Ли Чайлд - 61 час (в сокращении)
— Бартер, — предположил Ричер. — В обмен на его наркотики.
— Может быть, и то и другое, — сказал Холланд.
Они углубились в туннель. Устоять перед соблазном было невозможно. Полка была площадью с хорошую комнату. И вся заставлена. Среди драгоценностей попадались изысканные. Некоторые картины были превосходны. И все до одной вещи были печальны. Овеществленное отчаяние.
— Пойдемте, — сказал Ричер. — У нас есть дела поважнее.
Подъем был долгим и утомительным. Ричер считал ступени. Их оказалось 280. Все равно что подняться на двадцатый этаж. Воздух становился все холоднее. Под землей было около нуля. Наверху, вероятно, минус тридцать. Еще на трети подъема Ричер застегнул куртку, надел шапку и перчатки.
Они немного передохнули внутри здания. Питерсон собрал фонари. Холланд стоял, держась за перила лестницы. Он тяжело дышал, и лицо у него было красное. Ричер сказал ему:
— Вам надо позвонить.
— Позвонить?
— Могли дать сирену, пока мы были внизу.
— В таком случае мы все равно опоздали. — Холланд вынул телефон, набрал номер. Назвался, задал вопрос, выслушал ответ. — Все спокойно. Иногда риск оправдывается.
Он дождался, когда Питерсон уйдет с фонарями к машинам, повернулся к Ричеру и сказал:
— Мы с вами догадались, где ключ. Вы знали, что там метедрин. Но я хочу, чтобы заслуга в этом принадлежала Эндрю. Он будет следующим начальником полиции. Это поднимет его в глазах наших ребят. И в его глазах. Его хорошо примут.
— Не вопрос, — отозвался Ричер.
Ричер задвинул дверь. Холланд запер ее и положил ключ в карман. Холланд снял на морозе правую перчатку и протянул руку Питерсону. Питерсон стащил свою и пожал ему руку.
Холланд наклонился в машину, снял с приборного щитка микрофон рации и вытащил наружу, на всю длину шнура. Он нажал клавишу «сигнал всем постам» и заговорил:
— Леди и джентльмены, сегодня заместитель начальника полиции Питерсон обнаружил хранилище наркотиков, по моему мнению самое большое в истории страны. Завтра, с началом рабочего дня, он позвонит в Управление по борьбе с наркотиками, сообщит подробности, и через полминуты после этого наше отделение станет одним из самых знаменитых в США. Я поздравляю его. Так же как и вас всех. Еще один успех в долгой и безупречной традиции. — Он выключил микрофон и бросил на сиденье.
— Спасибо, шеф, — сказал Питерсон.
— Не за что, — ответил Холланд. — И все же вам не следовало приезжать.
22.55. Осталось пять часов.
В тысяче семистах милях к югу караван Платона из трех внедорожников остановился перед неприметными воротами в сетчатой ограде гражданского аэродрома. Там была взлетная полоса, ангары, офисы и бетонная стоянка для самолетов. Они стояли ровными рядами.
У Платона был «Боинг-737», самая большая машина на аэродроме. Самолету было двадцать лет. Платон был третьим его владельцем. Краску с самолета счистили до алюминия и покрыли серым лаком, придав металлу темный, зловещий блеск. Он был отполирован, как выставочный автомобиль. Платон им гордился. «Рейндж-роверы» не свернули на дорогу вдоль ограды. Они поехали напрямик, по траве, через рулежные дорожки, через взлетную полосу. Почтительно обогнули «боинг» по широкой дуге и остановились. Шестеро вылезли и образовали небольшое каре. Платон встал в его центре. К передней двери «боинга» уже был подвезен трап. Трое поднялись по нему. Через минуту один из них высунул голову и кивнул. Можно идти.
Платон поднялся и занял свое место — 1А в переднем ряду слева. Маленькое пространство для ног перед переборкой его не стесняло. Салон первого класса остался нетронутым. Четыре ряда по четыре широких кожаных кресла. А позади салон эконом-класса был полностью оголен. Пустой фюзеляж. Самолет был рассчитан на 180 пассажиров, а двадцать лет назад средний вес пассажира, включая сдаваемый багаж, определялся в двести фунтов. Таким образом, грузоподъемность составляла 36 тысяч фунтов. Платон сидел, его подручные проверяли снаряжение: теплую одежду, алюминиевые лесенки, автоматическое оружие, провизию и воду. В семи рюкзаках лежали запасные магазины и фонари.
Каждая лесенка весила двадцать фунтов. Лесенок было четыре. Их оставят там. Лучше взять сорок лишних кирпичиков в пергамине, чем четыре ненужные лесенки.
То же самое, разумеется, с шестью ненужными людьми. Их оставят там. Что лучше: 900 фунтов расходной плоти и крови или 450 кирпичиков метедрина? Никакого сравнения. Пилоты закончили предполетный осмотр. Первый пилот вышел из кабины. Платон встретился с ним взглядом и кивнул. Пилот вернулся на место и запустил двигатели. Самолет вырулил на полосу, набрал скорость и величественно поднялся в ночное небо.
Ричер вернулся в город с Питерсоном. Холланд ехал за ними в своей машине. В начале улицы Джанет Солтер Ричер вылез и дошел до дома. Джанет Солтер еще не спала. Она спросила:
— Успешно?
— Пока что да, — сказал Ричер.
— Позвоните в Виргинию. Прошлый раз вы были ужасно невежливы.
Ричер вылез из своей парки, повесил ее и сел на стул в прихожей. Набрал знакомый номер. Попросил Аманду. Сказал:
— N06BA03 — это фармацевтический код метамфетамина.
— Сорок тонн?
— Почти нетронуты.
— Ничего себе. Что вы намерены делать?
— Ничего. Этим займется местная полиция.
— Как могли затеряться в системе сорок тонн метедрина?
— Не знаю. Ценности вдруг меняются, военные — на мирные. Может быть, поэтому они спрятали его за кодом, а потом вообще о нем забыли. С глаз долой — из сердца вон.
Она не ответила.
— О Каплере ничего?
— Уволился без объяснения причин. Порочащих данных нет. Или он чист, или кто-то за ним подчистил.
— Хорошо, — сказал Ричер. — Спасибо.
— Что-нибудь еще?
— Нет, здесь мы, по-моему, разобрались.
— Тогда до свидания?
— Похоже на то. Удачи, Сьюзан. И спасибо.
— Не стоит благодарности.
Она отключилась. Ричер положил трубку и еще посидел с закрытыми глазами. Потом встал и ушел на кухню. Джанет Солтер наливала из крана воду в стакан. Она собиралась спать. Прежде чем уйти к себе, Ричер еще раз обошел дом. Свет не включал, занавески оставил раздвинутыми. Улица была пуста. Только автомобиль, и в нем полицейский. Тишина.
Тишина в доме длилась не больше десяти секунд. Затрещала сначала одна, потом две, потом три, потом четыре полицейские рации, заиграли мобильные телефоны, распахнулись двери, раздался топот на лестнице, и люди заговорили все разом, громко, испуганно, в ужасе.
Ричер выбежал из комнаты в прихожую. Четверо женщин-полицейских стояли на ковре — две в форме, две в пижамах, все говорили в телефоны, бледные, потрясенные. Ричер спросил:
— Что такое?
— Эндрю Питерсона убили.
9
Пришел полицейский из машины на улице и добавил суматохи. Из бестолкового говора Ричер выцедил факты. Картина получалась такая: согласно последнему распоряжению Холланда об усиленном режиме несения службы все были подняты по тревоге. Город патрулировали с особой бдительностью. Полицейский Монтгомери, из новых, заехал на автостоянку к северо-востоку от центра и увидел автомобиль Питерсона, как будто бы пустой, с работающим мотором, опущенным стеклом в окне водителя, упершийся бампером в кирпичную стену. На переднем сиденье лежал мертвый Питерсон с пулей в голове.
Ричер подошел к окну гостиной и смотрел на безмолвную улицу, оставив полицейских наедине с их горем. Он слышал их голоса. Сейчас они переживали короткую фазу, когда люди отказываются верить известию. Может быть, все не так. Доклады с места бывают неточны. А раны в голове иногда создают ложное впечатление. Но в девяноста девяти случаях из ста надеяться на лучшее — значит впустую тратить время. Ричер это знал. Он был оптимистом, но не был фантазером.
Дурную весть подтвердил через пять минут начальник полиции Холланд. Он приехал, припарковал машину и вошел в дом. Три пункта в его программе. Первый: он хотел лично сообщить новость подчиненным. Второе: их мысли должны обратиться к исполнению обязанностей. Он приказал мужчине-полицейскому вернуться в машину на улице, дневной смене — вернуться в спальню, одной ночной дежурной — в библиотеку, а другой — следить за входом. Он был приличным начальником. Не вполне соответствовал должности, но ходить и говорить еще мог. Ричер встречал таких начальников полиции, которые и на это не были способны в критический момент. Третьим пунктом в программе Холланда было что-то среднее между приглашением и приказом. Он попросил Ричера поехать с ним и осмотреть место преступления.
Шум поднял Джанет Солтер с постели, и сейчас она скрывалась на кухне. Там ее и нашел Ричер. Револьвер был у нее в кармане.
— Я знаю, что делать. Подвал, револьвер.
