Тихая квартирантка - Клеменс Мишальон
После ужина он отводит тебя в комнату. Через несколько часов, как только дочь уснет и в доме станет тихо, он вернется. А пока ему нужно, чтобы ты сидела там, где не сможешь доставить неприятностей, прикованная наручниками к батарее.
Ты, как всегда, идешь впереди. Он предпочитает тебя видеть. Отворив дверь в комнату, подталкивает тебя внутрь.
Нога приземляется на что-то мягкое. В темноте трудно сказать, на что именно, однако ты точно не хочешь, чтобы он заметил.
– Откуда этот звук?
Ты наклоняешь голову набок, словно пытаясь определить источник шума. Дешевый трюк, но ничего лучше на ум не приходит. Он останавливается, слушает. Ты подталкиваешь мягкий предмет ногой в сторону кровати, молясь, как бы не промахнуться.
– Ничего не слышу, – говорит он.
– Наверное, птица или что-то вроде. Извини.
Он со вздохом толкает тебя дальше в комнату, закрывает дверь. Когда включается свет, предмета нигде не видно.
Ты ждешь окончания вечера. Иногда после ужина слышно, как они с Сесилией болтают внизу. Сегодня все тихо.
Ты щуришься, заглядывая под кровать, но ничего не видно. Даже очертаний того, что ты туда запрятала.
По трубам течет вода, шумит унитаз. Наверное, Сесилия чистит зубы, готовясь ко сну. Наконец дверь ее спальни закрывается – в последний на сегодня раз.
В мире воцаряется тишина. Скрип дверной ручки. Он затворяет дверь. Делает с тобой то, что должен с кем-то делать, так или иначе.
Затем обычная процедура: ты ложишься возле кровати, устраиваясь на ночь. Он хватает твою руку, приковывает наручниками к каркасу. Дергает пару раз и уходит.
Ты ждешь, пока он ляжет спать. Шаги в коридоре, щелчок двери. Выжидаешь еще немного. Только удостоверившись в относительной безопасности, шаришь ногой под кроватью.
Ничего. Ты крутишь головой, щуришься. Вот бы фонарик… Вот бы не быть прикованной к кровати… Ты меняешь положение, поворачивая бедра так и этак. Напрягаешь мышцы плеча. Тело, изогнутое под неестественным углом, болит и тянет. Наконец ты нащупываешь…
Подталкиваешь предмет к себе пяткой. Передвигаешь пальцами ног. Работаешь молча, делая перерывы, прислушиваясь к звукам из его спальни. В доме тихо. И вот штуковина у тебя в руке.
Пальцы ощупывают целлофановую обертку. Ты ждешь, пока глаза еще немного привыкнут к темноте, уповая на бледные проблески лунного света по периметру темных штор. Напрягаешь зрение. Что-то ярко-зеленое и синее, геометрический узор. Что-то податливое, мягкое, слегка упругое. Очертания логотипа, который раньше ты видела каждый месяц.
Гигиенические прокладки. Три, четыре штуки, стянутые резинкой.
Внизу стопки лист бумаги. К счастью, она писала большими округлыми буквами, фиолетовым маркером. Слово за словом ты расшифровываешь: «Надеюсь, это поможет. Дай знать, если понадобятся еще. Сесилия».
Она услышала. Она слушала. Сегодня вечером после ужина, в раздражении выйдя из-за стола, девочка пошла и взяла несколько штук из личных запасов. Написала записку и сунула сверток под дверь. Отец наверняка велел дочери держаться подальше от твоей комнаты, но ей все равно. Она знает, что он еще не ездил в магазин. Знает, что тебе нужна помощь. Она решила помочь. Предпочла тебя ему.
Ты не станешь их использовать. Нельзя. Иначе он заметит – и потребует отчета. Ты будешь подкладывать туалетную бумагу до тех пор, пока он не сдастся – если сдастся – и не купит самую дешевую коробку тампонов.
Ты прижимаешь прокладки к сердцу, грудная клетка ходит вверх-вниз. Кому-то не все равно. Кто-то услышал твою просьбу и нарушил правила, чтобы ее выполнить. Ты наслаждаешься этим чувством – первой настоящей добротой за пять лет.
А потом застываешь. Пальцы сжимают целлофановые обертки. Камеры. Чертовы камеры. Они везде: в этой комнате, у входной двери. Ты веришь его словам: «Я наблюдаю. Я всегда начеку».
Ты говоришь себе, что не сделала ничего плохого. Но это не будет иметь значения. Как обычно.
Приходится выбирать из двух зол. Оставить прокладки – хуже всего. Тогда он их точно увидит. Если спрятать, останется вероятность. Что он не посмотрит запись. Что он не узнает. Что вам с Сесилией все сойдет с рук.
Твои книги лежат рядом с кроватью. Ты тянешься к самой толстой – «Оно» в мягкой обложке – и засовываешь прокладки между страницами. Записку прячешь в потрепанный экземпляр «Дерево растет в Бруклине». Лучше всего рассредоточить улики. Прокладки его разозлят, а записка… Ее он не потерпит. Дочь действовала у него за спиной. Тебе придет конец. Конец всему.
Ты лежишь без сна еще какое-то время.
Окрыленная надеждой. Преисполненная открытием.
«Я помогал подруге».
Вот что он сказал.
Подруге. Член социума, налаживающий связи. Принимающий заботы других близко к сердцу.
Люди говорят «дружба», когда имеют в виду любовь. В конечном счете все сводится к любви.
Теперь, впервые за столько лет, ты тоже знаешь, каково это. Когда есть тот, кто тебя прикроет. Кто-то, кому ты небезразлична.
Глава 22
Номер три
Он сказал, что станет отцом. Уже скоро.
Едва узнав о беременности жены, он бросил пить. Порвал с этим раз и навсегда. Отныне ему нельзя терять бдительность. Он не может позволить себе сболтнуть лишнее. Никогда, но особенно с ребенком на горизонте.
Я спросила, мальчик или девочка.
Он сказал, девочка.
Однажды она тоже станет взрослой, как я.
– Что, если я не смогу? – спросил он. – Когда она родится. Что, если у меня не получится?
Я хотела уточнить, имеет ли он в виду свое отцовство или то, что собирается сделать со мной.
А затем получила ответ, когда он сделал это. Пытаясь что-то доказать самому себе.
Содеянное представляло величайшую загадку его жизни, и он искал ответы.
Будь у меня такая возможность, я бы посоветовала ему не беспокоиться: по моим ощущениям, он продолжит делать это еще очень долго.
Глава 23
Эмили
Я не собиралась писать ему так скоро. Хотела выждать день или два. Может, три.
Лежа на кровати после вечерней смены, я разблокировала телефон и поискала факты о краснохвостых ястребах. Затем начала набирать текст. Остановилась. Подумала. И продолжила печатать.
«Привет! Это Эмили (твоя сообщница по какао). Еще раз спасибо за помощь. Кстати, ты знал, что краснохвостому ястребу по силам поднять собаку весом до двадцати фунтов?»
Добавила «: О». Потом занесла большой палец над клавишей удаления. Как Эйдан относится к смайликам? У меня не было возможности выяснить, к какой категории людей он принадлежит, не хватало только ошибиться. Значит, удалить: раз, два.
Я перечитала сообщение дважды, потом еще пару
