Гвидо ди Соспиро - Запретная книга
Через некоторое время Анжела предложила перекусить. Руперту польстило, что Анжела увела его за собой. Его очаровали ее взгляды, слова, аромат духов… он простил ее. Они набрали еды на тарелки и отошли в укромный уголок, где устроились на диванчике.
— Слышал, ты перебираешься в Бристоль.
— Да. Там учатся ребята из моей английской школы. Не знаю, что из этого выйдет.
— В социальном и академическом плане там лучше, чем в Оксфорде или Кембридже. Получив среднее образование, я сразу отправился в Лозаннскую школу бизнеса, но знаю многих ребят, которые учатся в Бристоле. У тебя прекрасный английский. Что собираешься изучать?
— Философию, политику и экономику. — Анжела больше напоминала примерную школьницу, нежели светскую львицу. — Скука смертная, но учителя говорят, что у меня получится.
— Конечно, получится, — подтвердил Руперт, добавив про себя: «Мужчины все падут к твоим ногам». — Ты ведь будешь возвращаться в Италию на выходные, по праздникам?
— Да, разумеется. В поместье.
— Отец рассказывал, что оно просто потрясающее. Надеюсь, он меня туда пригласит. Хотя это, наверное, имение твоего дяди?
— А что отец рассказывал о дяде Эммануиле?
— Говорил, что он истинный аристократ, — помедлив, негромко ответил Руперт.
— Спорю, он сказал больше, только спрашивать не стану. Эммануилу плевать, нравится он людям или нет. Мне нравится твой отец, но у него с дядей не так уж много общего.
— Еще бы.
— Мы с тобой в необычном положении, правда? Мои родители погибли, твои — развелись. Где твой настоящий дом?
— Сейчас в Лозанне, а когда отучусь — то там, где устроюсь работать. Наверное, в Штатах. Мама в Шотландии, снова замужем. Отец живет на три дома, но ты сама это знаешь.
— Я бы хотела, чтобы ты перебрался в Англию. Мы бы тогда смогли видеться.
— Бристоль рядом с Лондоном. На выходные будешь приезжать к отцу, жить у него, в Кенсингтоне. А я буду прилетать, когда смогу.
— Было бы здорово. Я, может быть, останусь в Англии насовсем. Устала от этой… жизни. — Она вскочила с диванчика. — Идем, я покажу тебе дворец. Нам надо найти тебе альковчик… ну, для первого опыта. К тому же тут полно мест, где я никогда не была.
Руперт готов был следовать за Анжелой хоть на край света. Та повела его по черной лестнице во внутренний дворик, где караулил Бхаскар. Анжела кивнула ему и, взяв с полки фонарик, открыла одну из дверей.
— Во время разлива воды тут все затопляет, — сообщила она, — поэтому от комнат, которые тут расположены, проку нет. Они почти все наглухо запечатаны, но в некоторые можно войти. Это бывшая кухня.
Они вошли в комнату со сводчатым потолком и массивными каминами. В одном из них сохранились ржавые вертела, жаровня и прочие мудреные приспособления. У стены стоял массивный дубовый стол с выщербленной крышкой, на которой раньше разделывали туши.
— Тут, бывало, зажаривали быков целиком.
— У нас в школе кухня похожа на эту, — вспомнил Руперт. — Там раз в год для нас готовили быка. Надо бы разжечь камин.
— В Венеции огни разжигать нельзя. Когда переберусь в Англию, — добавила Анжела, — стану вегетарианкой.
Девушка отперла дверь, ведущую в кладовые, забитые пустыми кадками, корзинами и ящиками. Дойдя до последнего отсека, Анжела посветила в угол, где стояла огромная бочка.
— Глянь! Фальшивые бочки. Если отодвинуть, то можно обнаружить за ними потайной ход. Мне слуга показывал, только внутрь не пустил, якобы потолок может обрушиться или еще что-нибудь… Ход ведет в сад на заднем дворе и в какие-то комнаты.
— Хотелось бы посмотреть, — сказал Руперт. Фраза вышла слегка напыщенной.
«Вот если б он и шутил, как его отец», — подумала Анжела, пока Руперт отодвигал бочки, чтобы учтиво открыть для нее узкий проход.
Туннель пролегал в самой толще внешней стены. Через несколько ярдов он резко повернул налево, и Анжела с Рупертом оказались перед тяжелой железной дверью. Кирпичный пол обрывался, сменяясь утрамбованным грунтом.
Анжела остановилась.
— Смотри, — сказала она. — Следы. Здесь кто-то был.
После очередного поворота она опять встала.
— Мы сейчас, наверное, под садом.
Они вошли в просторный зал со сводчатым каменным потолком, Пол усеивали обломки бочек и прочий мусор. Однако вовсе не это привлекло внимание молодых людей: когда Руперт повел фонарем из стороны в сторону, его с Анжелой взорам открылось нечто ужасное.
Анжела взвизгнула и отвернулась, схватив Руперта за руки. Юношу обуял страх, но потом в мозгу что-то щелкнуло, и он увидел, что перед ним не щупальца гигантского спрута, а невероятных размеров древесные корни. Проходя сквозь потолок, они проникали в пол, подобно гигантским колоннам в соборной крипте.
— Это, должно быть, корни большого дерева позади дворца, — с дрожью в голосе предположил Руперт. — Папа говорил, что это старейшее дерево во всей Венеции.
Он подошел к корням и постарался разглядеть, что там, под ними.
— Хватит! — испуганно взмолилась Анжела. — Пойдем назад.
Они пошли по туннелю, и Анжела взяла Руперта за руку. Дойдя до обитой железными полосами двери, он остановился.
— На двери современный автоматический замок! Дверь открывается внутрь. Я всегда так вхожу в свою квартиру, когда забываю дома ключи. — С этими словами Руперт достал из кармана кредитную карточку и просунул ее в щель рядом с замком.
— Давай вернемся, — настойчивее произнесла Анжела.
— Хорошо, — ответил Руперт. Юношу переполняло любопытство, смешанное с пониманием: ведь это теперь и его дворец. Слегка приоткрыв дверь, Руперт заглянул внутрь.
Комната за дверью оказалась куда уютнее остальных подземных помещений. Было заметно, что ею пользуются. На выбеленных стенах — каждая футов шестнадцать в длину — висели поблекшие портреты. В середине комнаты стоял квадратный стол… или же подобие алтаря? По углам, закрепленные в кольцах, помешались топоры с длинными рукоятями; на столе — стеклянные и серебряные предметы, назначения которых Руперт определить не мог.
«Какая жуть! — подумал он. — Кажется, папа серьезно влип».
Анжела дергала его за руку. Когда она поняла, что Руперт не спешит возвращаться, она выхватила у него фонарик и повела юношу по туннелю обратно: к фальшивой бочке и дальше — во внутренний двор.
Они вернулись на первый этаж. Настроение у Анжелы пропало, что расстроило Руперта.
— Прости, не хотел тебя напугать, — оправдывался он, надеясь вернуть Анжеле игривое расположение духа. Идея исследовать подземные ходы замка принадлежала вовсе не ему, но юноша решил об этом не напоминать.
Анжела остановилась у окна, выходящего на Гранд-канал. Вид был до смешного романтический, но на лице у девушки застыла тревога.
— Что такое, Анжела? В чем дело?
— Пустяки, Руперт. Ты очень мил, просто я хочу побыть одна. Доброй ночи.
Спорить с Анжелой Руперт не стал, но никуда не ушел. Вид у него был обеспокоенный, и чувствовал он себя нехорошо. Анжела это заметила и прошептала:
— Не знаю, что со мной, Руперт. Правда, не знаю. Я слишком быстро устаю от всего и ото всех. Иногда кажется, будто устаю от себя самой, и тогда мне становится плохо. Ты, наверное, думаешь, что я капризный, избалованный ребенок и привыкла получать все, чего пожелаю. — Руперт хотел возразить, но не успел — дрожащим голосом Анжела продолжила: — Порой мне кажется, будто все уходит, будто теряю контроль, но вскоре становится ясно, что я — маленькая девочка, которой страшно покидать дом. Я очень привязана к семье, особенно после того, как потеряла родителей.
Замолчав, она отвернулась и посмотрела вдаль. Чувствовалось, что Анжела не сказала всей правды, но Руперт не стал ее спрашивать.
Анжела посмотрела на юношу. Легкий ночной ветерок колыхал ее волосы.
— Я очень прочно связана с родными, — добавила она. — Чужому этого не понять. — Анжела невинно улыбнулась. — Ты мне очень нравишься, но мне пора, — промолвила она, направляясь к себе.
Руперт стоял у окна, погрузившись в свои мысли. Он не знал, как объяснить поведение Анжелы, однако понимал, что хотя девушка и изливала ему душу, его тянуло к ней вовсе не из-за жалости. Анжела ему нравилась. Небольшой опыт общения с женщинами у Руперта имелся, и в голове у него шла борьба со стереотипами. Наконец он решил, что уже поздно и пора спать. Бросив последний взгляд на Гранд-канал, юноша отправился в отведенную ему комнату на третьем этаже.
Часа через два, когда по небу разлились перламутровые краски рассвета, отправились спать и гости. Расходились ближе к полудню, после неторопливого завтрака и сердечного прощания с Найджелом. Орсине не хотелось, чтобы Эммануил заметил погром, оставшийся после вечеринки. Музыка, к счастью, следов не оставляет, но вот отметины черных резиновых подошв… Декораторы сняли китайские фонари…
