Кристофер Райх - Банкир дьявола
Впереди вспыхнул желтый свет, затем — зеленый. Перестроившись в левый ряд, Сара свернула на набережную д'Орсэ. Перейдя на третью скорость, она слегка вдавила педаль газа, и «рено» рванул вперед.
— С вами точно все в порядке? — участливо и в то же время чуть раздраженно спросила она. Ей не хотелось, чтобы из-за Чапела работа замедлилась. — В офисе мне на секунду показалось, что вы собрались упасть в обморок.
— У меня сильный ожог плеча. Просто надо аккуратнее двигаться.
— Может, лучше было остаться в больнице?
Чапел внимательно посмотрел на нее, но промолчал. Остаться для чего? — чуть не спросил он. Чтобы вместо него кто-то другой выслеживал Талила? Чтобы обещание, которое он дал своим погибшим товарищам, вместо него взялся выполнять кто-то, кого они знать не знали? Кто-то, для кого поквитаться с убийцей не будет, как для него, делом чести? Кто-то заведомо менее компетентный в его профессиональной области?
— Нет, не лучше, — в конце концов произнес Адам и сел прямее, чтобы показать, что с ним все в порядке и беспокоиться на его счет не стоит. Даже если плечо жжет адским огнем.
Они подъезжали к собору Парижской Богоматери. Уединенный в своей средневековой вотчине на островке Сите посреди Сены, серый, строгий и мужественный, с двумя массивными башнями, он словно не желал поддаваться очарованию летнего дня. Кому-то пришла идея превратить берег Сены в городской пляж, и вдоль реки на забетонированной дорожке выстроились рядами топчаны и шезлонги. Еще ближе к воде на песчаной площадке азартно сражались друг с другом две команды волейболистов. Взрывы их веселого хохота придавали этому дню ощущение нереальности.
— Так, значит, вы у нас счетовод? — спросила Сара, не отрывая взгляда от дороги.
— Это адмирал Гленденнинг так выразился?
— Почему вы не зовете его, как все, просто Глен? Или вы из тех американцев, кто любит соблюдать проформу? В таком случае не знаю, можно ли вам доверять. — Она саркастично усмехнулась и добавила: — Вы ведь бухгалтер, да?
— Да. Работал в «Прайс Уотерхаус».
— Долго?
— Шесть лет.
— И как высоко поднялись по служебной лестнице?
Чапел скосил на нее глаза, ему не нравились эти вопросы: она словно выискивала, к чему придраться.
— До партнера.
— Невероятно! — искренне изумилась Сара. — Вы, должно быть, трудились не покладая рук. Я немножко разбираюсь в этом. Мой старший брат работает в Сити в одном из самых престижных инвестиционных банков. Он тоже партнер, так что я знаю, чего это стоит. Я годами не получала от него никакой весточки, кроме жутких рождественских открыток. Он их даже не подписывает. Но кого мне искренне жаль, так это его жену: трое детей, а растут считай без отца. Вместо мужа — солидный чек. Он зарабатывает кучу денег. Практически печатает их. Но банкноту ведь не обнимешь, верно? Хотя, конечно, мы все чем-то жертвуем. И тем не менее, мистер Чапел, я под впечатлением: вы ушли с такого поста, а работать все равно приходится по восемнадцать часов в сутки. Вот только зарплата, увы, стала у вас меньше. Жалко, наверное?
— Нисколько, — ответил Чапел. — Деньги…
— Еще скажите, что вы патриот!
С каких пор это слово стало у нас чуть ли не бранным?
— А вы нет?
— Я-то?.. Такая работа позволяет вволю путешествовать. Мне нравятся поездки в дальние страны, люблю встречаться с необычными людьми, а еще…
— …а еще убивать их, — закончил Чапел ее фразу, вспомнив популярную после вьетнамской войны наклейку на бампер автомобиля.[8]
— Нет, я предпочитаю разговаривать с ними. Хочу, чтобы они увидели ситуацию нашими глазами. Стараюсь перетянуть их на свою сторону. Мне нравится считать себя проводником внешней политики своей страны.
— И патриотом?
Сара на секунду задумалась.
— Бывает и такое, — медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла она, будто Адам увидел ту сторону ее жизни, которую ей не хотелось открывать. — Ну а как дела в ЦОЗТС? Вы же сейчас там? В Центре по отслеживанию чего-то за рубежом?
— Да, название то еще, — уклончиво ответил Чапел.
— Не важно, продолжайте, — помолчав, сказала Сара.
— У нас уже есть несколько значительных побед на этом фронте: крупные агенты по переводу денег и хаваладары, цепочки хавалы: благотворительные организации, созданные для перевода денег на Ближний Восток как будто бы для помощи школам, закупки продуктов и медикаментов. В общем, только за первые полтора года работы мы заморозили на счетах добрую сотню миллионов.
— Сотня миллионов — это неплохо.
— И да и нет. Говорят, операция одиннадцатого сентября обошлась террористам в пятьсот тысяч долларов. Может, так оно и есть, но, чтобы финансировать систему, которая взрастила этих террористов, требуются миллионы. Школы, лагеря, пропагандистская система — все это должно работать двадцать четыре часа в сутки. Некоторым наиболее крупным медресе, чтобы продолжать работать, в год требуется поддержка в размере сотни штук баксов. А таких школ только в Пакистане пруд пруди.
— Промыть мозги целому поколению — дело затратное.
— Самое неприятное, что при проверке бухгалтерской отчетности этих организаций видно, что существенная часть денег — от пяти до десяти миллионов долларов — идет на медицину, помощь бедным, строительство больниц. Абсолютно законная деятельность. Но остальные суммы направляются в региональные отделения ХАМАС или «Бригад мучеников аль-Аксы» на покупку тротила, чтобы делать бомбы для смертников, или автоматов АК-сорок семь для следующего поколения моджахедов. И у нас не остается выбора, как только заморозить счета полностью.
Сара как-то странно смотрела на него — склонив голову набок, прищурившись и плотно сжав губы. Она напоминала кошку, которая загнала мышь в угол и сейчас решала, стоит ли ее съесть.
— Что-то не так? — спросил он.
— Вас послушать, мистер Чапел, так можно подумать, будто у вас есть совесть.
— И что? Сегодня это противозаконно?
— В нашей профессии — да.
Машина была переоборудована с учетом специфики их работы — рация, пистолет-пулемет «Хеклер-и-Кох», спрятанный под пассажирским сиденьем, и мигалка с сиреной, сейчас убранная в отделение для перчаток. Сара вела машину уверенно — вся внимание и точный расчет, — словно вождение было ее работой и она старалась выполнить ее наилучшим образом. Она не сводила глаз с дороги, и Чапел воспользовался ее сосредоточенностью, чтобы получше рассмотреть напарницу. В резком солнечном свете хорошо были заметны усталые морщинки вокруг глаз и рта, выдававшие внутреннее напряжение. Нервы были на пределе, и ее хладнокровные и уверенные действия ни на миг не одурачили Адама. Он видел, как она сидела: спина едва касается спинки сиденья, нижняя челюсть немного выдвинута вперед, взгляд — прямо перед собой. Когда она говорила в посольстве, в ее голосе была не просто деловитость, в нем явственно звучали командные нотки. Даже сидя за рулем, она время от времени сопровождала свои слова коротким взмахом руки — ни дать ни взять генерал, отдающий приказы командирам подразделений. Зато когда какое-то время назад она спросила, чем он занимается в свободное время, и он ответил, что бегает на длинные дистанции, она громко рассмеялась. Свободной рукой чуть ослабив собранные в хвост волосы, она взглянула на него, в первый раз по-настоящему на него посмотрела, — и в ее глазах заплясали озорные искорки, выдававшие целую гамму чувств, которые она, как сотрудник британской разведки, не позволила бы себе выказать открыто.
Только теперь он понял, что ее поведение имело целью завуалировать то, что сама она расценивала как свой профессиональный недостаток. От природы она была красавица, однако прекрасно знала — как знал и Чапел, изнутри наблюдая за миром бизнеса, — что красота далеко не всегда идет рука об руку со смекалкой, здравомыслием и прочими полезными качествами, необходимыми для успешной карьеры. Характер у нее определенно был бойцовский, и ее тщательно скрываемое честолюбие пугало его.
— А как вы добрались до своего террориста? — спросил Чапел. — Я имею в виду Саида. Или об этом нельзя говорить?
Сара чуть задумалась над вопросом:
— Почти так же, как вы добираетесь до своих плохих парней. Отслеживала денежные потоки, хотя и с трудом, — в Афганистане нет банковской системы в нашем понимании. Там еще девятнадцатый век — конторские книги, деревянные счеты и все такое. Вполне возможно, что аудит и не врет, только какой аудит, когда концов не найти. Поэтому приходится задавать вопросы. Полагаться на всегда ненадежный человеческий фактор. Если кого-то надо срочно разыскать, я расспрашиваю людей.
Настроившись выслушать лекцию, Чапел поинтересовался:
— И кто были ваши информаторы?
