Александр Афанасьев - Транзит из ада
Дорога из Крыма пролегла в Одессу, из Одессы – в Иловайск, Дебальцево, донецкий аэропорт. Почему-то в головах людей, живущих здесь, никак не укладывается одна простая мысль – мы тоже виноваты. Мы тоже делали что-то не так. Потому и не получается даже начать прощать. Потому мы здесь.
Правда, я не специалист по прощению.
За то, что мы сделаем сегодня, обязательно отомстят. А потом и мы отомстим. Кровавое колесо, которое не остановить ни в Минске, ни в Париже. Кровавая вражда двух народов – не государств, а народов.
Итог: к востоку отсюда – демилитаризованная зона. Некогда благодатная, а ныне выжженная, отравленная, разбитая снарядами земля, на которую нормальная жизнь вернется, дай бог, только при наших детях…
А как, интересно, живут люди здесь? Как живут люди в Днепропетровске, в Киеве, во Львове? Как живут, зная о том, что и от их имени убивали, расстреливали, сжигали, насиловали, калечили. Как живут, зная, что ими руководят уже не воры, а серийные убийцы? Неужели молятся за то, что к ним в город не зашел «русский мир», как показывают его по украинскому ТВ – как власть дна? И каким бы ни был русский мир, какими бы ни были Донбасс и Луганск, что оправдывает их расстрел «Градами»? И что оправдывает равнодушие к этому? А ведь русские же люди. Русские, которые видят, как убивают других русских, и молчат, а то и сами участвуют в этом…
А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, – как пребывает в том любовь Божия?[35]
Нет… хватит. Хватит уже этого. Мне надо сохранять спокойствие. Во что бы то ни стало…
И тут я услышал шум вертолетов…
Вот и цена…
Настоящая цена хождению по краю.
Цена всегда жизнь.
Крыленко понял, что произошло, когда уже рвануло – рвануло глухо и страшно. И за секунду до взрыва тот из спецназовцев, кто был ближе всего, упал на гранату, закрыв ее собой…
Это и есть цена. Окончательная. Цена вопроса – тоже страшного и окончательного, – быть или не быть…
Дальше… все было в каком-то… отупении, что ли. Так бывает после контузии, хотя сейчас он и не был контужен. Он равнодушно смотрел на то, как понесли к машине подорвавшегося… который был то ли жив, то ли мертв… но спецназ своих не бросает, это закон. Он равнодушно смотрел на мертвого охранника… который отдал жизнь… за что, за хозяина? Бред какой-то. Он равнодушно выполнял работу, которую ему поручили, – выбил дверь в кабинет, осмотрелся, раскурочил компьютеры, выдернул жесткий диск, сложил в сумку, пошел дальше. Когда сумка заполнилась, отнес ее вниз и взял другую. Это было то, за чем они сюда пришли – компьютерные диски. Это было то, ради чего у них уже был погибший и могли погибнуть другие.
Нет, не думать. Просто не думать ни о чем, иначе голова взорвется…
Пришел в себя он только внизу… когда присел на колено за спиной одного из спецназовцев, а тот орал то ли в рацию, то ли в телефон:
– Хорошо прошел, хорошо, бэтр на минус! Пройди еще раз, по пути отхода!
Вертолеты – похоже, невеселый опыт Харькова, когда треть группы – безвозвратные потери, был учтен, и теперь – вместо теоретически тихой и очень ограниченной специальной операции – решили высадить едва ли не полный десантный батальон…
Если мы играем в открытую, значит, у нас есть соглашение с американцами или Европой или теми и другими разом.
Вертолеты начали поворачивать над Днепром, уходя, по моим прикидкам, в район машиностроительного. Интересно, что дальше будет…
Ого… а вот, похоже, и движуха началась…
На левом берегу появились бронемашины. Как их там… «Казак»… их все «Казаками» называют. Три машины, на каждой – крупнокалиберный пулемет ДШК. Что для вертолетов уже опасно…
Стрелять по ним? Нет, сделаем по-другому. Снайпер – он прежде всего наблюдатель и только потом – стрелок.
– Тайфуну – Лидер-один. Тайфуну – Лидер-один.
– Принимаю, Лидер-один.
– Тайфун, наблюдаю три коробочки, на правом берегу, вооружены крупняками.
– Принимаю, три коробочки на правом берегу, вооружены. Лидер-один, можешь подсветить лазером.
– Плюс, плюс. Прошу сообщить РВП.
– Лидер, Крокодил в твоем районе. Одна минута.
– Плюс. Предупреди, чтобы по мне не отработали, прием.
– Принял. Одна минута.
Врубаю иллюминацию. Мощный пятидиапазонный лазер от «Зенита», у него есть функция наведения на цель. Нацгвардейцы – а это их машины – явно не понимают, что против современной армии с вертолетами их машины – ничто, плюнуть и растереть. Пытаются выбрать позиции для обстрела, прямо с набережной – не маскируются даже.
Ракета пошла! Из темноты, практически невидимая – видна только вспышка взрыва на одной из машин. Машина вспыхнула, от нее побежал человек.
Тоже горящий…
Перевожу на другую машину.
Еще одна ракета вырвалась из темноты, ударила по украинской бронемашине…
Несмотря на удачное начало операции – украинцы случайно… а может, и не случайно «зевнули» вертолетную группу в несколько десятков машин, командование бригады не обольщалось насчет своего статуса – они смертники. Ну или почти смертники. ВВС стран НАТО и прежде всего поляки, дислоцированные в Прибалтике, изолируют зону проведения операции по воздуху, эвакуация станет невозможной, после чего украинцы начнут медленно, но верно перемогать их. Сначала подойдут силы на легкой, колесной технике – с ними они справятся. Затем подойдут танки и изолируют место проведения операции, после чего начнут медленно раскатывать их по асфальту. Конечно, у них есть противотанковые средства, и их учили бороться с танками, но после того, как запас противотанковых средств закончится…
Конечно, все они владеют украинским и, в общем-то, могут сойти за гражданских. Но вырваться смогут немногие…
Полковник Музыка, командир легкой десантной бригады, обосновавшийся на втором этаже одного из офисных зданий, подошел к кулеру, набрал стакан воды, всыпал туда два пакетика кофе «три в одном», проглотил перорально, поморщился. Вода была чуть теплой. Слово «перорально» он перенял от жены, врача. В украинские времена они жили кое-как. После того как Крым вошел в состав России, в один день уволили министра здравоохранения и всех главврачей больниц – за взятки и хищения. Теперь Наташа занимала пост замминистра и дома почти не появлялась, дочь поступила в Москве на медицинский и тоже уехала из дома.
Но он должен вернуться. И вернуть своих пацанов. Иначе много домов опустеет, слишком много…
– Докладывайте, – приказал он, не оборачиваясь.
– Подразделения бригады завершили развертывание и создание линии обороны. На наиболее вероятных участках прорыва из подручных средств сооружены баррикады, идет минирование. Досмотровые группы приступили к работе.
– Противодействие?
– Одиночный снайперский огонь со всех направлений, предположительно боевики самообороны Днепропетровска. Организованного сопротивления практически нет.
– Майор, будьте любезны употреблять термин «силы противника», – скрывая раздражение, сказал полковник.
– Есть. Активность сил противника отмечена по всему периметру, но техники пока нет. Взаимодействие с воздухом налажено.
– Потери.
– Безвозвратные – трое. Все – от снайперского огня. Среди снайперов есть стрелки, вооруженные винтовками 338-го и 50-го калибров. Подразделения бригады ведут контрснайперскую борьбу…
Хлопок – и пятнадцать граммов взрывчатки сносят замок к чертовой матери.
– Заходим! Заходим!
Десантники один за другим заходят в очередной корпус. Завод огромный, помимо надземной есть еще и подземная его часть. Их ведет бывший сотрудник КГБ, занимавшийся в свое время оперативным обеспечением стратегически важного объекта. После падения СССР он вернулся в Россию и вышел на пенсию, но сейчас он здесь. Больше никому доверять нельзя…
– Слева чисто.
– Справа чисто!
Мощные фонари галогенным светом разрезают полумрак.
– Дозиметр!
– Немного повышено, но… можно.
– Всем внимание. Свет не включать…
– Где?
– Здесь, здесь должно быть…
– Где именно?
Старик, которого постоянно прикрывает один из десантников, отрываясь не больше чем на пять-шесть шагов, идет по цеху. Когда-то здесь собирались огромные топливные баки ракет, которые потом уходили в еще более крупный цех – цех финальной сборки. Старик пытается вспомнить и одновременно пытается понять и осознать то, что эти цеха, которые строили в послевоенной стране, отрывая от себя последнее, теперь принадлежат врагу.
Трудно это понять. Еще труднее принять. Но – надо…
В те времена, когда строили этот завод, страна была совсем другой. Труд почти ничего не стоил, материалы были очень дешевые. За прибылью не то что не гнались – о ней никто не думал. В обычных с виду гражданских заводах рядом с обычными линиями станков стояли параллельные – на случай если война, завод моментально, за сутки мог переключиться на изготовление другой, военной продукции. Обязательным сооружением для каждого завода было бомбоубежище, приспособленное в том числе и на случай атомной атаки. Сколько может стоить такое сооружение, никто не считал: советская власть хоть и по-своему, но заботилась о своих гражданах…
