Рассел Джеймс - Назовите как хотите

Но ведь и Деларм не вчера родился:

— А самому слабо, раз такой умный?

Тот мигом смолк.

К Клайву вновь вернулось самообладание.

— Я правильно понял, джентльмены? У нас имеется два предложения: сто сорок от мистера Деларма против ста пятидесяти — от мистера… Я прав?

Толстяк кивнул. Оба воззрились на Клайва, избегая смотреть друг на друга.

— В таком случае… — начал Клайв. — Есть еще предложения? — Он замолчал и внимательно посмотрел на своих сообщников. — Лот один уходит за сто пятьдесят тысяч долларов.

Сухо стукнул молоток.

Давешний шептун продолжал изливать сочувствие в ухо Деларма, когда к ним приблизилась одна из телефонисток:

— Мистер Деларм? Эдгар Деларм?

— Он самый, — раздраженно ответил тот.

— У вас найдется минутка? — Она взяла его за руку. — Это конфиденциально.

Телефонистка привела его в небольшой кабинет, где стояли Клайв Лейн и тот самый толстяк. Оба, кажется, только что закончили разговаривать, но при виде Деларма колобок издал вопль отчаяния и выкатился из комнаты.

Девушка вышла вслед за ним и закрыла за собой дверь, оставив мужчин наедине.

— Не знаю, как вам сказать, — начал Клайв.

— Как есть, — отрезал Деларм.

— Отлично. Я могу рассчитывать на вашу конфиденциальность?

Деларм посмотрел на него с видом оскорбленной добродетели.

Клайв глубоко вздохнул:

— Тот джентльмен оказался не в состоянии внести задаток.

Он терпеливо ждал реакции Деларма. Она не замедлила последовать:

— Понятно. Значит, он нас надул?

Клайв задумчиво почесал в затылке:

— Трудно сказать. Чековая книжка была настоящей, но… он не смог выписать чек на тридцать тысяч.

— Тридцать?

— Двадцать процентов от суммы.

Деларм выдохнул.

— Да, это большие деньги. — До него только что дошло, насколько большие. — И что же теперь?

— Согласно правилам аукционных торгов, если выигравший аукцион оказывается неплатежеспособным, возможность купить переходит к тому, кто назвал вторую по величине сумму. В нашем случае это вы.

Деларм мгновенно насторожился:

— А что, если я не пожелаю покупать?

Клайв выглядел откровенно озабоченным:

— И вы, мистер Деларм? Неужели и вы только занимали наше время?

— Нет. И вы видели, чем это кончилось. Мне перебили цену, и кто? Какой-то фигляр.

Клайв возразил:

— Полагаю, он не совсем понял про задаток. Он уверяет, что все еще готов купить титул, но первый шаг к покупке — первоначальный взнос. А в данный момент он не в состоянии его выплатить.

Деларм сохранял ледяное спокойствие:

— В хорошенькое же дельце вы вляпались — или как там у вас, в Англии, выражаются?

— Что вы имеете в виду?

— Аукцион кончился, потенциальные покупатели разошлись, а толку? Покупателя у вас так и нет.

— А разве вы не…

— Мне все это… не нравится. Дайте время подумать.

Попался на старый трюк. Клайв задерживал дыхание до тех пор, пока Деларм не добавил:

— Но ведь по закону я не обязан покупать?

— По закону, конечно, нет. Поверьте мне, мистер Деларм, никто не собирается на вас давить. Тот, кто покупает титул, отныне принадлежит к британской родовой аристократии, и я должен увериться, что он достоин этого. Иными словами, я почти уверен, что джентльмен, который только что вышел из комнаты, сможет найти деньги, но, буду с вами предельно откровенен, он вряд ли подходит для нашего титула.

— Нашего титула?

Клайв улыбнулся.

— Вот вы как считаете — этот человек похож на лорда?

Деларм облизнул губы:

— Скорее на клоуна. А теперь послушайте, Клайв, — когда этот тип вмешался в торги, ставка была девяносто тысяч, так?

— Вы подняли ее до ста сорока.

— Когда он появился, она была девяносто.

Клайв покачал головой:

— Мне крайне неудобно поправлять вас, но первая ставка этого джентльмена составляла сто двадцать тысяч.

Деларм нахмурился. Реакция Клайва была безупречной:

— Один из торговавшихся по телефону предложил сто десять тысяч. Полагаю, он и сейчас поручится за свое предложение, а потом вмешался этот джентльмен со своими ста двадцатью. Вы же подняли ставку до ста двадцати пяти.

— Иными словами, вы хотите, чтобы я заплатил сто двадцать пять.

— Для того чтобы больше никто не имел права торговаться против вас, иными словами, чтобы автоматически выиграть торги, — вам придется выложить сумму вашего последнего предложения, то есть сто сорок тысяч. В таком случае задаток будет составлять двадцать восемь тысяч. Не слишком много для вас?

— Двадцать восемь?

Деларм побледнел. Тут же вспомнился его пресловутый потолок в пятьдесят тысяч, двадцать процентов от коих были бы гораздо меньше… допустим, с пятьюдесятью тысячами я чуток недогадал, но ведь не сто сорок же — один задаток будет целых двадцать восемь тысяч. Он сомневался, что сразу сможет найти двадцать восемь тысяч. Деларм попытался выиграть время:

— Мое последнее предложение было сто двадцать пять тысяч, двадцать процентов от коих… двадцать пять.

— Неужели вам от этого легче?

Деларм тщетно пытался изобразить решимость:

— Ну да, платежное поручение на двадцать пять тысяч — против моих ста двадцати пяти.

— Если быть точнее, ста сорока. Но что касается задатка, я могу уступить — если это поможет.

Клайв был готов на дальнейшие уступки и в то же самое время пытался заставить Деларма торговаться. Он позволил ему хорошенько обдумать положение. Наконец бородач пробормотал:

— Меня вынудили предложить сто сорок тысяч… — Он и не знал, насколько это правда. — Вообще-то, и сто двадцать пять тоже…

— А как же телефон? Те самые сто десять тысяч?

— Я перебил его, сказав «сто двадцать пять».

Клайв доверительно наклонился к нему:

— Послушайте, давайте я сбавлю цену до ста тридцати пяти, и кончим на этом?

Тот отрицательно покачал головой:

— Мое последнее законное предложение…

— Вы не оставили мне выбора, — выдохнул Клайв через свой аристократический нос. — Если вы отказываетесь от своего последнего предложения, я буду вынужден снова пойти на открытые торги.

— Я не собираюсь платить сто тридцать пять.

Клайв оглянулся через плечо, точно желая убедиться, что дверь заперта:

— Я предложил сто тридцать пять. Вы настаиваете на ста двадцати пяти.

— Значит, среднее арифметическое?

Клайв пожал плечами.

— Хорошо, мистер Лейн. Сто тридцать. Мое последнее слово.

— Лорд Лейн, если можно, — улыбнулся Клайв. — Мы, лорды, всегда настаиваем на этом — да вы и сами скоро поймете. «Лорд Деларм» тоже звучит неплохо.

Лицо Деларма оставалось бесстрастным. Смешанные чувства владели им: во-первых, он в паре шагов от вожделенного титула, а во-вторых (и это было сильнее) — наш бородач пребывал в недоумении. Оказался ли он хитрее — или его провели? Кто победил — он или Клайв? А может, оба?

8

Когда зазвонил телефон, Стречи лежала по шею в пенной ванне смежного санузла своей крошечной комнатки в пабе «Серп и мотыга». Ее мобильник лежал в мыльнице, и поэтому особо шевелиться ей не пришлось. Она томно протянула руку, и в тот же момент — жаль, некому было полюбоваться — из теплой, душистой и пенистой воды показалась влажная, превосходной формы абрикосовая грудь с розовым и душистым, как ягода-малина под полуденным солнцем, соском. Собственно, зачем я вам это рассказываю? Она была одна. До Клайва было три тысячи миль…

Его голос произнес:

— Как приятно слышать тебя, любовь моя. Я скучал.

Его откровенность скатилась с ее ладони, точно вода. Он добавил:

— Скоро мы будем вместе.

— Когда?

— Недельки через две. Есть тут небольшие трудности. Ты можешь говорить — ты одна?

— Одна. Совсем одна, к тому же в ванной.

— Соскучилась?

— Еще как.

— Девочка моя. — Он очень на это надеялся. — Все еще в дебрях Девоншира?

— Где еще? Кто выиграл торги?

— Вовсе не обязательно, что он сразу же примчится. Полагаю, первым долгом он примется за свой герб — закажет напечатать его на почтовой бумаге или, там, вышить на носовых платках. Может, даже на столовом сервизе…

— Так кто, Клайв?

— Еще ничего толком не решено…

— Деларм?

— Он предложил хорошую цену — очень хорошую, но, полагаю, перестарался. Вряд ли он сможет ее потянуть.

Стречи переложила телефон в другую руку.

— А если не сможет, что тогда?

— Посмотрим. Надеюсь, тебе там нравится?

— Скука смертная. Я живу в пабе, и, если так будет продолжаться, скоро сама стану похожа на кружку пива.