Линкольн Чайлд - Смертельный рай
— А потом?
— Мы сообщаем обоим кандидатам, что подбор состоялся. И обговариваем встречу.
Взгляд ее снова стал отсутствующим. Лэш повернулся к Аквариуму, глядя на тысячи движущихся в нем фантомов, бестелесных и чужих.
— Вы упоминали об огромных вычислительных мощностях, — пробормотал он. — Похоже, вы чего-то недоговариваете. Не знаю, существует ли компьютер, который смог бы справиться с этим.
— Забавно, что вы заговорили об этом, — сказал Мочли, убирая телефон в карман пиджака. — Ибо один человек в этом здании знает на эту тему больше, чем кто-либо другой. И он только что попросил о встрече с вами.
17
Пять минут спустя они поднялись на тридцатый этаж и оказались в просторном холле, с рядами лифтов слева и справа. В одном его конце располагался кафетерий. Десятки сотрудников ели и разговаривали.
— У нас тут десять таких кафе, — сказал Мочли. — Мы не хотим, чтобы люди покидали здание на время обеда или ужина, а прекрасная еда помогает нам в этом.
— Обеда или ужина?
— Или завтрака, если уж на то пошло. Наши специалисты работают в три смены, особенно в отделах сбора данных.
Мочли подошел к лифту в конце ближайшей секции. Тот располагался чуть дальше от остальных, и перед ним стоял охранник в бежевом комбинезоне, который отступил в сторону, увидев их.
Директор вспомогательной службы обратился к Таре:
— У тебя самый последний код. Прошу. — Он показал на панель рядом с лифтом.
— Куда едем? — спросила Тара.
— В апартаменты на крыше.
На мгновение у нее перехватило дыхание, но она тут же взяла себя в руки. Она нажала на клавиши, и двери открылись.
Входя в лифт, Лэш сразу же заметил, что кабина выглядит несколько иначе. Отличия не касались стен, сделанных из отполированного дерева, как и в других лифтах в этом здании, пола, освещения или дверей. Внезапно он догадался, в чем дело. Здесь не было маленькой камеры, и только три кнопки, все без подписей. Мочли нажал самую верхнюю и подставил браслет под сканер.
Казалось, будто лифт поднимается целую вечность. Наконец двери открылись, и за ними показалось ярко освещенное помещение. Свет был не искусственный, какой Лэш до сих пор видел во всех помещениях «Эдема», а солнечный, он падал из трех огромных окон. Лэш шагнул на толстое синее ковровое покрытие, восхищенно оглядываясь по сторонам. За стеклом, под безоблачным небом, простиралась панорама центра Манхэттена. Слева и справа в двух высоких окнах открывался широкий вид на Лонг-Айленд и Нью-Джерси. Вместо ламп дневного света, стоящих повсюду в помещениях внизу, здесь под потолком висели хрустальные люстры, совершенно ненужные в этом океане солнца.
Лэш вспомнил ажурную конструкцию последних этажей, которую видел с улицы, и слова Мочли: «На самом деле наш небоскреб состоит из трех зданий. Верхняя часть отделена от двух других». Эти помещения могли быть лишь одним — обителью таинственного основателя компании, Ричарда Сильвера.
Четвертую стену, в которой находились двери лифта, от пола до потолка занимали книжные полки из черного дерева. Но на них стояли не тома в кожаных переплетах, какие можно было бы ожидать в таком окружении, а дешевые издания научной фантастики, пожелтевшие и потрепанные, специализированные журналы, носящие следы частого чтения, толстые справочники по компьютерным операционным системам и языкам программирования.
Тара Стэплтон пересекла обширный холл и посмотрела на конструкцию перед одним из трех окон. Когда глаза привыкли к яркому свету, Лэш заметил десятки больших и маленьких предметов, стоящих перед огромными стеклянными панелями. Заинтересовавшись, он подошел ближе и остановился перед устройством величиной с телефонную будку. На деревянной подставке крепилась сложная система роторов, расположенных горизонтально на металлических стержнях. За роторами располагалось множество зубчатых колес, втулок и рычагов.
Он подошел к следующему окну, где на деревянном постаменте лежало нечто похожее на металлические внутренности огромного музыкального автомата. Рядом стояло чудовищное устройство, напоминающее гибрид старой печатной машины и напольных часов. С одной его стороны виднелась большая металлическая рукоятка, а переднюю стенку покрывали разной величины диски из полированного металла. На деревянном подносе между ножками устройства лежали толстые рулоны бумаги.
Мочли куда-то исчез, но к ним уже подходил высокий молодой человек с гривой рыжих волос, падающих на лоб. Он улыбался, а его голубые глаза, смотрящие на них из-за очков в металлической оправе, дружелюбно блестели. На незнакомце была рубашка цвета хаки поверх поношенных джинсов. Хотя Лэш никогда раньше не видел его, он сразу же узнал Ричарда Сильвера, гениального создателя «Эдема» и компьютера, давшего такую возможность.
— Вы, надо полагать, доктор Лэш, — сказал он, протягивая руку. — Я Ричард Сильвер.
— Называйте меня Кристофер, — ответил Лэш.
Сильвер повернулся к Таре, которая молча смотрела на него.
— А вы — Тара Стэплтон? Эдвин мне многое рассказывал о вас.
— Встреча с вами — большая честь для меня, доктор Сильвер.
Лэш удивленно слушал их обмен репликами. «Она главный специалист по безопасности, но никогда раньше не встречалась с ним?» Сильвер снова повернулся к Лэшу.
— Кажется, я уже слышал вашу фамилию, Кристофер, но не могу вспомнить где.
Лэш промолчал, и создатель «Эдема» пожал плечами.
— Ладно, может, вспомню. В любом случае мне интересно, какое теоретическое направление вы представляете. Учитывая вашу предыдущую работу, могу предположить, что это школа когнитивного бихевиоризма?
Это было последнее, что Лэш ожидал услышать.
— Примерно так. У меня достаточно эклектичные взгляды, опирающиеся на отдельные элементы разных школ.
— Понимаю. Бихевиорист? Гуманист?
— Скорее последнее, доктор Сильвер.
— Ричард. — Создатель «Эдема» снова улыбнулся. — Вы правы, выбрав элементы разных теорий. Меня всегда увлекала когнитивная психология поведения, поскольку это основа преобразования информации. Но с другой стороны, ортодоксальные бихевиористы считают, что любое поведение — результат обучения?
Лэш удивленно кивнул. Сильвер не вписывался в его представления о гениальном одиночке.
— У вас тут весьма необычная коллекция, — заметил Лэш.
— Мой маленький музей. Эти устройства — одна из моих слабостей. Такие, например, как то чудо, которое вы только что разглядывали, — спроектированный Кельвином прибор для вычисления периодов приливов. Он мог определить время приливов и отливов в любой день в будущем. И обратите внимание на те рулоны бумаги в подставке: это наверняка первая в истории компьютерная распечатка. Или вот это устройство на цоколе рядом — сконструированное триста пятьдесят с лишним лет назад, оно до сих пор может складывать, вычитать, умножать и делить, как нынешние калькуляторы. Оно было построено по образцу так называемого арифмометра Лейбница, явившегося прототипом вычислительных машин.
Сильвер прошелся вдоль окна, указывая на разные механизмы и с энтузиазмом объясняя их историческое значение. Он попросил Тару сопровождать его, после чего похвалил ее работу и спросил, устраивает ли ее нынешняя должность в фирме. Несмотря на короткое знакомство, Лэш начал проникаться симпатией к этому человеку, который выглядел дружелюбно и вовсе не высокомерно.
Сильвер остановился перед большой машиной, которая сразу бросилась в глаза Лэшу.
— Это, — почти благоговейно произнес он, — аналитическая машина Бэббиджа, его самое выдающееся творение, которое он не успел завершить до смерти. Прототип всех настоящих компьютеров, таких как «Марк I», «Колоссус» или ЭНИАК.[12]
Он ласково погладил стальной бок.
Все эти древние устройства казались неуместными в этом элегантном помещении, на фоне захватывающей дух панорамы Центрального Манхэттена. Внезапно Лэша осенило.
— Это все вычислительные машины, — сказал он. — Созданные для того, чтобы заменять человека при выполнении расчетов.
Создатель «Эдема» кивнул.
— Именно. Некоторые из них вызывают у меня почтение. — Он показал на аналитическую машину Бэббиджа. — Другие пробуждают надежду. — Он показал на значительно более современный компьютер «Макинтош», стоящий на мраморном постаменте в другом конце холла. — А третьи позволяют взглянуть на все объективно. — Он ткнул пальцем в сторону большого деревянного ящика с встроенной в переднюю стенку шахматной доской.
— Что это? — спросила Тара.
— Шахматная машина, сконструированная во Франции в конце эпохи Возрождения. Оказалось, что этим «компьютером» на самом деле управлял хорошо игравший в шахматы карлик, который прятался внутри.
