Джон Катценбах - Что будет дальше?
К тому времени как Терри Коллинз аккуратно перенесла на внешний диск содержимое компьютера Дженнифер, умудрившись при этом ничего не потерять и не стереть, наступило утро. Несмотря на то что Терри удалось ненадолго прикорнуть на кушетке, стоявшей в коридоре, за дверью, ведущей в комнату для допросов, она чувствовала себя совершенно разбитой. Трое ее коллег уже пришли на работу и теперь занимались каждый своим делом: перебирали бумаги, куда-то звонили, договаривались с кем-то о встречах. По электронной рассылке инспектору Коллинз поступил вызов от начальника отдела: примерно к полудню ей следовало представить руководству краткий отчет о ночном происшествии и сформулировать свое мнение о том, насколько вероятно, что Дженнифер угрожает опасность. Терри прекрасно понимала, что должна использовать все свое хитроумие и красноречие: необходимо было создать устойчивое впечатление, что речь идет не об обычном побеге из дому, а о каком-то преступлении в отношении девочки. В противном случае начальник отдела прикажет ей сделать лишь то, что она и без него уже сделала, а именно разослать список примет и фотографию Дженнифер по соответствующим инстанциям, включая Общефедеральный реестр без вести пропавших и разыскиваемых граждан. Затем инспектор обязана будет вернуться к более важным делам: для статистики полицейскому отделению нужны конкретные подозреваемые, задержанные, а еще лучше — обвиняемые, а значит, раскрытые уголовные дела.
Терри бросила виноватый взгляд на пачку папок с документами, которые дожидались ее драгоценного внимания. Среди прочего там было три случая сексуального домогательства и принуждения, один случай агрессивного поведения и хулиганства с применением холодного оружия (речь шла о субботней драке в баре между болельщиками «Янки» и «Ред Сокс»: и какого, спрашивается, черта у второкурсника из более чем приличного бостонского пригорода Конкорд оказался в кармане выкидной нож?). Отдельной стопкой лежало шесть папок с делами по распространению наркотиков — от копеечного косяка с марихуаной до почти килограмма кокаина, который один из университетских студентов пытался втюхать работающему под прикрытием оперативнику из службы охраны кампуса. Каждый из этих случаев требовал и заслуживал внимания, в особенности сексуальные домогательства и насилие. Все они были похожи друг на друга как две капли воды: девушки позволили себе выпить немного лишнего на вечеринке в студенческом клубе или общежитии, чем и воспользовались злоумышленники. Практически все жертвы чувствовали себя неуверенно и словно сомневались, что имеют право на защиту со стороны правоохранительных органов; более того, практически все эти девушки, не говоря уже об их родителях и знакомых, считали, что они сами виноваты в случившемся. Возможно, и так, подумала Терри. По крайней мере, с моральной точки зрения девушки вполне заслуживали порицания за то, что, быть может, выпили слишком много пива, быть может, танцевали излишне откровенно, быть может, даже в пылу веселья шли на поводу у компании и в какой-то момент задирали футболки в ответ на залихватские крики и требования типа: «Давай, детка, покажи-ка нам сиськи!» Такого рода шутки и развлечения на студенческих вечеринках — дело обычное. Может быть, некоторые из этих девчонок вполне сознательно и добровольно шли после танцев на более тесные контакты с однокурсниками, но принуждать к сексуальной близости тех, кто этого не хочет, никто не имеет права. В каждой из папок на столе Терри лежали листки с результатами токсикологической экспертизы и с медицинскими заключениями. Инспектор Коллинз была практически уверена, что в каждом случае в организме пострадавшей были обнаружены следы экстези. В ходе расследования выяснилось, что каждому из инцидентов предшествовала одна и та же, в общем-то вполне невинная, фраза: «Эй, детка, пойдем выпьем, я угощаю!» Естественно, что в душном, битком набитом помещении, где к тому же звучит оглушительная музыка, девушка, не ожидающая подвоха, могла не заметить чуть странного вкуса у напитка, который ей подали в традиционном для молодежных вечеринок пластиковом стаканчике. Все как обычно: одна часть водки, две части тоника… Ну и разумеется, самая малость веселящего, парализующего волю наркотика.
К сожалению, большой опыт, приобретенный инспектором Коллинз при расследовании подобных дел, зачастую оказывался невостребованным: все ее доводы и веские аргументы рушились как карточный домик в тот момент, когда едва пришедшие в себя девушки, не желая огласки случившегося, да еще и под давлением родителей, не намеренных выносить сор из избы, забирали поданные сгоряча заявления. Очередной специалист-«бабоукладчик» со старших курсов оставался безнаказанным. Терри прекрасно понимала, что, получив диплом, какой-нибудь новоиспеченный врач, финансист или менеджер еще долго будет хвастаться среди новых знакомых своими студенческими победами над «безотказными дурами», которых ничего не стоит «уломать на секс» после любой вечеринки. Терри всегда считала своим долгом — не только служебным, но и моральным — по возможности усложнить жизнь этим мерзавцам, сделать так, чтобы их путь к диплому и к вершинам профессиональной карьеры не был усыпан розами и остался в их памяти не только победами, но и серьезными неприятностями и изрядной нервотрепкой.
Терри встала из-за стола, подошла к кофеварке и налила себе очередной стакан кофе — уже четвертый за эту долгую ночь, которая перерастала в не менее долгий и напряженный день.
Еще раз посмотрев на папки, лежащие на столе, Терри подумала, что с формальной точки зрения любое из этих правонарушений и преступлений следовало бы считать приоритетным по отношению к вроде бы незначительному происшествию — побегу девочки-подростка из родительского дома.
Если же в жизни Дженнифер Риггинс действительно сложилась непростая, эмоционально тяжелая ситуация, понудившая ее бежать из дому, и Терри это не померещилось, то решение подобных проблем все равно выходило за рамки компетенции и полномочий инспектора полиции.
Но Терри понимала, что не сможет просто так забыть об этом деле, не сможет позволить девочке пропасть без следа. Помимо ее собственной интуиции, в пользу недобрых подозрений говорила и невеселая статистика, связанная с исчезновениями подростков.
К тому же у инспектора Коллинз был личный опыт побега от привычной жизни, которая стала вдруг невыносимой, и этот факт биографии заставил ее внимательно отнестись к вполне безобидному на первый взгляд проявлению подросткового протеста, который, вот уже третий раз за два года, побуждал Дженнифер бежать из дому.
«Ты же сама однажды убежала. Почему ты думаешь, что у девочки на это меньше причин, почему ты не хочешь оставить ее в покое?»
Ответ на эти вопросы пришел на ум сразу: «Мне было уже не шестнадцать. Я была взрослой женщиной с двумя детьми.
Ну, может быть, почти взрослой».
«Но ты ведь все равно убежала. Твоя взрослость тебя не остановила».
Эти мысли не давали Терри покоя. Она в задумчивости вернулась к своему столу и сделала большой глоток кофе из кружки, подаренной ей детьми. Подарок украшало изображение ярко-красного сердечка и надпись: «Самой лучшей маме на свете». Малооригинальный, но все равно трогательный подарок ко Дню матери. У Терри, конечно, были некоторые сомнения в искренности подобной характеристики со стороны ее малышей. В то же время она прекрасно понимала, что делает и будет делать все для того, чтобы соответствовать столь высокой оценке.
Еще один глоток кофе, тяжелый вдох, и Терри Коллинз взялась за дело: закачав в свой компьютер содержимое ноутбука Дженнифер, она приступила к изучению оказавшегося у нее в руках материала, который, как она надеялась, сможет если и не дать ответ на все вопросы, то по крайней мере наведет на какой-нибудь след или даст хотя бы какую-нибудь зацепку…
Аккаунт Дженнифер в Фейсбуке немало удивил инспектора Коллинз. Список друзей оказался на редкость коротким и, помимо считаных подружек и одноклассников, в него затесались несколько рок- и поп-звезд — от совершенно неожиданного для девочки такого возраста Лу Рида (Господи, да он же старше ее матери!) до Лесли Файст и Шанайи Твейн. По правде говоря, Терри скорее ожидала увидеть в этом списке каких-нибудь «Джонас Бразерс» или Майли Сайрус, но, судя по всему, музыкальные вкусы Дженнифер не слишком типичны для подростков ее поколения. В разделе «Нравится» она написала одно слово — «Свобода», а в рубрике «Не нравится» значились два пункта — «Ложь» и «Лицемерие». «Наверное, — подумала Терри Коллинз, — в окружении Дженнифер присутствуют люди, сполна наделенные этими нелицеприятными качествами».
В разделе «Профиль» Дженнифер демонстративно процитировала пользователя с ником Hotchick99. Эта «Горячая Цыпочка» девяносто девятого года рождения написала на собственной странице в Фейсбуке: «Все, абсолютно все в нашей школе терпеть не могут эту девчонку…»
