Холодное блюдо - Джонсон Крейг

Я постучался и скорчил рожу перед камерой наблюдения у двери, но мне никто не ответил. Мне не хотелось заходить к Омару без приглашения, но где-то в глубине дома звучал телевизор, и я решил рискнуть. Я открыл дверь, прислушался к приятному стуку закрывающихся металлических стержней и вошел в двухэтажный атриум. Я посчитал головы, свисающие в коридоре до самой кухни. Их было двадцать три. Я хорошо знал этот дом; мне приходилось бегать за Омаром и Майрой, прислушиваясь к их истеричным монологам о том, как они убьют друг друга.

Пока я шел в сторону кухни, звуки телевизора становились все более отчетливыми, и я был почти уверен, что на экране драматично занимались любовью. Разумеется, телевидение у Омара было лучше, чем у меня. Когда я добрался до кухни, Джей Шерл, главный ковбой Омара, стоял у стойки и смотрел измененную версию «Любовника леди Чаттерлей», место действия которой, как я понял, было где-то на сеновале. Каждый раз, когда главную героиню охватывала страсть, камера перемещалась к небрежно развевающимся занавескам на окне. Джей был полностью одет, включая гамаши со шпорами. Я спросил, проснулся ли Омар. Джей не отрывал глаз от экрана.

– Я работаю здесь семь лет и ни разу не видел, чтобы этот засранец спал.

Я кивнул и немного понаблюдал, как Джей смотрит на плоский экран под кухонными шкафами. Не знаю, узнал бы Д. Г. Лоуренс свое произведение, но пластический хирург по увеличению груди точно узнал бы свое.

– Где он?

– Сзади, готовится.

Я повернулся к экрану, там снова была занавеска.

– К чему?

– Черт, да если бы я знал… он взял с собой тыкву. – Он снова заговорил после паузы. – Ты когда-нибудь видел сарай с таким количеством занавесок?

Я прошел через французские двери, на которые Джей указал подбородком, пересек просторную террасу и спустился по каменной дорожке во внутренний двор, огороженный двумя метрами покрытой мхом скалы, увенчанной красным гранитом, но не увидел Омара. Я уже собирался идти обратно, когда заметил пару мешков с песком, очки для стрельбы и оптический прицел на столе для пикника по другую сторону скалы. Я посмотрел наверх и увидел Омара у подножия холма примерно в полукилометре. Он наблюдал за мной и медленно поднял руку. Не знаю, что он хотел этим сказать, но я зашагал к нему, и от моего дыхания в теплом восточном бризе все еще поднимались облачка тумана.

Когда я добрался, Омар аккуратно разместил тыкву в шезлонге и поставил сзади толстый кусок резины. Рядом с ним на земле лежал чехол от винтовки индейцев сиу, украшенный от края до приклада орлиными перьями. Если бы в охране природы знали, что у Омара есть настоящие орлиные перья, их бы конфисковали, а Омару всучили штраф на 250$. Но, пожалуй, Омар каждый день теряет и больше, просто забывая купюры в штанах перед стиркой. Чехол был из дубленой кожи, мягкой, как лошадиный нос, цвета тающего на солнце масла. По краям сияли мельчайшие стеклянные бусины горчичного оттенка, по которому стало понятно, что им больше ста лет. Омар поднял чехол, и мы направились обратно к дому.

– Как далеко мы отошли? – На нем была черная нейлоновая куртка и новая шляпа.

– Понятия не имею.

– Держи дальномер.

Я навел маленький оптический прицел на тыкву в старом шезлонге. Расстояние никак не меняло нелепость этой картины, особенно учитывая маленькие зеленые цифры, прыгающие в правом нижнем углу. Я опустил прицел и посмотрел на Омара.

– Ты скажи мне, великий охотник.

Он оглянулся через небольшой уклон на овощ, валяющийся у подножия холма.

– Двести семьдесят пять метров.

– Почти, – улыбнулся я. – Двести семьдесят четыре.

– Встань на мое место.

Омар продолжил идти, а я встал там, где он был, и обернулся. Теперь прицел показывал двести семьдесят пять метров, и волоски на моей шее встали дыбом. Он остановился, посмотрел на меня, отстегнул три индейские пуговицы и медленно вытащил винтовку из защитного чехла. Тот был похож на сброшенную кожу змеи, а то, что сверкало в лучах утреннего солнца, было вдвое опаснее любой гадюки.

Пацифист восьмого века Ли Чуань считал пороховое оружие дурным знаком.

– Тысяча восемьсот семьдесят четвертый?

– Да.

– 45-70-й калибр?

– Да. – Омар передал мне винтовку и скрестил руки. – Ты видел когда-нибудь такой?

– Только муляж.

Она была тяжелой; если промахнешься по мишени, вполне можно было просто забить этой штукой врага до смерти. Ствол был чуть меньше метра длиной. Я осторожно опустил рычаг и блок, чтобы заглянуть в шесть семидесятисантиметровых пазов и один сорокапятисантиметровый, сворачивающий вправо. С этой точки зрения мир действительно казался очень маленьким. Затвор был плавным и аккуратным, и я восхитился мастерством стадвадцатипятилетней давности. Конструкция этого старого монстра представляла собой однозарядный блок. Старожилы очень гордились тем фактом, что одного выстрела всегда было достаточно. Спусковой крючок был двойным, а прицелы сделаны в виде диафрагмы сзади и шара – спереди. Я снял оружие с плеча и прочитал надпись на верхней части ствола: «Специальный заказ».

Какой такой специальный заказ поступил Кристиану Шарпсу: В 1874 году винтовка была частью военного обмундирования, потому что из нее можно убить лошадь на расстоянии пятисот пятидесяти метров – шести футбольных полей. Конгрегационалистский священник Генри Уорд Бичер пообещал предоставить своей плимутской церкви в кровавом Канзасе двадцать пять винтовок Шарпса. Как ни странно, возможно, этот проповедник своими библиями сделал больше для аболиционизма, чем его сестра Гарриет своей «Хижиной дяди Тома». Но именно Джон Браун дал винтовкам их кровавую репутацию в Харперс-Ферри, и в Геттисберге нация потеряла свою невинность. После Гражданской войны частным охотникам бесплатно раздавали винтовки, чтобы те расстреливали огромные, неконтролируемые стада бизонов. Потом были индейцы. Хорошо это или плохо, но все эти действия сделали винтовки Шарпс чуть ли не самым значимым оружием в истории.

– А с чего ты взял?

– Количество свинца, смазка, отсутствие пороховых ожогов… Я просто чувствую. – Омар повернулся и зашагал к дому, перекинув винтовку в чехле на плечо. Через какое-то время он остановился. – Триста тридцать восемь.

Выпендрежник.

Я сидел за столом для пикника и раздумывал о скорости и траектории стрельбы на расстоянии в четыреста метров. Винтовка теперь была зажата между тремя маленькими мешками с песком, а у моего локтя на высоком пьедестале стоял огромный оптический прицел. По моей просьбе Омар вернулся с двумя чашками кофе. Они были компании «Буффало Чина» с фирменным клеймом, а кофе был правда хорошим.

– Джей все еще смотрит спектакль?

– Знаешь, я видел, как мужчин убивает алкоголь, наркотики, старые машины, но первый раз на моих глазах мужчину убивает легкое порно. – Омар подвинул свою чашку вперед и облокотился на стол. – Как будто он никогда раньше не видел сисек.

– Удивительно, что делают спецэффекты. – Я опустил глаза на длинный ствол. – Траектория?

– Как у радуги, и пуля бьет как пятикилограммовая кувалда со скоростью сто двадцать метров в секунду.

– Звучит медленно и мучительно.

– Прямо как мой брак, – злобно фыркнул он.

Я осмотрел двор и расстегнул верхнюю пуговицу формы. Солнце поднималось все выше и приятно грело спину.

– Думаешь, это орудие убийства?

– Почти уверен.

– Надо расширять поиск.

– И неслабо. – Омар отодвинул чашку еще дальше; может, он не пил кофе. – Если хочешь, я могу приехать и посмотреть там все. Наверняка будет больше толку, чем от поисковиков.

Я задумался, с чего бы ему быть таким вежливым.

– Тебя заинтересовало дело?

– Немного.

– Кто-нибудь пойдет с тобой.

– Значит, я в списке? – рассмеялся он.

– Не зазнавайся, пока что там все, у кого есть два уха и указательный палец.

– Может, я помогу тебе его сократить. – Омар обернулся на обреченную тыкву. – Итак…

– Что «итак»?

Он подтолкнул кончиками пальцев приклад винтовки в мою сторону.