Джон Коннолли - Создания смерти, создания тьмы

— Пусть гоняются за малышом Санни. А ты продолжай поиски.

— Есть продолжать поиски, сэр, — откликнулся я.

Я остановил такси и уехал, не переставая ощущать на себе пристальные взгляды федералов.

Глава 13

Мало для кого оставалось тайной, с каким трудом удается старику Феррере держать под контролем своего последнего оставшегося в живых сына. Стефано был свидетелем того, как мафия в Италии с нарастающей жестокостью запугивала и расправлялась со следователями. Но подобные методы лишь укрепляли решимость более сильных духом продолжать борьбу, и многие семьи оказались в положении своих жертв, связанных способом инкапреттаменто — «козлиная удавка». Подобно тому как жертва с веревками на шее, ногах и руках пыталась освободиться, только сильнее затягивая веревку, так и мафиозные кланы, чем отчаяннее боролись, тем больше себе вредили. Старик Феррера был твердо настроен не допустить, чтобы то же самое произошло и с его организацией. В то же время для Санни жестокость сицилийцев соответствовала его представлениям о силе и власти, к которой он стремился.

В этом, возможно, и заключалось различие между отцом и сыном. Когда возникала необходимость избавиться от кого-либо, старик Феррера максимально заботился о том, чтобы жертва исчезла и при этом не осталось бы никакого свидетельства произошедшего, даже капли крови. Удушение Бартона было в духе мафии, но его тело сбросили в канализационный колодец, а это уже не соответствовало принципам семьи. Если бы к смерти Бартона был причастен старик Феррера, вполне возможно, местом его последнего успокоения стала бы канализация, но тело предварительно растворили бы в кислоте, а уж затем слили в канализационную трубу.

Поэтому я не верил в то, что пасынка Изабеллы Бартон убили по приказу старика. Подозрительная близость по времени его смерти и исчезновения Кэтрин Деметр заставляла усомниться в простом совпадении. Конечно, существовала вероятность, что по какой-то причине Санни распорядился убить обоих. Если исходить из того, что у него не в порядке с головой, то ему безразлично — одним трупом больше, одним меньше. С другой стороны, нельзя исключать, что и Кэтрин Деметр могла расправиться со своим дружком и поторопилась сбежать из города. Может быть, ей слишком часто доставалось от него. В таком случае, выходило, что миссис Бартон платила мне за розыск не только знакомой, но и потенциальной убийцы ее сына.

Дом Ферреры окружал густой парк. Вход закрывали одностворчатые ворота, приводившиеся в движение электроникой. Переговорное устройство, вмонтированное в опору ворот, находилось слева. Я позвонил, назвал свое имя и сообщил ответившему голосу, что хочу поговорить со стариком. Укрепленная на столбе камера нацелилась на такси, и, хотя парк казался безлюдным, я был уверен, что в непосредственной близости от меня было от трех до пяти человек охраны.

Ярдах в ста от ворот припарковался темный «додж»-седан с двумя мужчинами на передних сиденьях, так что по возвращении в квартиру, а может быть, и раньше, меня ждала встреча с федералами.

— Войди и жди у ворот, — отдал распоряжение голос из переговорного устройства. — Тебя проводят к дому.

Я выполнил что от меня требовалось, и такси уехало. Из-за деревьев вышел седой мужчина в темной одежде и стандартного образца темных очках, держа наготове «хеклер». За ним появился так же одетый мужчина помоложе. Справа я увидел еще двух охранников, тоже вооруженных.

— Прислонись к стене, — скомандовал седой. Он натренированными движениями обыскал меня, в то время как остальные наблюдали, и вынул обойму из моего «смит-вессона», а также запасную у меня из-за пояса. Достав патрон из патронника, охранник вернул пистолет мне. Затем сделал знак двигаться к дому. Он держался справа и немного сзади, чтобы видеть мои руки. За нами тенями следовали еще двое. Да, неудивительно, что старику Феррере удалось прожить так долго.

Снаружи дом выглядел на удивление скромно: длинное двухэтажное строение с узкими окнами по фасаду и галереей вдоль нижнего этажа. Охранники расхаживали по идеально ухоженному саду и посыпанной гравием подъездной аллее. Справа от дома стоял черный «мерседес», рядом с которым ждал распоряжений шофер. Когда мы подошли, дверь уже была открыта и в прихожей стоял Бобби Сциорра, сжимая правой рукой запястье левой, на манер священника в ожидании подношений.

Сциорра был высок ростом и худощав. Под серым однобортным костюмом его длинные тонкие конечности походили на стилеты, а бледность длинной, как у женщины, шеи подчеркивала снежная белизна доверху застегнутой рубашки без воротника. Темный ежик волос окружал лысую резко сужающуюся кверху макушку. Сциорра был облеченным плотью ножом, живым орудием, причиняющим боль, он объединял в себе и хирурга и скальпель. В ФБР считали, что на его совести более тридцати убийств, но большинство знавших его были уверены, что ФБР Сциорру недооценивало.

При моем приближении он улыбнулся. За тонкими полосками губ блеснули безукоризненно белые зубы. Но улыбка так и не затронула холодных голубых глаз, потерявшись среди неровностей шрама, который начинался от левого уха, проходил через переносицу и заканчивался у мочки правого уха. Шрам этот поглотил улыбку, как жадный рот.

— А у тебя хватило пороху прийти сюда, — продолжал улыбаться Сциорра, покачивая головой.

— Это что, Бобби, признание вины? — спросил я.

— Зачем тебе нужен босс? — пропустив мое замечание мимо ушей, все с той же улыбкой поинтересовался он. — У него нет времени для такого дерьма, как ты, — улыбка Сциорры стала еще шире. — Между прочим, как твои жена и дочка? Малышке должно быть сейчас... года четыре.

Я почувствовал, как в висках неистово заколотилась кровь и ярость стремится затуманить сознание. Но я не позволил себе взорваться и только сильнее прижал руки к бокам. Не требовалось большого ума, чтобы сообразить: я был бы покойником, прежде чем успел коснуться белой шеи Сциорры.

— Сегодня вечером Стивена Бартона нашли в канализации. Федералы разыскивают Санни и, возможно, тебя заодно. Меня заботит ваше благополучие. Мне бы не хотелось, чтобы с кем-либо из вас стряслось что-либо плохое... к чему я не был бы причастен.

Улыбка Сциорры держалась, как приклеенная. Он собирался что-то ответить, но его перебил донесшийся из динамика тихий, но властный голос. Возраст придал ему скрипучесть, с оттенком предсмертного хрипа, неярко выраженного, но, тем не менее, ощутимого, как сицилийские корни дона Ферреры.

— Пропусти его, Бобби, — проскрипел голос. Сциорра отступил в глубь прихожей и распахнул исключающие сквозняк двойные двери. Я пошел за головорезом в сопровождении седого охранника, который ждал, пока Бобби закроет двойные двери и откроет следующую дверь в конце коридора.

Дон Феррера сидел в старомодном кожаном кресле за большим письменным столом, напоминавшим стол в кабинете Коула, но позолоченная отделка не ставила его ни в какое сравнение со спартанской собственностью Уолтера. Окна закрывали шторы, и рассеянный свет настенных светильников и настольных ламп освещал многочисленные картины и книжные полки. По возрасту и состоянию книг я предположил, что стоят они, возможно, баснословных денег и никем, скорее всего, никогда не читались. Вдоль стены выстроились красные кожаные кресла, такие же, как и то, в котором сидел сам хозяин, а в дальнем конце комнаты длинный низкий стол окружали диваны, тоже обтянутые красной кожей.

Старик производил впечатление даже сидя и с грузом лет на плечах. Отливающие серебром волосы были гладко зачесаны у висков. Но смуглый цвет лица не мог скрыть нездоровую бледность, и было похоже, что у него слезятся глаза. Сциорра закрыл дверь и снова застыл в позе священника, а охранник остался в коридоре.

— Прошу садиться, — старик указал на кресло.

От открыл серебряную шкатулку с турецкими сигаретами, каждую опоясывал золотой ободок. Я поблагодарил и отказался. Феррера огорченно вздохнул:

— Жаль. Я люблю их аромат, но мне запрещено курить. Никаких сигарет, никаких женщин, никакого спиртного, — он закрыл крышку и с жадной тоской смотрел на нее некоторое время, потом сцепил руки на столе. — У вас нет теперь звания, — сказал он.

Среди «людей чести» считалось прямым оскорблением обращение «мистер» при наличии звания или титула. Сыщики-федералы, чтобы принизить подозреваемых мафиози, иногда использовали это, обходясь без более официальных «дон» или «тио».

— Я понял, дон Феррера, что оскорбление исключено, — кивнул я и умолк.

Во времена моей службы детективом мне приходилось иметь дело с «людьми чести», и я всегда держался с ними без самомнения и высокомерия. Уважение должно встречать уважение, а паузы наполняться смыслом. В их среде все имело значение, и в способах общения, как и в методах насилия, у них преобладала экономичность и эффективность.