Джонатам Келлерман - Пациент всегда мертв
— Вовсе нет.
— Мой бывший муж заявляет, что у меня неизлечимое самомнение.
— Ох уж эти бывшие!
Она посмотрела на меня, пытаясь определить, насколько я искренен. Должно быть, я выдержал экзамен, так как она улыбнулась:
— Ладно уж, садитесь.
Мы сели.
Следующие пятнадцать минут приемная была погружена в молчание. Первые пять женщина читала журнал. Потом она представилась как Бриджет. Ее глаза вернулись к страницам, но думала она явно не о них. Кровь стучала у женщины в висках — это мне, сидящему в другом конце комнаты, было видно достаточно хорошо, — мысли метались, кулаки сжимались и разжимались; она постоянно вскидывала глаза от журнала к красной кнопке. Наконец Бриджет воскликнула:
— Я просто не понимаю!
— Давайте ей позвоним, — предложил я. — Трубку возьмет кто-нибудь из регистратуры и, возможно, сообщит нам, не произошло ли чего-нибудь чрезвычайного.
— Да! — обрадовалась она — Да, это чудесный план.
Майло вынул свой мобильник, Бриджет выпалила номер телефона, и он набрал его.
— Доктора Коппел, пожалуйста… Мистер Стеджес, она меня знает… Как так? Вы уверены?.. Да потому что я уже в ее приемной и лампочка, говорящая о том, что у нее сеанс, горит…
Он нажал отбой.
— Что, что?! — заволновалась Бриджет.
— В регистратуре говорят, что Коппел не отметилась утром, как делает всегда, и они понятия не имеют, где она находится. Перед радиоинтервью у нее были записаны два пациента, доктор их тоже не приняла.
— Будь она проклята! — вскричала Бриджет. — Вот она, самая настоящая гребаная самовлюбленность!
Схватив свою сумочку, женщина кинулась к двери, распахнула ее и с грохотом захлопнула за собой. После ее ухода повисла угрюмая тишина.
— И все-таки, — сказал Майло, — моя работа мне нравится больше, чем твоя.
Спустя пять минут он барабанил в дверь, ведущую в расположенные внутри кабинеты. Приглушенный мужской голос прокричал нечто похожее на "Подождите!", и дверь чуть-чуть приоткрылась. Глаза, которые взглянули на нас из-за квадратных очков с двойными линзами, были светло-карими и настороженными. Изучающими. В них не было удивления.
— Что происходит? — Хорошо поставленный голос с легким скандинавским акцентом. Та часть лица, которую мне было видно, — гладкая и румяная, подбородок украшен светлой, с проседью эспаньолкой. Над бородкой — чопорно поджатые узкие губы.
— Полиция, — представился Майло. — Мы ищем доктора Коппел.
— Полиция? И потому вы барабанили в дверь? — Спокойный голос… почти дружелюбный, несмотря на причиненное беспокойство.
— Вы?..
— Доктор Ларсен. Я работаю с пациентом и предпочел бы, чтобы вы ушли. Зачем вам нужна Мэри Лу?
— Я бы не хотел обсуждать это с вами, сэр.
Элбин Ларсен захлопал ресницами.
— Как вам будет угодно. — Он начал закрывать дверь.
Майло ухватился за нее.
— Офицер!..
— Ее лампочка горит, — сказал лейтенант, — но в кабинете доктора нет.
Дверь открылась шире, и Ларсен вышел в приемную. Это был мужчина за пятьдесят, ростом примерно пять футов десять дюймов, фунтов на пятнадцать тяжелее нормы, с немного отросшим седеющим "ежиком" на голове. Зеленый, ручной вязки жилет плотно сидел на застегнутой на все пуговицы бледно-голубой рубашке. Его брюки цвета хаки были отутюжены и имели безукоризненную складку, коричневые с дырочками ботинки начищены до блеска.
Он долго разглядывал нас.
— Нет в кабинете? Откуда вы знаете?
Майло описал свой разговор с оператором из регистратуры.
— А! — Ларсен улыбнулся. — Это ничего не значит. Доктора Коппел вполне могли вызвать на работу в связи с кризисным состоянием кого-то из пациентов и у нее просто не нашлось времени отметиться в регистратуре.
— Кризисное состояние здесь, в офисе?
— Наша профессия изобилует кризисными состояниями.
— То есть такое бывает часто?
— Достаточно часто. Теперь, как я полагаю, лучший для нас выход из создавшейся ситуации, если вы оставите свою карточку, а я прослежу…
— Вы видели ее сегодня, доктор?
— Я никак не мог ее видеть. У меня пациенты один за другим с восьми утра. То же и у Франко… доктора Гулла. У нас у всех очень напряженный график работы, и мы стараемся так назначать время пациентам, чтобы избегать толчеи в приемной. — Ларсен отдернул рукав рубашки и обнажил старомодный розово-золотой "ролеКС". — Следующий сеанс у меня через десять минут, и я оставил пациента ждать в кабинете, что в крайней степени неэтично и непрофессионально. Поэтому, будьте любезны, оставьте карточку и…
— А почему бы нам не проверить, в кабинете доктор Коппел или нет?
— Это было бы неуместно.
— В противном случае нам придется ее ждать прямо здесь.
Маленький рот Ларсена стал еще меньше.
— В таком случае, сэр, вас выведут силой.
Майло пожал плечами, сел и взял в руки номер журнала "Модерн хелс", брошенный женщиной, у которой с лица облезла кожа.
Ларсен повернулся ко мне, словно надеясь найти понимание. Я разглядывал ковер.
— Хорошо, — сказал он. — Я пойду проверю.
Доктор шагнул во внутренний коридор и захлопнул дверь. Спустя несколько секунд он вернулся с каменным лицом.
— Ее там нет. Я ничего не понимаю, но уверен, что этому есть какое-то объяснение. А теперь мне нужно вернуться к пациенту. Если вы все же хотите остаться здесь, то, прошу вас, не шумите.
Глава 15
— Вот именно таких, — сказал Майло, когда мы покинули здание, — я называю целителями душ. Невозмутимый, с тихим голосом, постоянно анализирующий ситуацию.
— Я не подхожу под это определение?
— Ты, мой друг, отклонение от нормы.
— Чересчур невозмутимый?
— Чересчур приземленный. Давай-ка проверим жилье доктора Коппел. Время есть?
— Конечно. Нестерпимо хочется взглянуть, как живут настоящие целители.
В соответствии с данными отдела автотранспортных средств Мэри Лу Коппел проживала на Макконнелл-драйв в Шевье-Хиллз.
Я поехал на запад, миновал Сенчури-сити, повернул на юг к Пико, потом проехал еще полмили мимо Ранчо-парка и радара полицейского-мотоциклиста с каменным лицом. Майло помахал офицеру, но тот не ответил на приветствие. Макконнелл была приятной улицей, холмистой и извилистой, в отличие от разбитых, словно садовые дорожки, магистралей Беверли-Хиллз и удивляла смелой смесью различных пород деревьев, росших по сторонам дороги.
Дом Коппел представлял собой угнездившийся на вершине небольшого холма двухэтажный кирпичный особнячок в стиле эпохи Тюдоров, к которому вели тридцать каменных ступеней. Крутая подъездная дорожка могла бы стать серьезным препятствием для автомобиля со слабосильным движком. Никаких признаков "мерседеса", но двери гаража закрыты.
— Возможно, она напугана двумя убийствами своих пациентов сильнее, чем нам показалось, и решила взять небольшой отпуск, — изрек Майло.
— Не предупредив предварительно своих пациентов?
— От страха можно сделать и не такое. — Он посмотрел на вершину холма. — О'кей, прочь сомнения, и повезли. Как у тебя с альпинистской подготовкой?
— По крайней мере здесь хороший вид, — пробормотал он, первым двигаясь вперед. За ним в двух шагах полз я. Майло отдувался и пыхтел, когда мы добрались до самого верха. — При всем… при этом, — старался отдышаться он, — ей… дома… не нужен… никакой черт-его-побери-тренажерный-зал.
Вблизи было видно, что дом ухожен, окна сияют, на медных водосточных трубах ни пятнышка, резная дубовая дверь покрыта свежим лаком. Посадки папоротника, папируса и белых роз делали более приветливым фасад из потемневшего кирпича. Аромат от травяной смеси в каменной вазе окутывал крытое крыльцо дома. Палисандровое дерево с многочисленными стволами формировало центральную часть крошечной уютной лужайки. Сквозь его ветви открывался вид на запад: чаша Лос-Анджелеса и горы Сан-Габриель за ней. Несмотря на завесу смога, панорама потрясающая. Пока Майло звонил в дверь, я разглядывал многомильное пространство, и в голове крутилась мысль: слишком много места для одного города.
Никто не открыл. Он попытал счастья еще раз, потом постучал.
— Нечему удивляться, раз нет ее машины, однако давай как следует осмотримся, — сказал Майло.
Мы обошли дом слева и оказались у маленького квадратного заднего двора, почти целиком занятого круглым бассейном. Высокая живая изгородь из фикуса прикрывала его от любопытных соседей. Бассейн с вымощенным серой плиткой дном был безукоризненно чистым. В крытом патио размещалась кирпичная печка для барбекю с встроенной трубой, садовая мебель, цветы в горшках. С балки свисала кормушка для колибри, а в стороне, в углу приятно булькал миниатюрный фонтан — бамбуковая палочка, под углом приделанная к крошечному бочонку.
Задняя стена дома состояла из двойных застекленных дверей, три из которых были закрыты шторами. Майло припал к той, где шторы оказались раздвинуты, и заглянул внутрь.
