Урс Маннхарт - Рысь
Спустя полчаса они сидели в двухстах метрах от ловушек и пятидесяти метрах от лесной опушки на деревянной изгороди у сенного сарая и ждали. Ждали ночи, ждали Милы.
Чуть позже восьми показался автомобиль с рысьими следами на капоте. Егерь Конрад Беннингер по собственному почину забрал в Вайсенбахе и доставил сюда Скафиди. Приземистый бородатый Беннингер тепло со всеми поздоровался, и вероятно не один только Штальдер обрадовался его появлению. Так или иначе, прохладная атмосфера улетучилась в два счета. Беннингер подробно рассказал об изуродованной чесоткой и только что пристреленной лисе. В ответ Штальдер поведал о телефонном звонке некоего оберландца, который, судя по всему, принял чесоточную лису за рысь. Наконец, преодолевший дурное настроение Хильтбруннер предложил всем горячего кофе из своего термоса.
Маленький прибор хранил молчание. Не было слышно ничего, кроме шума Иффигтальского водопада. Легкий ветерок то и дело доносил из сарая запах сена.
Лен позволил себе взять в дорогу кусочек сыра, изготовленного Скафиди. Тот удивился, сказал, что сам собирался взять сыру да забыл, и обрадовался комментариям и вопросам Беннингера и Хильтбруннера. Беннингеру, к тому же, хотелось знать, как обстоят дела с нареченной им Меной и где она сейчас обитает. Штальдер рассказал о пеленгованиях Мены у Гштада и в Турбахтальской долине, потом о странствиях Тито, о Балу, Блуждающем Яичке, и посетовал Беннингеру на Шпиттелера. Всякий раз, наталкиваясь на задранную косулю или серну, Шпиттелер выходит из себя. Любой его звонок с рассказом о новой жертве сводится к потоку упреков.
Он тоже не знает, с какой цепи сорвался Шпиттелер, сказал Беннингер. Шпиттелер, конечно же, тоже учился на егеря, поэтому ему полагается знать об устанавливающемся десятилетиями балансе между хищниками и жертвами, только вот вопрос: что отложилось у него в памяти. С тех пор как он, Беннингер, украсил свою машину отпечатками рысьих лап, Шпиттелер избегает встреч. Остается лишь радоваться, что он до сих пор здоровается.
После кофе Хильтбруннер стал разговорчивей и поинтересовался у Беннингера, кто, на его взгляд, мог прислать в Берн отрубленные лапы. До Беннингера дошел слух, что в какой-то пивной показывали снимки убитой рыси. Но имена и места не уточнялись. Он лишь надеется, что в этом году рыси задерут меньше овец, чтобы овцеводы и охотники снова утихомирились.
Хильтбруннер упомянул о новой концепции «Рысь-Швейцария» и выразил надежду, что составители документа учтут пожелания «Про Натуры» и проекта и наконец дадут кантонам право самостоятельно регулировать отстрел.
Лен ждал, что Штальдер станет возражать Хильтбруннеру. Он знал, что Штальдер против того, чтобы каждый кантон мог решать, когда отстреливать рысей. Но Штальдер промолчал, поднялся, повесил приемник на плечо и на несколько шагов отошел от сарая в темноту ночи. Сидящим было прекрасно слышно, что он поймал сигналы. Лен этому даже не обрадовался. Больше всего ему сейчас хотелось заснуть на сеновале.
Штальдер и Хильтбруннер тут же принялись уточнять местоположение Милы. И хотя они не всегда соглашались в том, куда движется самка, было ясно, что она находится рядом с ловушками. Спустя несколько минут Лен, Скафиди, Беннингер с сетью, Штальдер с духовой трубкой и шприцем, Хильтбруннер с антенной и приемником стояли у сарая в полной готовности. И ждали. Но маленький коробок, который должен был зафиксировать защелкиванье ловушки, молчал. Через полчаса сигналы Милы ослабли.
– Она уходит, – сообщил Хильтбруннер, опуская антенну.
– Почуяла, что пахнет жареным, – предположил Беннингер.
– Жаль, – отозвался Штальдер.
Мужчины разбрелись, поделили сарай и залезли в спальные мешки. Скафиди, Лен и Беннингер уже видели сны, когда Хильтбруннер принялся так храпеть, что мешал уснуть Штальдеру. Штальдер же этой ночью напрасно надеялся огорошить всех внезапным пробуждением, когда Мила попадется в ловушку.
На следующую ночь была предпринята еще одна попытка поймать рысь. На этот раз без Беннингера и Хильтбруннера, зато с Геллертом. Штальдер, решивший хотя бы заснять Милу, если не удастся поймать ее, прихватил с собой инфракрасную камеру.
Укрепив ее на соседних ветках, он направил объектив на мертвую косулю и включил запись, которая могла продолжаться восемь часов.
Геллерт только-только начал готовить на примусе суп, надеясь согреть им себя и остальных, когда прибежавший с опушки Штальдер сообщил, что уловил сигналы Милы.
– Еще одну ночь Мила голодать не станет.
– От Милы всякого можно ожидать, – возразил Лен, вспомнив, как тогда, посреди снежной круговерти, Мила приблизилась к нему и незримо исчезла.
– Если она попадет в ловушку, то случится это с минуты на минуту. Еще раз задумываться на полчаса она не будет, – добавил Геллерт.
Тем не менее, потушив на примусе огонь, он преспокойно начал есть суп.
– Не изволите ли подождать, пока я поем, – проворчал Скафиди.
Это было в десять часов. Когда в одиннадцать сигнал Милы ослаб, Штальдер объявил, что отправляется домой. Завтра утром ему предстоит делать доклад в цвайзимменской школе, а он уже двое суток глаз не смыкал и не верит, что Милу удастся поймать этой ночью. Собрав остальные вещи, он положил трубку и шприц на стол и уехал.
Геллерт и не пытался его остановить. Чтобы развеять усталость, он налил всем по чашке кофе.Ночью так ничего и не случилось. Когда на следующее утро Геллерт, Лен и Скафиди вылезли из спальных мешков и отправились к ловушкам, то увидели следы Милы. Следы четко огибали ловушки. Косуля не досчитывалась теперь не только задних ног, как два дня назад, но спины и частично живота. Миле удалось полакомиться ею, не попавшись в ловушки.
На извлеченной из инфракрасной камеры записи, которую зоологи пришли посмотреть в гостиную Цуллигеров, было прекрасно видно, как Мила осторожно крадется сантиметр за сантиметром – как она ставит правую лапу у края ловушки и осторожно ощупывает землю другой, чтобы почувствовать, где начинается металл, а потом долго и жадно ест в этом неудобном изогнутом положении.
– А вы сидели в двухстах метрах от нее и отмораживали себе задницы, – хохотал Ханс Цуллигер, не вынимая изо рта зубочистки.
– О ней лучше забыть, – покачал головой Штальдер, наблюдая за насыщающейся Милой. – Ее нам больше не поймать. Она теперь ученая. Если повезет, ее ошейник проработает еще месяца три.
– А с чего это вы вдруг поставили три ловушки, а не четыре? – поинтересовался Геллерт.
– Мы не смогли бы поставить четыре так близко к косуле, тогда бы ей было еще удобней есть, не попадая в них, – проговорил Штальдер так, будто объяснял некий закон физики. – Зато теперь нам известно, что и в Восточные Альпы мы Милу тоже не возьмем.
– А может, у западни она так осторожничать не станет, – набравшись оптимизма, предположил Геллерт.
– Сначала вам придется убедить восточных швейцарцев, что они хотят ее там видеть, – вмешался Цуллигер. – Если министерство будет продолжать делать вид, что кантонов не существует, то лучше сразу везите рысей еще восточнее – обратно в Карпаты.
– В политику мы не вмешиваемся, – отрезал Геллерт.
– Но мы поставляем данные, на которые опираются политики, – возразил Штальдер. – Если в кантональных парламентах Восточной Швейцарии меньше дуболомов, чем здесь, в Оберланде, то они примут рысей и без разрешения самостоятельного отстрела.
– Я бы на это рассчитывал. Дуболомы есть везде, – вставил Цуллигер.
– Знаю, – задумчиво произнес Штальдер. – Вероятно, в данном случае речь идет об эволюционно-историческом хите оберландского экспорта. Одном из величайших, с генетической точки зрения, предаторов.
Пусть он повторит то же самое по-человечески, сказал Цуллигер. Штальдер удовлетворенно кивнул и попрощался. Он отвезет кал Тито на анализ в Берн, а на обратном пути проверит, обитает ли еще Зико в окрестностях Шафхарниша. Тут Штальдер ушел из гостиной, где другие продолжали смотреть, как Мила, вытянув морду, поглощает косулю.
Как он и думал, никаких заболеваний у Тито бернские ветеринары не обнаружили.
Прояснив это обстоятельство, Штальдер отправился пеленговать Зико. Определить местонахождение этого самца было непросто. Он ушел с Шафхарниша и отправился к Штокенским озерам, забравшись так далеко на запад, что Штальдер начал предполагать, будто его оттуда вытеснили. Это было не совсем обычно. Некий самец без ошейника явно заявил свои права на территорию Зико.
После трехточечной пеленгации Штальдеру захотелось как следует воспользоваться высотой, раз уж он на нее забрался. Чуть позже он стоял на выступе скалы и тщательно проверял все частоты рысей зимментальской долины. Ему удалось услышать двух. Учитывая расстояние, отделявшее его от них, Штальдер очень удивился, насколько четкими были сигналы Юли и Телля. Рыси наверняка находились на южном склоне Низена. Еще раз проверив сигналы Зико, чтобы подтвердить трехточечную пеленгацию с дополнительного угла, Штальдер приступил к спуску.
