Ядовитый воздух свободы - Блейк Анна
— Лекарствами, химическим и биологическим оружием.
— А еще?
— Эм…
— Ответьте на этот вопрос, и вы сможете строить гипотезы. А пока, простите, я должен за одну смену сделать норму двух. По вашей, между прочим, милости. Хорошего дня. Звоните, если что. А лучше не звоните.
Он отключился.
Она хлопнула себя по лбу и положила телефон на стол. Нет быстрого доступа к закрытым источникам информации? В чем проблема? Можно обратиться к открытым. Все организации, действующие на территории города, отражены в документах, на сайте администрации и во всех возможных отчетах, в том числе финансовых. Конечно, это вам не Треверберг, который был вынужден публиковать сальдо наряду со всеми странами. Но кое-что почерпнуть можно.
В городе мирно уживались шесть основных направлений. Семья Баррон занималась исследованиями, посвященными социальной инженерии и психологии. Их не уважали, потому что те не спускались в тонкую науку. На первый взгляд. Но ладно, давайте откинем первый взгляд. Магдалена вскочила с места, взяла маркер и подошла к доске. Написала там: «Баррон — psy». Поставила рядом два знака вопроса. Баррон, Баррон. В связи с чем она знает эту фамилию? Точно, она изучала дела Грина. Инквизитор вместо тюрьмы был отправлен в клинику доктора Аурелии Баррон, психиатра и психоаналитика, которая давно окучила Треверберг, получила всю возможную и невозможную административную поддержку и построила передовую психиатрическую клинику. Об Аурелии постоянно писали в газетах. Значит, она наследница блока Баррон. Тейн зафиксировала ее имя и фамилию под знаками вопроса. Далее. Фир. Ну с этими ребятами все понятно. Многочисленный клан, который расползся по всему миру. Пару десятков лет назад наследник клана уехал в Китай, полностью растворившись в их программе по генной инженерии. Тогда еще слабой, почти незаметной. Фир занимались вопросами расшифровки генома и генной инженерии. Эта тема не особо привлекала Магдалену, и вытащить из головы более детальную информацию не удалось. Она записала «Фир — гены» и, улыбнувшись, отошла. Пока из этих двоих Барроны были ближе к тому, что подошло бы под раскопанное помещение. Далее. Туттоны. Она написала «Эрик Туттон», зачеркнула имя. Фармакологический концерн «Туттон-фарм» — один из крупнейших в Европе. И никаких дженериков! Чистые исследования. Последние лет двадцать они занимались лекарствами от дегенеративных заболеваний. Но что было в 1967 году? Она выписала дату, обвела ее в кружок. От нее провела стрелки к записанным фамилиям. Они оказались сверху. Теперь надо уравновесить их, добавив три оставшиеся вниз. Эскотт, Элингтон и Нахман. Вот про них в контексте дела она вообще ничего не знала. А так-то конечно. Представители каждой фамилии то и дело появлялись на экране.
— Что тут у нас?
От неожиданности Магдалена уронила маркер, которым писала. Грин стоял в дверях. Он выглядел настолько свежим и бодрым, что у нее разом заныли все зубы. Но уже через мгновение наваждение прошло. Тейн улыбнулась.
— Мне намекнули, что я догадаюсь сама, кому принадлежала лаборатория, если проанализирую открытые источники.
— И к чему вы пришли? — спросил он, явно решив не уточнять, с кем она советовалась по делу и какого черта это вообще делала. И славно. Спорить с детективом ей совершенно не хотелось. Она чувствовала подъем.
Магдалена ткнула в фамилию Баррон.
— Эти занимались чем-то связанным с психологией. Не знаю, что сейчас.
— Баррон? Слишком очевидно, не?
— Мне — не очевидно.
Аксель бросил рюкзак на стол. И дописал под оставшимися фамилиям. «Эскотт — мирный атом», «Элингтон — химия», «Нахман — микробиология».
— Атом? — удивилась Тейн. — У нас нет атомных реакторов.
Грин с улыбкой обернулся к ней.
— Вы уверены? Первая атомная станция в Советском Союзе была замаскирована под обычное административное здание. Она располагалась и сейчас располагается в Обнинске недалеко от Москвы. И вы никогда в жизни бы не догадались, что там внутри — ядерный реактор. Да, небольшой. Насколько я помню, всего на пять мегаватт, но какое это имеет значение? В любом случае все, что указано на доске, подлежит перепроверке.
Тейн пожала плечами.
— Откуда вы все это выяснили?
— Вы поговорили с мамой?
— А? — недоуменно заморгала она, слегка обескураженная резкой сменой темы. Магдалена не привыкла, что ее вопросы игнорируют. — Да, она нас ждет. Просит за час позвонить. Только… она не встает рано. Я думаю, раньше трех туда не стоит ехать.
Аксель разочарованно посмотрел на коллегу. Он явно собирался начать день с путешествия.
— Хорошо, — наконец проговорил он. — Тогда навестим прокурора?
— Вы поручили Туттону…
— Вот дадим ему дополнительно пару часов?
Глава шестнадцатая
Николас Туттон
Спутник-7, Управление полиции
«Ты должен быть хорошим мальчиком, Ник. Не ссутулься, Ник. Ник, ты хочешь опозорить семью? Ник, почему ты не слушаешься, Ник? Ник, кто разрешал тебе выбирать? Ник, ты Туттон! Ник, ты позор семьи!»
Голос отца, скороговоркой произносящий эти слова, сопровождал его сны. Ник вскакивал каждый раз на шипящем или звенящем в зависимости от контекста «позор семьи».
Где бы ни находился, как бы мало ни спал, Николас постоянно сходил с ума. Медленно и неудержимо. Если он напивался перед тем, как отправиться в постель, образ отца не пробивался в сновидения. Ник надеялся, что это алкогольное беспамятство поможет пережить еще один день. И каждый раз пил до состояния, когда свистящий шепот и презрительный взгляд Эрика Туттона мутнели, картинка расплывалась, а реальность разбивалась на кусочки, уступая место кошмарным флешбэкам. Все становилось в сто раз хуже, если отец объявлялся самолично. В течение трех лет, прошедших с развода с Магдаленой, Ник как мог избегал контакта. Как послушный сын и правомерный член семьи он присутствовал на приемах, днях рождениях и прочих светских мероприятиях, но находился там ровно столько, сколько требовали приличия. А потом уходил, переодевался и до утра пропадал в ближайшем баре. Поэтому сегодня ночью, когда он оторвался от работы и увидел на экране телефона отцовские инициалы, на несколько бесконечных мгновений перестал дышать. Он сидел и смотрел в телефон, прекрасно зная, что вызов лучше принять. «Что у вас происходит, Николас, и почему ты не сообщил мне о тревербергском детективе?»
И как объяснить этому высокомерному ублюдку, что донос в этом случае уголовно наказуемое действие? Для Туттона-старшего закона не существовало. Только тот, который он сам учреждал и одобрял. Впрочем, в дела отца Ник не вмешивался. Ему хватало своего беспорядка.
«Ты Туттон, Николас. Позорище». Отец положил трубку, а сын, который сидел в это время в своем кабинете перед компьютером, оторопело замер и пришел в себя только тогда, когда сквозь драные жалюзи пробилось солнце. Он никогда не избавится от отцовской власти над собой. Он позволил отцу все, Эрик Туттон влез даже в его постель.
В пять утра все спортивные учреждения были закрыты, и Ник сделал то, чего от себя не ожидал: отправился на пробежку. Добежал от работы до дома (четыре километра, на минуточку), сходил в душ, выпил кофе, пока жена и дети спали, вызвал такси и вернулся на работу. Он не пошел в кабинет Магдалены, а заперся в криминалистическом отделе, ловя себя на тупой мысли: а что, если сделать задачу Грина по-людски? Вот взять и сделать. Даже если это грозит еще большим конфликтом с отцом?
Тем более если это грозит конфликтом с отцом. Может, пора перестать бегать и бросать к его ногам собственную жизнь?
Ну нет, конечно. Кто он такой, чтобы соревноваться с Эриком Туттоном? Он никто. Младший сын. Вместо того чтобы стать врачом или ученым, пошел в полицию. Назло, конечно. И он — а кто еще — расследует дело с этим скелетом.
Мужчина посмотрел на список, который начал составлять вчера. Грин зря завелся. Сломанная камера — это не диверсия, а просто тупость. Здесь так привыкли. От финансирования до места назначения доходила в лучшем случае четверть. И техника по имени Джеймс не меняли уже лет пять. Взглянув на часы, Ник убедился, что рабочий день начался у всех, и взял телефон. Джеймс принял вызов сразу:
