Мэг Гардинер - Гонки со смертью

— Нет.

— А Морин Суэйзи, «Примакон лабораторис»?

— Нет. — Голос ее совсем ослаб. — Считаешь, военные что-то сделали с нами и теперь пытаются замести следы?

— Только не военные. И никаких следов, насколько я понимаю, никто не заметает. Уж не знаю почему, но какой-то серийный убийца вбил себе в голову, что мы должны стать его жертвами.

Она прерывисто дышала в трубку.

— Слушай, а мне и вправду страшно.

У меня защемило под ложечкой.

— Ты хоть не одна сейчас?

— Сейчас одна.

— А почему не позовешь кого-нибудь?

— Не хочу.

— Ну это ты зря. Может, пригласить кого-то из родственников или друзей? Может…

— У меня никого нет. — Она произнесла это с такой интонацией, что мое сердце сжалось. Я искала слова, но она меня опередила. Ее голос звучал теперь жестче. — Да ты не волнуйся. Сегодня я ложусь в больницу на обследование. Там уж точно буду не одна, а в окружении медперсонала.

— Постой-ка, Вэл, но ты ведь потом не поедешь домой самостоятельно? Ведь, насколько я знаю, химиотерапия очень тяжелая вещь…

— У меня не рак.

Я, что называется, прикусила язык.

— Не рак? А что же?

— Спроси чего полегче!

— Так ты и сама не знаешь?!

— Нет, не знаю. И… — Она помолчала. — Слушай, мне надо идти. Можно, я перезвоню тебе позже?

— Конечно. Звони, когда хочешь.

К ней вернулось прежнее спокойствие.

— Эта штуковина у меня в голове… И постепенно разъедает мой мозг. Прогрызает в нем дырки.

Меня замутило.

— Еще несколько таких туннелей, и со мною будет покончено. Речь идет о считанных месяцах, — сказала она. — Поэтому мне интересно, как этот ублюдочный маньяк собирается проделать во мне еще сколько-то там дырок.

В восемь утра мы с матерью ползли черепашьим шагом в ее машине по забитому до отказа шоссе Эль-Камино-реал, пытаясь добраться до аэропорта Сан-Франциско. Золотистый солнечный свет вместе с маминой лимонно-желтой блузкой и серебристыми волосами били своей яркостью по глазам. Загородившись от этого буйства красок солнечными очками, я послала Джесси на мобильник сообщение с номером своего рейса.

Мать мельком глянула на телефон.

— Он небось в ужасе от того, что надо ехать в Лос-Анджелес и встречать тебя?

— Нет. Папа его так напугал, что он теперь от меня ни на шаг.

— Ну надо же! А ведь Джесси принадлежит к тому малому числу людей, которых даже твоему папе не так-то легко запугать. — В ее улыбке я уловила легкую язвительность. — Он твой страж, Эв.

Я осторожно улыбнулась в ответ. Она сейчас не только шутливо прошлась по адресу отца, но еще и меня подталкивала к откровениям.

— Ну что ж, приятно это сознавать, — сказала я.

— Рада за тебя.

— А это приятно вдвойне.

Лицо ее вдруг посерьезнело.

— Знаешь, детка, ты вовсе не обязана поверять мне секреты своих личных отношений с Джесси. Я и так прекрасно знаю, что ты влюблена в него с самого первого дня.

От радости у меня перехватило дыхание.

— Спасибо, мама!

— Не за что, детка.

Головная боль по-прежнему не отпускала. С самого первого дня! Я помню его прекрасно. Помню, как стояла в больничном коридоре и звонила маме. Запинаясь, лопотала в трубку, что Джесси попал в аварию. Целая бригада хирургов ночь напролет собирала его по кусочкам при помощи металлических штифтов и медицинских скоб. А Бог ничем не давал мне понять, что услышал мою примитивную мольбу — «Господи, отврати этот кошмар!»

Машина медленно ползла в пробке.

— Вы всегда были здоровы на сюрпризы. Но построили нечто крепкое и незыблемое после такой-то ужасной травмы! И это не удивляет меня, а вселяет гордость за вас.

У меня защипало глаза.

— Мам, ну ладно тебе! Мне даже неловко.

— Вы обрели то, чему нет цены. И разве дело в сломанной спине?

У меня в глазах уже стояли слезы. Это ж надо так расслюнявиться! Прямо даже смешно. Я кивнула на торговый центр «Все для дома и дачи» и попыталась сменить тему:

— Давай заедем. Мне нужно кое-что купить. Салфетки там всякие…

Она включила сигнал поворота.

— Ага. А еще витамины и что-нибудь желудочное.

Правильно. А еще лучше хорошенько отоспаться, купить себе какие-нибудь жутко сексуальные итальянские туфли и пару недель понежиться на курорте где-нибудь на Багамах. Она остановилась перед аптекой. Я вытерла глаза, мы вышли из машины, и тут у меня зазвонил телефон.

— Здравствуй, курочка! Куда ты запропастилась?

Мать видела мое лицо в этот момент. Я специально держала телефон так, чтобы она могла слышать голос Тейлор.

— Я закинула тебе кое-какие подборки фотографий, чтобы ты взглянула, — сообщила та. — А над текстами пока работаю. Это оказалось так трудно!

Мы зашли в аптеку и двинулись вдоль полок с лекарствами.

— Да. Книгу, знаешь ли, без слов не напишешь. А что тебе нужно от меня?

— Близнецы. Ты не против, если я заберу их у тебя?

— Карлоса и Мигеля?!

— Ну да. Хочу сделать один разворот на бейсбольную тему. Ну там… подают, проводят мяч… и все такое.

— Нет, я возражаю.

— Эван, ну пожалуйста! Всего на денек или пару деньков! Они же близнецы!

— Я сказала «нет»! — Теперь мне требовались таблетки от укачивания. И жидкость для полоскания рта. Чтобы прополоскать свой мозг. — Если хочешь пригласить их для работы, дождись, когда они закончат у меня ремонт.

— Какая же ты все-таки косная! — обиделась Тейлор.

— Говорит, что я косная, — шепнула я матери, а в трубку сказала: — Уж такой меня воспитали родители.

Мать сунула мне в руку упаковку салфеток.

— Оставь братьев Мартинес в покое, Тейлор. А сейчас извини, я спешу в «Общество грамматики» на семинар по пунктуации.

— Подожди! У меня тут есть еще вопрос по правописанию. Вот скажи, правильно я пишу?

Она по буквам прочла мне слово, и мои глаза полезли на лоб.

— Нет, неправильно. Не «фан-тас-ма-оргия», а «фан-тас-ма-гория»! То есть причудливое смешение образов, а не то, что ты подумала, не какая-то там фантастическая оргия!

Мать прихватила гигантский пузырек с витаминами, и мы завернули за угол. Там начиналась особая территория, куда не ступает нога мужчины, — стенды со средствами женской гигиены. Приставленный к товару продавец-паренек топтался возле полки с прокладками, стыдливо пряча глаза. Я окинула взглядом полку, и меня передернуло.

— Все, Тейлор, мне пора. Мам, ты иди, я догоню тебя у кассы.

Встретились мы уже на улице. Забитое транспортом шоссе Эль-Камино-реал монотонно гудело. Я убрала пакетик с аптечными покупками в рюкзак. Перед глазами все словно плыло.

— Ты в порядке? — спросила мать.

— Конечно. Пойдем. Не хочу опоздать на самолет.

Она остановила машину прямо перед терминалом аэропорта Сан-Франциско. Среди припаркованных автомобилей сновали люди, таща свой багаж. Я полезла в рюкзак за билетом и выронила все барахло на пол. Торопливо затолкав рассыпавшиеся вещи обратно, я вылезла из машины.

Мать тоже вышла — обнять меня на прощание.

— Позвони мне сегодня вечером. Смотри, ты обещала!

Она повернулась, чтобы уйти, но я взяла ее за руку:

— Мам, спасибо тебе за все, что ты рассказала. Это было очень важно.

Умильной ангельской улыбки у нее не получилось.

— Передавай от меня горячий привет Джесси. — Она сжала мою руку. — А теперь давай-ка поторапливайся. Секьюрити здесь на досмотре просто звери — как бы не пришлось тебе бегом бежать на самолет.

Она послала мне воздушный поцелуй и укатила. Вся в растрепанных чувствах, я направилась к стойке пропускного контроля. Кончилось тем, что на самолет я и впрямь бежала бегом.

Разгон по взлетной полосе занял больше времени, чем я ожидала. Наконец мы взмыли в небо, описали дугу над городом и побережьем. Внизу поблескивала гладь океана. Наш «Боинг-737» шел курсом строго на юг, пробиваясь сквозь воздушные толщи. Я прижала к груди пакет — на случай воздушной болезни. Женщина, занимавшая место у прохода, нервно поглядывала на меня. А мне казалось, будто я лечу где-то в пространстве, отдельно от самолета, а мимо проносятся калейдоскопом все события дня и вещи, о которых я узнала.

Я взглянула в иллюминатор на белоснежные барашки волн. Самолет еще был на взлете. Мне захотелось встать, но впереди светилось табло «Пристегните ремни!». «Скорей бы уж мы набрали нужную высоту, — подумала я, — иначе, кажется, в клочья раздеру эти подлокотники».

Я комкала в руке блевотный пакетик и едва сдерживалась. Терпеть больше не было сил. Отстегнув ремень безопасности, я схватила свой рюкзак и вскочила на ноги. Моя соседка дернулась в сторону, чтобы пропустить меня. Выбравшись в проход, я пошла к туалету, хватаясь за сиденья, чтобы удержать равновесие. Стюардесса издалека подняла было руку, предлагая мне сесть обратно, но, вероятно, увидела мою бледность и отступила. Я ворвалась в туалет и заперла дверь.