Дэниел Силва - Англичанка
Изначально дом номер 10 состоял из трех построек: городского дома, коттеджа и обширного особняка шестнадцатого века, который назывался «домом на заднем дворе» и служил резиденцией для королевской семьи. В 1732 году король Георг II передал этот комплекс сэру Роберту Уолполу, негласному премьер-министру, и тот решил объединить все три постройки в одну. То, что получилось в результате, Уильям Питт описал не иначе как «огромный и нелепый дом», проседающий и трещащий по швам. Редко какой премьер-министр соглашался в нем жить. К концу восемнадцатого века дом пришел в такой упадок, что казначейство рекомендовало снести его; после Второй мировой его признали аварийным и ограничили допуск на верхние этажи из-за угрозы обрушения. И вот в конце 1950-х правительство приступило к тщательной реконструкции: прерываемая из-за стачек и средневековых находок под основанием дома, она завершилась через три года и обошлась в сумму, втрое превышавшую запланированную. Тогдашний премьер-министр Гарольд Макмиллан на время ремонта переселился в Адмиралтейский дом.
Почти все посетители попадают на Даунинг-стрит через ворота и пост охраны на Уайтхолле и входят через памятную черную дверь. Однако тем вечером Грэм Сеймур и Габриель проникли на территорию штаба правительства через ворота на Хорс-Гардз-роуд и вошли в резиденцию премьера через французские двери с видом на обнесенный стеной сад. В фойе их дожидалась секретарь из личного кабинета Ланкастера: чопорная «библиотекарша», которая, будто щит, прижимала к груди кожаную папку. Кивнув в знак приветствия Сеймуру, она тем не менее постаралась не смотреть в глаза Габриелю. Потом развернулась на каблуках и повела гостей по длинному элегантному коридору к закрытой двери, легонько постучалась в нее.
— Войдите, — раздался изнутри второй по значимости голос в Великобритании, и чопорная женщина провела Сеймура с Габриелем внутрь кабинета.
21
Даунинг-стрит, 10
Посвятив жизнь тайным службам, Габриель уже сбился со счета, сколько раз видел кабинеты людей на грани: неважно, чьи они были, в какой части света располагалась, — все они походили друг на друга. Один человек ходит кругами по комнате, второй тупо смотрит в окно, тогда как третий отчаянно пытается казаться собранным и хладнокровным, словно все у него под контролем… даже если контролировать больше нечего. На сей раз Габриель увидел Белую гостиную; кругами по ней ходил Саймон Хьюитт, в окно смотрел Джереми Фэллон, а спокойствие изображал Джонатан Ланкастер. Премьер-министр сидел на одном из двух противоположных диванов у камина; на низком прямоугольном столике перед ним лежал мобильный телефон — тот самый, который оставили под скамейкой в Гайд-парке. Премьер смотрел на сотовый таким злобным взглядом, будто это из-за него, а не из-за Мадлен Хэрт весь сыр-бор.
Поднявшись с дивана, он вышел навстречу Сеймуру и Габриелю. Ступал он осторожно, будто матрос по палубе корабля в неспокойном море. Телевидение создавало о нем ложное представление: премьер был выше, чем Габриель представлял его себе, и выглядел неплохо — если учесть сложность момента.
— Я Джонатан Ланкастер, — представился премьер, протянув Габриелю крупную ладонь. Его слова прозвучали несколько абсурдно. — Настало время нам с вами встретиться. Жаль, обстоятельства не слишком благоприятные.
— И правда жаль, господин премьер-министр.
Габриель хотел выразить сочувствие, однако по прищуру Ланкастера понял: премьер слышит в его голосе осуждение. Быстро пожав руку Габриелю, Ланкастер указал на двоих помощников.
— Полагаю, вы знаете, кто эти два джентльмена, — произнес он, совладав с чувствами. — Тот, что протаптывает дорожку в моем ковре, Саймон Хьюитт, мой пресс-атташе. Второй — Джереми Фэллон. Джереми — мой мозг, если вы, конечно, верите всему, что пишут в газетах.
Саймон Хьюитт рассеянно кивнул Габриелю. Без пиджака, с закатанными по локоть рукавами и ослабленным галстуком, он напоминал репортера, которому вот-вот сдавать статью, а состряпать ее буквально не из чего. Джереми Фэллон, по-прежнему стоявший у окна, напротив, пуговиц не расстегнул и галстука не ослабил. О Фэллоне как-то писали, что он видит себя премьер-министром — до тех пор, пока не глянет в зеркало. Скошенный подбородок, жидкие волосы, болезненно-желтоватая кожа — с такой внешностью он больше напоминал чиновника из загробного мира.
Оставался мобильный телефон. Не говоря ни слова, Габриель взял его с кофейного столика и проверил журнал звонков. На сотовый звонили всего раз — именно тогда, когда Габриель с Келлером ожидали посадки на паром из Марселя.
— Кто отвечал на звонок? — спросил Габриель.
— Я, — ответил Фэллон.
— Какой у него голос?
— Он подделал его.
— Сгенерировал на компьютере?
Фэллон кивнул.
— Во сколько перезвонят?
— В полночь.
Габриель отключил питание, вынул аккумулятор и симку. Разложил все это дело на кофейном столике.
— Что произойдет в полночь?
Ответил сам Ланкастер:
— Этот человек ждет ответа: «да» или «нет». Если я отвечу «да», значит, соглашаюсь отдать десять миллионов евро в обмен на жизнь Мадлен и обещание, что видео с ее признанием больше никто не увидит. Если «нет», Мадлен умрет, а наша интрижка станет достоянием общественности. Судя по всему, — тяжело выдохнул премьер, — выбора у меня нет, только согласиться на требования.
— То есть совершить, возможно, величайшую ошибку в жизни, господин премьер-министр.
— Вторую величайшую ошибку.
Опустившись на диван, Ланкастер прикрыл рукой свое знаменитое лицо. Габриель подумал о людях на улицах Лондона, что сейчас спешат по делам и не ведают, что их премьер-министр парализован страхом.
— Что мне еще остается? — спросил, помолчав, Ланкастер.
— Вы еще можете обратиться в полицию.
— Слишком поздно.
— Тогда надо торговаться.
— Похититель сказал, что торг неуместен и что Мадлен умрет, если я не соглашусь на условия.
— Все они так говорят. Поверьте, господин премьер-министр, если уступите, то тем лишь разозлите шантажиста.
— На кого он разозлится? На меня?
— На себя. Подумает, что продешевил, и вернется за добавкой. Если заплатите снова, он придет еще раз — будет доить вас, пока не выдоит досуха, миллион за миллионом.
— Что же вы предлагаете?
— Ждем звонка, отвечаем, что готовы дать один миллион. Хочешь — бери, не хочешь — не надо. Вешаем трубку и снова ждем.
— А если он больше не перезвонит? Если убьет Мадлен?
— Не убьет.
— Откуда вам знать?
— Слишком много он вложил денег и времени в этот проект. Да, для него это проект, работа, и ничего более. Смотрите на это как на тяжелые переговоры. Легких путей нет, придется измотать похитителя. Наберитесь терпения, иначе Мадлен не вернуть.
В комнате повисла гнетущая тишина. Джереми Фэллон отошел от окна и уставился на городской лондонский пейзаж работы Тёрнера, будто первый раз увидел эту картину. Грэм Сеймур внезапно живо заинтересовался рисунком ковра.
— Спасибо за совет, — произнес наконец Ланкастер, — однако мы решили… — Он помолчал. — …я решил отдать шантажисту все, что он требует. Если бы не мое бездумное поведение, Мадлен не похитили бы. Я просто обязан вернуть ее целой и невредимой. Это дело чести. Ради нее, ради нашей Партии.
Сказано было так, словно эту речь заранее написал для премьера Джереми Фэллон. Судя по вороватому выражению на лице шефа секретариата, так оно и было.
— Честь честью, — произнес Габриель, — однако поступаете вы не мудро.
— Не согласен, — возразил Ланкастер. — Джереми — тоже.
— При всем уважении, — обратился Габриель к Фэллону, — когда последний раз вы проводили успешные переговоры об освобождении заложников?
— Думаю, вы согласитесь, — ответил Фэллон, — что мы имеем дело не с обычным похищением. Цель вымогателей — премьер-министр Соединенного Королевства, и я ни при каких обстоятельствах не могу позволить ему вымотать себя затяжными переговорами.
Эти слова Фэллон произнес тихо и с полной уверенностью человека, привыкшего нашептывать указания на ухо одному из самых влиятельных людей в мире. Сколько раз за этим занятием ловили его фоторепортеры британской прессы. Сколько карикатур было нарисовано: Ланкастер-марионетка пляшет, управляемый Фэллоном-кукловодом.
— Где думаете раздобыть такую сумму денег и не вызвать подозрений? — спросил Габриель.
— Друзья премьер-министра согласились одолжить необходимые средства.
— Хорошо, наверное, иметь таких щедрых друзей, — заметил Габриель, вставая. — Похоже, у вас все под контролем. Остается найти того, кто передаст деньги вымогателям. Убедитесь, однако, прежде, что человек надежный. Иначе через несколько дней вновь соберетесь в этой комнате в ожидании звонка.
