Держите огонь зажженным - Ирина Владимировна Дегтярева
– У него жена – курдянка, являющаяся активным бойцом РПК в Турции, – спокойно пояснил Александров. Его вывести из себя было сложновато. – Кроме того, сын Кабира наполовину курд. Как вы думаете, станет он каким-то образом вредить курдам? Это можно донести до ваших людей. Вы имеете там большое влияние, и, полагаю, это вполне осуществимо. Также вам стоит объяснить людям, что Кабир имеет опыт участия в боевых действиях в Сирии, – Александров не стал уточнять, на чей стороне. – Владеет разными видами оружия и подрывным делом. Обучал группы курдской молодежи специальной и боевой подготовке под Стамбулом, и тому несложно найти подтверждения. Помогал с поставками оружия курдам из России. Его акцент – не показатель того, что он иракский шпион. Это будет карикатура, а не шпион, если он пытается внедриться и едва говорит на языке той среды, куда внедряется. Акцент как раз должен опровергать подозрения.
– Пусть тогда его жена задействует свои связи, встретится с представителем РПК в Эрбиле. Тогда все будет выглядеть естественно. А я проконтролирую со своей стороны, чтобы их привезли к нам в горы без проволочек… – Шиван покивал и заметил: – Вот если бы он еще и с сыном приехал…
Александров опередил начавшего закипать Горюнова:
– Я не исключаю этой возможности в дальнейшем. – И незаметно пнул Петра под столом, когда тот хотел было сказать, что он думает об отправке Мансура в РПК.
Он высказал Александрову все позже, когда они вдвоем вышли из квартиры через полчаса после ухода Авдаляна. Ну «все», правда, по отношению к генералу на деле прозвучало не слишком феерично:
– Евгений Иванович, этот ваш агент ни в какие ворота… Что вы там про Мансура говорили? По-моему, с мальчишкой вы перегнули палку. Зачем эта информация Шивану? Все равно же Мансур в Москве.
Александров похлопал себя по ладони кожаными перчатками – было еще холодно в столице, слякотно и стыло. Горюнов зашел «с фасада» к генералу и заглянул ему в лицо:
– Вы что, серьезно? А меня кто-нибудь спросил? Я вообще-то отец!
– Да никто не трогает твоего Мансура. – Они шли какое-то время молча, под ботинками хрустели льдинки, подсвеченные уличными фонарями. После паузы Александров покашлял негромко, намереваясь что-то сказать, но промолчал.
– Ну, говорите, что хотели, – угрюмо попросил Горюнов.
– Да ты волком смотришь, Петр Дмитрич, – засмеялся генерал. – Одичал там совсем со своими арабами. Глаза горят. Того и гляди, кинжал выхватишь.
– Евгений Иванович…
– Что ты хочешь услышать? Сам же видишь, уникальный случай – мальчишка знает два языка, причем они для него родные. Более того, рос в среде боевиков РПК. Года два-три спецподготовки… Ты ведь говорил, что он и стрелять умеет.
– Мы что же, детей теперь туда посылаем? – испуганно, а не насмешливо спросил Горюнов. – Надо сперва его спросить, собирается ли он в нелегалы, меня надо спросить, отдам ли я его в эту профессию. Все-таки он мой сын! А уж я не говорю о том, что митовцы знают о его существовании.
– Дети меняются внешне. Он возмужает, станет совсем другим. К тому же вы с ним не так близки. А он бы получил профессию. Я же ведь имею в виду перспективу.
– Знаете что, товарищ генерал, – Петр перевел дыхание, пытаясь успокоиться, – я в перспективе хочу с собственным сыном пожить нормальной семьей. А не так, чтобы он мне о своей успеваемости в школе шифротелеграммы слал. Разрешите идти?
Александров посмотрел на полупустую вечернюю улицу и развел руками: мол, иди, кто тебя держит.
– Лучше бы подумали, товарищ генерал, кто меня заложил с потрохами. Ведь это кто-то свой! И я не исключаю, что этот свой продолжает работать в нашей системе.
Горюнов резко развернулся и пошел от замершего посреди дороги Александрова… Петр высказывал ему уже не в первый раз о своих подозрениях и неверии в то, что его митовцы опознали как участника соревнований по тхэквондо, победителя чемпионата Европы, где он выступал под своей реальной фамилией. И что дальше? Ну, настоящее имя его они узнали, а дальше?.. Как пошла разматываться цепочка превращений спортсмена Горюнова в разведчика? Да и внешне он все же сильно изменился.
Петр был убежден, что изначально именно «крот» выдал информацию о разведчике Горюнове, а чтобы скрыть существование «крота», митовцы нашли формальный, но правдоподобный повод для разоблачения. Якобы кто-то узнал в Мареке Брожеке того самого Петра Горюнова, которой много лет назад в молодости занял высшую ступень пьедестала по тхэквондо…
Петр тряхнул головой, отгоняя видение стылой Москвы на зимнем излете и подумал, глядя на раскаленную солнцем багдадскую улицу, по которой на самодельных самокатах ехали мальчишки, что к Мансуру он действительно не привязан – на общение не было времени, а сама по себе новость о почти совсем взрослом сыне не могла вызвать ни любви, ни привязанности к парню.
Он проводил взглядом мальчишек, поднявших пыль своими «транспортными средствами», и подумал, что перед отъездом надо вынудить Галиба продемонстрировать местную конспиративную квартиру. Турок зачастил в цирюльню и не рвался афишировать еще места контактов митовцев со своими агентами в Багдаде. Петр не сомневался, что он тут не единственный, кто работает на Анкару.
Из кафе выглянул Недред и сообщил, как лучший ученик в классе:
– Я все написал. Что теперь?
Горюнов при Недреде пробежал глазами исписанные аккуратно и быстро странички тетради. Так быстро можно писать только то, что хорошо знаешь. Вряд ли он пытался изворачиваться и врать. Даже на первый взгляд этой тетрадке цены не было. Особенно в той ее части, которая касалась боевиков из бывших республик Советского Союза, имен и кличек игиловцев, находившихся сейчас в России, «спящих» или уже готовящихся к совершению терактов. Работы для контрразведки здесь непочатый край. Они и так пашут, но эта исповедь неудачника-координатора станет им отличным подспорьем.
Теперь задача Петра относительно Недреда состояла в том, чтобы взять с него расписку о согласии сотрудничать, познакомить со связным – с ним Недред будет работать в дальнейшем. Но все это после того, как в Москве оценят сведения из тетради, которую завтра же, после встречи на конспиративной квартире, отправят в Россию вализой.
– У Ваджи поживи еще. Скажи, что я просил. А сейчас езжай в парикмахерскую брить усы и на базар. Сфотографируешься – и к Ваджи. Никуда не выходи из дома. Телефон отдай мне. Он тебе ни к чему.
