Томас Харрис - Молчание ягнят
После занятий Кларис до изнеможения бегала по стадиону, а потом отправилась в бассейн, где плавала до тех пор, пока перед глазами не замелькали утопленники и она, наконец, решила, что воды на сегодня с нее, пожалуй, достаточно.
Вместе с Арделией Мапп и десятком других курсантов Старлинг спустилась в комнату отдыха, чтобы посмотреть семичасовые новости. Сообщение о похищении дочери сенатора Мартин передали не в самом начале, но все же сразу после обзора женевских переговоров о разоружении.
Показали репортаж из Мемфиса, начавшийся со знака «Стоунхиндж-Виллас», ярко освещенного фарами патрульной машины. Не располагая никакой новой информацией, репортеры брали интервью у всех и каждого, включая друг друга. Представители властей Мемфиса и округа Шелби, завидев направленный на них лес микрофонов, в страхе прятали головы в плечи и под градом ярких вспышек несли совершеннейшую ересь. Фотокорреспонденты гурьбой неслись запечатлеть каждого, кто входил или выходил из квартиры Кэтрин Бейкер Мартин.
Когда в окне квартиры промелькнула тень Кроуфорда, собравшиеся у телевизора курсанты радостно загудели. Кларис лишь криво улыбнулась.
Интересно, подумала она, смотрит ли сейчас телевизор Буйвол-Билл? Что бы он мог сказать о выражении лица Кроуфорда? И знает ли он вообще, кто такой Кроуфорд?
Судя по разговорам, все остальные курсанты склонялись к мысли, что Билл, скорее всего, сейчас смотрит этот репортаж.
Диктор объявил о прямом включении — и на экране появилась сенатор Мартин, стоящая в спальне дочери на фоне висящего над кроватью вымпела Юго-Западного Университета.
Высокая женщина с волевым, хотя и немного простоватым лицом.
— Я обращаюсь к человеку, у которого спрятана сейчас моя дочь, — начала она, и подойдя ближе к камере, заговорила таким голосом, каким никогда нельзя разговаривать с преступником: — В вашей власти отпустить мою дочь и не причинить ей вреда. Ее зовут Кэтрин. Она очень спокойная и понятливая девочка. Прошу вас, отпустите ее, пожалуйста, не делайте с ней ничего. Все сейчас в ваших руках. Вся сила и власть. Я знаю, вы тоже способны любить и страдать. Только вы сумеете защитить ее от всего, что может причинить ей зло. Сейчас у вас есть прекрасная возможность доказать всем, что вы тоже способны на доброту, способны относиться к другим лучше, чем этот жестокий мир относится к вам. Ее имя Кэтрин.
Глаза сенатора Мартин пропали, и на экране появились кадры любительского фильма, где начинающий ходить ребенок пытается передвигаться, держась руками за гриву большого колли.
Голос сенатора за кадром продолжал:
— Здесь Кэтрин совсем маленькая. Отпустите Кэтрин. Где бы вы ни были, отпустите ее и вы будете располагать моей помощью и моей дружбой.
На экране замелькали фотографии: восьмилетняя Кэтрин Мартин держится руками за румпель яхты. Яхта стоит на берегу, а отец красит борта. Две недавние фотографии молодой девушки — одна в полный рост, другая крупным планом.
И снова на экране глаза сенатора:
— Перед лицом всей страны я обещаю вам, что вы можете всегда рассчитывать на мою помощь. А моя помощь может быть безгранична. Я сенатор Соединенных Штатов. Под моим контролем находится программа Стратегической оборонной инициативы, системы космического вооружения, которые все называют «звездными войнами». Если у вас есть враги, я могу уничтожить их. Если кто-то попытается навредить вам, я остановлю его. Вы можете позвонить мне в любое время, днем или ночью. Имя моей дочери — Кэтрин. Прошу вас, покажите нам всем свою силу, отпустите мою дочь, не сделайте ей ничего плохого.
Передача закончилась.
— Вот это лихо, — воскликнула Кларис. — Ну просто класс.
— Что она там сказала, «звездные войны»? — вскинула брови Арделия. — То есть если инопланетяне попытаются управлять мыслями Буйвола-Билла с другой планеты, сенатор Мартин сможет защитить его — кажется, это она имела в виду?
— Ну да, — кивнула Кларис. — Многим шизофреникам кажется, что ими управляют из космоса. Если у Билла тоже есть этот пунктик, может, такой подход заставит его раскрыться. Отличный выстрел, и она тоже молодец, даже глазом не моргнула, да? Во всяком случае, это даст Кэтрин хотя бы несколько лишних дней, пока будут вести поиски. А может и нет. Кроуфорд считает, что время его забавы с жертвой, похоже, начинает сокращаться. Но все равно стоило попробовать.
— Если бы он украл мою дочь, я вообще бы ничего не смогла пробовать. Слушай, а почему она постоянно повторяла ее имя?
— Пыталась заставить Буйвола-Билла взглянуть на Кэтрин, как на человека. Они считают, для того, чтобы так поступить с ней, он должен относиться к ней, как к вещи, а не как к человеку. Некоторые из маньяков говорили об этом во время допросов. Что в этом случае у них такое чувство, как будто они режут куклу.
— Как я понимаю, за всей ее речью ты видишь руку Кроуфорда?
— Может, Кроуфорда, а может и доктора Блума. А вот, кстати, и он.
По телевизору показывали записанное несколько недель назад интервью с доктором Аланом Блумом из чикагского университета.
Доктор Блум отказался сравнивать Буйвола-Билла с Фрэнсисом Долархайдом, Гарретом Хоббсом или кем-либо еще из известных ему маньяков. Отказался он и от того, чтобы называть убийцу «Буйволом-Биллом». По правде говоря, он вообще не сказал ничего определенного. Просто он считается крупным экспертом, может даже самым крупным, и средства массовой информации считали своим долгом показать его телезрителям.
— Мы не сможем напугать его ничем, что было бы страшнее тех вещей, которые он видит каждый день, — закончил свое выступление доктор Блум. — Но что мы можем — так это попросить его прийти к нам. Можем пообещать ему хорошее обращение, помощь и облегчение от страданий, и дать слово, что сдержим обещания.
— Помощь, облегчение… — проворчала Мапп. — Я бы тоже не отказалась сейчас от помощи, чтобы испытать облегчение. Да, этот доктор Блум не много им рассказал, но, по-моему, Билла он тоже не особенно тронул своей пламенной речью.
— Знаешь, а у меня все время не выходит из головы этот труп в Западной Вирджинии, — вздохнула Кларис. — Иногда забудусь на какой-нибудь час — и снова. Этот яркий лак у нее на ногтях… бррр…
Возвращаясь к себе в комнату, Старлинг обнаружила в почтовом ящике короткую записку: Пожалуйста, позвоните Альберту Родену. Ниже стоял номер телефона.
— Ну вот, опять подтверждается моя теория, — бросила она Арделии, когда обе с учебниками в руках улеглись на кровати.
— Какая теория?
— Когда знакомишься с двумя сразу, тот, кто тебе не понравился, постоянно звонит и шлет записки.
— Да, мне это тоже знакомо.
Зазвонил телефон. Кларис потянулась к трубке.
— Если это Бобби Лорэнс, скажи ему, что я в библиотеке. Скажи, что завтра сама ему перезвоню.
Но это оказался Кроуфорд. Он звонил из самолета. Голос слабо прорывался сквозь густой гул и треск помех.
— Старлинг, соберите вещи на двое суток. Встречаемся через час…
Она уже было подумала, что он положил трубку — до слуха доносился лишь шум. Но вдруг голос прорезался снова:
— …не нужно брать никакого оборудования, только вещи.
— Но где мы встретимся?
— В музее «Смитсониан», — бросил Кроуфорд, и тут же заговорив с кем-то сидящим рядом, положил трубку.
— Это Джек Кроуфорд, — радостно выдохнула Кларис, бросив на кровать дорожную сумку.
Арделия Мапп оторвалась от учебника, и прищурившись, молча наблюдала, как подруга молнией мечется по комнате, собираясь в дорогу.
— Я, конечно, не хочу ничем забивать тебе голову… — наконец проговорила она.
— Да хочешь, хочешь, — улыбнулась Кларис. Она уже знала, что последует за этими словами.
Работая по ночам, Мапп прекрасно окончила университет штата Мэриленд. В Академии она постоянно была второй в группе по успеваемости, поражая всех своим прямо-таки фанатичным отношением к учебе.
— Завтра у тебя экзамен по уголовному кодексу, а через два дня — зачет по физподготовке. Так что хотя бы намекни ему, что если он не замолвит словечко, тебя могут отчислить из Академии. Поэтому, когда он похлопает тебя по плечу и скажет: «Хорошая работа, курсант Старлинг», не бормочи: «Всегда рада помочь», а посмотри ему прямо в его бесстыжие глаза и скажи: «Я надеюсь, что вы лично проследите, чтобы меня не отчислили за пропуски занятий». Поняла, что я говорю?
— Ну, если я пойду на экзамен накрашенная… — подмигнула Кларис, открывая зубами заколку.
— Во-во, и провалишься, потому что ничего не выучила. Думаешь, они тебя не отчислят? Девочка моя, да никто не вспомнит про все твои заслуги. Вышвырнут, как мокрую курицу. Так что заставь его замолвить словечко. Должна же с его стороны быть хоть какая-то благодарность. А то потом я вряд ли найду себе в комнату кого-то другого, кто сможет за одну минуту до занятий так быстро погладить нам форму.
