Михаил Нестеров - Легионеры
А как вел себя Щедрин?.. Умело, очень умело убеждал в подлинности безупречно составленного указа, содержавшего в себе специфические термины, информацию, перспективы, историю, даты, цифры и так далее. Убеждал в реальности происходящего.
И Гришин нашел ответ, который так долго не давался ему в руки. Щедрин консультировал Марка и становился его поручителем. Образно: журналист вешал на область сердца флуоресцентную мишень, видимую и днем и ночью. В случае обмана Марковцев влепит ему в самое “яблочко” свинцового червя. Алексей боялся Марковцева и не стал бы ломать комедию, а согласно кивнул: “Да, ты прав, Сергей. Собираю материал для репортажа”.
И другое откровение, которое не особо задело полковника: Щедрин частично раскусил “в чем триллер” с наймом легионеров, но в опасной ситуации счел за благо искать защиту у полковника службы безопасности. Правильный выбор. Плохо бы ему пришлось, поступи он наоборот.
Пошел двенадцатый час ночи, а Гришин не спешил домой. Больше того: дома, уединившись в комнате, он еще раз просмотрит запись. А пока он принял своеобразный допинг: в очередной раз прочитал указ ООН и не нашел в нем ничего подозрительного. Все составлено так грамотно и на злобу дня, что впору выносить документ на одобрение в Государственную думу в первом и последнем чтении.
Единственное, что не удовлетворило полковника, – это отказ Марка дать сведения о своих близких. Однако он принял образную отповедь журналисту, но взял за основу тот факт, что Марк – клиент особый и подход к нему должен отличаться специфичностью. Он не такой, как пять легионеров, на которых остановил свой выбор Гришин. Может, теперь есть смысл подобрать команду под Марка? Вычеркнуть из списка одних и занести в него других?
“Подумать”. Полковник сделал заметку в памяти и вынул из видеомагнитофона нагревшуюся за долгое время просмотра кассету.
Он понял также еще одну вещь: работа пусть не вступала в новую фазу, но приобретала качественность. Положа руку на сердце, Гришин не надеялся заполучить профессионала такого уровня.
Но куда деть поспешность, с которой, едва за Марком закрылась дверь конторы, Гришин предстал перед журналистом:
– Скажи ему, что он мне нужен. Назови ему мое звание и должность. Пусть не беспокоится – слово офицера. Не телись, а то он уйдет.
Казалось, после этих слов размышления полковника ФСБ были лишними. Но это только на первый взгляд. Он и сам мог задержать Сергея, но, честно говоря, не был готов к разговору. Лишь тщательно проанализировав ситуацию, к утру следующего дня знал, как и с чего начать беседу с бывшим подполковником спецназа.
19
Щедрин проживал на улице Мастеркова, неподалеку от станции метро “Автозаводская”. Поставив свой недорогой “Опель Вектра” на платной автостоянке, расположенной на Ленинской слободе, к дому он подходил, соблюдая величайшую осторожность. Только бы не задрожали и не сорвались пальцы с двух кнопок кодового замка. Неудачную попытку открыть подъездную дверь Марк впоследствии мог расценить как шанс избавиться от опасного квартиранта.
Марку следовало бы чуть усложнить работу сожителя: сразу открыл дверь – все нормально. Со второй попытки – предчувствия. С третьей – полный атас.
Интересно, откуда он наблюдает?
Алексей, не поворачивая головы, ощупал глазами весь двор. У подъездной двери поставил к ногам увесистые полиэтиленовые пакеты со снедью и, прицелившись, нажал на клавиши. Замок щелкнул, и дверь сама чуть подалась вперед.
Щедрин жил на четвертом этаже и всегда пользовался лифтом. В этот раз обстоятельства понудили его подняться на своих двоих, чтобы дать Марку возможность покинуть наблюдательный пункт, войти в подъезд следом и догнать на лифте.
Круто. Захватывающе.
Запасного комплекта ключей у журналиста не было.
Он остановился у двери своей квартиры, чувствуя себя полным идиотом. Если кто-то из соседей прильнул сейчас к своему “глазку”, решит: окончательно ожирел, даже дверь с ходу открыть не может, замучила одышка.
А Марк просто обязан прийти, поскольку должен понимать, что искать его у журналиста не хватит ума даже у десятка Гришиных.
А пока Алексей продолжал стоять, пялясь в “глазок”. Который вдруг заслонила чья-то тень, и дверь распахнулась.
– Привет! – поздоровался Марк.
– Привет! – вздрогнул Алексей.
– Заходи. Только разуйся, я в твоей берлоге влажную уборку сделал. И не обижайся: я пошутил. Хотя мне хотелось выйти и посмотреть, как ты ломаешь пальцы о кодовый замок.
Сергей не стал есть, придержавшись правила: на сытый желудок и мысли приходят сытые, ленивые. Он прошел в комнату, прилег на диване с сигаретой, расположив на груди тяжелую стеклянную пепельницу, и позвал журналиста.
Марковцев отметил, что Щедрин не похож на репортера, скорее – на редактора. Его речь была связной, плавной, чуть ироничной – это в отличие от косноязычных, как правило, корреспондентов, акающих и мыкающих через слово.
Алексей передал гостю копию липового указа ООН и пояснил:
– Полковник Гришин, давший тебе слово офицера, окрестил эту идею как социологический опрос определенного контингента граждан России...
Сергей слушал Щедрина, не отрываясь от чтения указа. И поверил бы в его подлинность, если бы не знал обратного. “Социологический опрос определенного контингента граждан России” с большой точностью позволял определить назначение указа. И подтверждалось это привлечением к делу компетентного специалиста из компетентных же органов.
Когда требуется подобрать исполнителей на стороне, спецслужбы всегда изобретают что-либо изощренное. Эта идея, скрещенная с журналистским проектом, виделась Сергею верхом изобретательности. Набирая команду военных специалистов, кулак, способный выполнить любое задание, полковник Гришин учел все. Вербовку наемников можно представить и как подражание “Комсомольской правде”, давшей объявление о вербовке наемников в “частную армию”, и как собственный проект. А в случае посещения конторы казенным лицом найдется оправдание: мол, готовится сюжет о том, как легко, порой бездумно наши военные соглашаются на участие в сомнительных предприятиях. Скорее всего, журналист Щедрин и есть прикрытие для аферы Гришина. Он же посредник, убрать которого проще простого. Ловко, ничего не скажешь.
И вот еще о чем подумал Марк. Все темные дела, связанные с нелегальной активизацией бойцов спецназа, в первую очередь отрабатываются спецслужбами на предмет организации покушения на главу государства. Что уже имело место.
– Разобрался, что замышляет ФСБ? – спросил Сергей.
– Поначалу я думал, что таким методом комитетчики решили выявить бывших военных, на которых висят преступления. Но, во-первых, ведется скрытая съемка. Во-вторых, скрупулезное анкетирование клиентов. В-третьих, тщательно подготовленный указ.
– Сколько времени ты работаешь на Гришина?
– Месяц примерно. В редакции мне дали полтора. Я не стал раскрывать, над чем работаю, однако заверил, что по истечении сорока пяти дней предоставлю сенсационный материал. Собственно сенсация – это документально зафиксированные данные социологического опроса бывших военных. Представляешь, на экране десятки желающих пролить кровь. Они рассказывают о себе, правда чередуется с откровенной ложью – когда нужно превысить свою значимость и быть уверенным, что тебя примут в “армию”. Десятки непростых жизней, судеб, историй.
– А как же Савицкая? – спросил Сергей. – Ее ты тоже встречал по заданию Гришина?
– В том-то и дело. И я подумал: может, набор легионеров связан с Кесаревым?
В другое время и в другой обстановке Марк сказал бы, что его осенило, однако спокойный говор журналиста и какая-то ленивая обстановка в его квартире навеяли иное определение. Он просто подумал, что если работа смычки Гришин – Щедрин не связана с беглым предпринимателем, то ее можно искусственно связать.
Не заглядывая в карман, Марк мог точно сказать, какой суммой располагает, и прикинуть, на сколько хватит ему этих денег. Он прибыл на родину по двум причинам: любая другая европейская страна, где Интерпол действительно работал, встретила бы Марка негостеприимно; а в России найти работу проще: предложить свои высокооплачиваемые услуги или осуществить личный проект.
– Смотрел “Звездные войны”? – неожиданно спросил Щедрин.
– Ну?
– Так вот: “Ты – моя последняя надежда, Оби Ван Кеноби”. Я боюсь Гришина. Я в таком положении, что мне не у кого просить помощи. Чувствую, как только Гришин закроет контору, оставит в ней меня, дохлого.
– Почему ты согласился работать на него? У полковника есть что-то на тебя?
– Ничего. Меня даже шантажировать нечем. Детей нет, бывшая жена вышла за мента, дура. Мне действительно показалась интересной идея Гришина. По большому счету он молча обрабатывал меня, давал увязнуть поглубже. А захлебнусь тогда, когда узнаю цель.
