Александр Розов - Химера
Мне было интересно анализировать поведение этих офицеров — европейцев XXI века. Как и все люди, они могли видеть ситуацию только через призму мифо-образов, мифо-причин и мифо-следствий, никак иначе. Но, в отличие от своих предшественников, живших 300 лет назад, они не были «homines unius libri» («людьми одной книги», людьми, знающими лишь один способ объяснения событий, лишь один миф). У клирика был только один миф библии и католического катехизиса. У коммерсанта-араба был только один миф корана и сунны. А в распоряжении этих двоих было множество мифо-алгоритмов, сложившихся в разные эпохи в разных частях планеты. Они могли сопоставлять различные мифические объяснения и искать среди них те, которые наиболее соответствуют наблюдаемому ходу событий. Никакой психологический барьер не мешал им составлять мозаику объяснений из фрагментов мифов кельтов, эллинов, египтян, банту, ольмеков и эскимосов. При таком подходе, полезные кирпичики, содержащиеся в каждом мифе, собирались в эффективную объяснительную конструкцию. В результате «дело Жака Потрошителя» (как выражалась желтая пресса, вспомнив «File of Jack the Ripper, London, 1888»), было успешно раскрыто и мистическая, казалось бы, история получила вполне материалистический финал.
Люди мыслят мифо-образами, иначе они просто не умеют. Но если арсенал мифо-образов достаточно велик, то он, как выражаются математики, эффективно покрывает множество событий, происходящих в действительном, материальном мире.
Кто-нибудь возразит мне, указав на взаимосвязи вещей, выходящие, кажется, за пределы действия материалистических объяснений: например (возвращаясь к химере Notre Dame), на загадочную историю любви «восходящей звезды футбола» Просперо Затти к ничем не примечательной студентке Люси Оранж. По версии бульварной прессы, тут не обошлось без содействия химеры Артемис. Химера поймала цветок, брошенный Люси Оранж, что (согласно древней легенде) означает обещание оккультной помощи в любовных делах.
Мне странно, что из этого случая сделали сенсацию. Почему-то журналисты уверены, что футболисты должны влюбляться или в принцесс, или в фотомоделей с обложки «Playboy», или, как минимум, в девственниц из церковного хора. Поступок центр-форварда Затти они объявили потрясением социальных устоев, а Люси обвинили в применении черной магии. Действительность много проще. Цветок, пойманный химерой, дал Люси Оранж то, чего ей не хватало, чтобы привлечь любимого мужчину: уверенность в собственных силах и красоте. Тогда она отбросила унизительный стереотип золушки, и стала действовать со здоровой прямотой уважающей себя женщины. Люди предпочитают считать это магией? Что ж, пускай. От этого на улицах Лютеции станет больше цветов и красивых женщин.
Такое простое отношение к магии (а если шире — то к религии) вызывает у «людей одной книги» (библии, корана, и т. п.) агрессивную реакцию. Халиф Омар в Александрии сказал: «Если в других книгах то же, что в Коране, то они не нужны, поскольку есть Коран, а если в них другое, то они вредны». Этот халиф не читал коран (он был неграмотен), но смысл корана, как и любой «Одной книги» изложил четко: других быть не должно. «Одна книга» написана, не чтобы ее читали, а чтобы не читали ничего. Так мусульмане сожгли остатки Александрийской библиотеки. Большую часть сожгли христиане, по приказу императора Феодосия I. Его любимым словом было «Единство», и он выразился совсем кратко: «Одно государство — одна религия». Этот афоризм уточнил Гитлер: «Один народ — один фюрер». Он тоже приказывал сжигать книги, обоснованно считая, что они мешают единству.
Если люди начинают читать разные книги, иметь дело с разными богами, высказывать разные мысли и желания, то времена меняются, а это личная трагедия для всех тех, чье положение в обществе держится на неизменности существующего порядка. Для того, чтобы остановить изменения, они берут «Одну книгу» и строят из нее плотину на реке времени. Им удается притормозить этот поток, но вскоре плотина дает течи, по ней бегут трещины, и она рушится. Строители сами догадываются, что их сооружению отмерян не слишком большой срок, и любая «Одна книга» содержит описание «конца времен», т. е. гибели строителей плотины. Для всех, кроме них, это не конец времен, а продолжение естественного хода социального времени, остановленного на исторически-короткий срок.
Социальное время — это нечто существенно иное, чем т. н. физическое время. Социальное время — это мифологическое явление, это — богиня. В базисной индоевропейской религии она видится, как сильная красивая женщина с кувшином на плече. В кувшине — маленькая трещина, из которой капают капли. Каждая капля — квант социального времени… или, что то же самое, квант социального действия. Видя, как набухает очередная капля, некоторые люди суетятся и начинают толковать про Апокалипсис, а это просто течет время. Кап….
29
Полковник Олле дочитал текст и задумчиво поскреб ногтями гладко выбритую щеку.
«О, черт, — подумал он, — Всякие профессора пишут заумные книжки о культурном противостоянии Севера и Юга, или Запада и Востока, и ищут там корни глобального религиозного экстремизма. Слепые котята. Все, оказывается, гораздо проще. Вот вам реальные корни, по сравнению с которыми все эти христианско-исламско-иудейские дрязги — просто детский утренник. Тут если начнется — забудешь, как выглядит одеяло и подушка. И ведь не на кого даже злиться. Естественное течение. Кап… Кап…»
— О чем задумался? — поинтересовалась Элис, легонько толкнув его в плечо.
— Да так. Сравниваю индоевропейскую богиню времени с Фронтом исламского спасения Франции, Католическим национальным фронтом Франции, Фронтом Прямого Действия и Фронтом национального освобождения Корсики.
— Вечно ты драматизируешь, — заметила она, — это научно-популярная статья по истории, а тебе опять мерещится какая-то Аль-Кайда.
— Паранойя в форме мании преследования, — торжественно произнес Норманн, — это третье по значимости качество контрразведчика. Важнее него — только умение спихивать работу в другие департаменты и списывать счета за семейный отдых на служебные расходы.
Макс не по-детски вздохнул и сказал в пространство:
— И не лень вам читать всякую ерунду? Лучше бы дали мне «South Park» посмотреть.
— Милый, ты уверен, что не можешь потерпеть с этим до дома? — мягко спросила Элис.
— Наверное, могу. Но вы ведь уже все прочитали, правда?
— Ладно. Но после Рейкьявика. Скоро мы все равно пойдем на посадку, и ноутбук придется выключить, ты же знаешь правила полетов, не так ли?
— Да, знаю. От ноута или мобайла могут быть помехи и самолет ебнется.
— Макс! — укоризненно сказала она.
— А что я такого сказал? Между прочим, это слово…
— Только не кивай опять на меня, — перебил его Норман.
— Ма, а ты ее вживую видела, или только на фотке? — спросила Диззи.
— Кого?
— Седну.
— Да. Один раз мы очень мило пили с ней кофе, — ответила Элис, и подумала «а другой раз мы с ней… гм… ладно, попробую считать, что это все-таки был сон».
— Прикольно! — оценила девочка, — Пить кофе с настоящей богиней!
— Почему с богиней? — спросил Норман.
— Ну, это же понятно, — ответила та.
— Не выдумывай, — вмешалась Элис, — Седна очень интересная женщина, но боги и богини, Изида, Иисус Христос, Афина Паллада — это сказки. Красивые, но, все-таки, сказки.
Диззи обиженно фыркнула.
— Ма, ты уже как дядя Норман, из всего делаешь служебные тайны.
— Если в Париже плохая погода, тоже я виноват? — поинтересовался полковник.
— При чем тут погода? Ладно, допустим, не совсем богиня. Допустим, она вроде Valar.
— Кого-кого? — переспросила Элис.
— Это у Толкиена, — пояснила Диззи, — Valar, это, типа, дух какой-нибудь стихии.
— Ну что за каша у тебя в голове? Какие духи стихий? Ты физику в школе учишь?
— Знаешь, ма, я много чего учу. И физику, и биологию. И по всему выходит, что женщина, даже интересная, не может жить 30 тысяч лет, помнить Троянскую войну, превращаться в химеру, и еще много чего. А если может, то это интересная, но не женщина, а…
— Это была следственная версия, — перебил полковник, — Причем неправильная. И если ты читала статью Седны, то могла заметить, что там очень логично объяснено, почему такая версия возникла, и в чем состояла ошибка.
— Ты что, дядя Норман, поверил такой отмазке? — искренне удивилась Диззи, — да я и то лучше отмазываюсь, когда мама меня ловит на секс-чатах!
— Кстати, еще раз поймаю — поставлю фильтр на интернет, — пригрозила Элис, чтобы как-то сменить тему. Не то, чтобы Диззи была права на счет «отмазки», но…
30
«Все-таки, хорошо бывает вернуться домой, — думала Элис, — Даже то, что дети, не успев переодеться, моментально приклеились к телевизору, ничуть не раздражало. Потому, что можно развалиться в любимом кресле. Потому, что Флоранс, соскучившаяся за несколько дней у соседей, уже мурлычет, свернувшись клубочком на коленях. Потому, что Норман, такой смешной в этом домашнем халате, уже возится у компьютера с отснятыми видео-файлами. Иногда в нем проявляется такое специфически-армейское стремление все сразу упорядочивать, сортировать, распихивать по каталогам, расставлять даты и пункты …».
