивнул. Белланже продолжил:
– Кроме того, у нас есть еще один серьезный след. Это касается содержимого одного из пластиковых пакетов, которые ты нашел под полом, Франк.
Стало так тихо, что можно было услышать пролетающую муху. Капитан полиции достал из-под пачки бумаги фотографии.
– Вот за это надо ухватиться.
Он передал один снимок подчиненным. Фото пошло по рукам. Это был крупный план бумажника. Николя Белланже передернуло.
– Кустарщина, ручная работа.
Его слова, произнесенные бесстрастным тоном, были исполнены зловещего смысла. Робийяр мрачно посмотрел на него:
– Ручная работа… Ты ведь не хочешь сказать…
– Это сделано из дубленой человеческой кожи и прошито нитками из кишок.
Полицейские ошеломленно переглянулись. Робийяр, всегда готовый отпустить шутку, на этот раз сидел с каменным лицом.
Белланже перевел дух и продолжил:
– Анализ ДНК обнаружил присутствие Х-хромосомы. Иначе говоря, бумажник сделан… из женской кожи.
– Боже милостивый, – выдохнул Шарко.
Он с трудом представлял себе эту сцену. Несчастные, лежащие на земле жертвы, быть может еще живые, с которых сдирали кожу, потрошили… Он вспомнил записанные на диктофоне слова, эти гнусные «кулинарные рецепты» убийцы.
