Дуглас Престон - Ледовый барьер
МакФарлэйн с любопытством провёл рукой по её скошенной передней части.
— Ни малейшей идеи. Может быть, это имеет отношение к люку экстренного сброса?
— Именно так я поначалу и подумала, — она вывела его из комнаты, и они вместе направились по коридору с металлическим полом, по направлению к лифту. — Но она, похоже, связана со многими ключевыми системами корабля.
— Хотите, я спрошу у Глинна?
— Нет, не стоит беспокойства. Как-нибудь я сама его спрошу. Но вот я, болтаю без умолку о «Рольвааге», — сказала она, нажимая на кнопку лифта. — Мне интересно, как люди становятся охотниками за метеоритами.
МакФарлэйн смотрел на неё, когда лифт начал спускаться. Она оказалась очень уравновешенной женщиной; она держала плечи ровными, а подбородок высоко. Но это не был военный тип жёсткости; скорее, подумал он, нечто вроде некрикливого чувства собственного достоинства. Она знала, что Сэм — охотник за метеоритами; он размышлял, знает ли она о Масангкэе и фиаско, связанным с метеоритом Торнарссук. «У нас с тобой много общего», — подумал МакФарлэйн. Можно только догадываться, как сложно оказалось для неё снова надеть форму и пройтись по мостику, думая о том, что говорят люди за её спиной.
— Я попал под метеоритный дождь в Мексике.
— Не может быть! И вы выжили.
— Лишь однажды был зарегистрирован случай, когда метеорит попал в человека, — сказал МакФарлэйн. — В женщину, которая лежала в постели и страдала от ипохондрии. Камень замедлился, когда пролетел сквозь верхние этажи её дома, поэтому она отделалась крупным синяком. И, конечно, ей пришлось выскочить из постели.
Бриттон засмеялась; чудесный звук.
— Так что я вернулся к учёбе и стал планетарным геологом. Но я никогда не был особенно хорош, разыгрывая из себя чистого учёного.
— А что изучают планетарные геологи?
— Длинный список скучных предметов, прежде чем приступать к по-настоящему интересным. Геология, химия, астрономия, физика, математика.
— Звучит заманчивее, чем обучение на капитана. А интересные предметы?
— Самое яркое воспоминание — в выпускном классе мне довелось исследовать марсианский метеорит. Я изучал влияние космических лучей на его химический состав — пытался найти способ, чтобы узнать его возраст, в общем.
Дверь лифта открылась, и они вышли наружу.
— Настоящий марсианский камень, — сказала Бриттон, открывая дверь и делая шаг в ещё один бесконечный коридор.
МакФарлэйн пожал плечами.
— Мне нравилось искать метеориты. Это было чем-то вроде поисков сокровищ. И мне нравилось изучать метеориты. Но я не любил протирать локти на факультетской вечеринке или ездить на конференции и болтать со знатоками камней о выбросах от столкновений или о механизме образования кратеров. Полагаю, чувство было взаимным. В любом случае, моя академическая карьера длилась пять лет. Мне отказали в должности. И с тех пор я всегда работал сам по себе.
Он задержал дыхание, думая о бывшем партнёре, и понимая, что неправильно выбрал последние слова. Но капитан ничего не сказала, и момент ускользнул.
— Всё, что я знаю о метеоритах — это камни, которые падают с неба, — сказала Бриттон. — Откуда они берутся? Кроме как с Марса, конечно.
— Марсианские метеориты очень редки. По большей части, метеориты — ошмётки камней с внутренней части пояса астероидов. Маленькие осколки и кусочки планет, что разорвались после образования Солнечной системы.
— Но та штука, которую вы ищете сейчас, не слишком-то мала.
— Ладно, большинство метеоритов маленькие. Но для сильного удара требуется не очень-то и много. Тунгусский метеорит, который ударил по Сибири в тысяча девятьсот восьмом, имел ударную энергию, равную десятимегатонной водородной бомбе.
— Десять мегатонн?
— И это ещё крошечная картофелина. Некоторые метеориты ударяют о Землю с кинетической энергией, большей, чем сто миллионов мегатонн. Это тот вид взрыва, который ложит конец целой геологической эпохе, убивает динозавров, и вообще — портит день всем и каждому.
— Боже! — Бриттон покачала головой.
Он сухо рассмеялся.
— Не беспокойтесь. Они достаточно редки. Падают раз в сто миллионов лет.
Они прошли сквозь ещё один лабиринт коридоров. МакФарлэйн чувствовал, что безнадёжно заблудился.
— Все метеориты одинаковы?
— Нет, нет. Но большинство из тех, что падают на землю, обычные хондриты.
— Хондриты?
— Проще говоря, старые серые камни. Довольно скучные. — МакФарлэйн помедлил. — Они относятся к железо-никелевому типу — вероятно, наподобие того, за которым мы плывём. Но самый интересный тип метеоритов называется «Си-Ай хондритами».
Он замолчал. Бриттон посмотрела на него.
— Это сложно объяснить. Наверное, навеет на вас скуку.
МакФарлэйн помнил, как затуманивались чьи-нибудь глаза на вечеринках в его юные, невинные годы, полные энтузиазма.
— Я из тех, что изучали астронавигацию. Испытайте меня.
— Ну, «Си-Ай хондриты» слипаются прямо из чистого, настоящего, пылевого облака, из которого образовалась Солнечная система. И это делает их очень интересными. Они содержат ключ к разгадке того, как эта система образовалась. А ещё они очень стары. Старше, чем Земля.
— А каков возраст Земли?
— Четыре с половиной миллиарда лет.
Он отметил неподдельный интерес, светящийся в её глазах.
— Невероятно.
— А ещё были теории, что есть ещё более невероятный тип метеоритов…
МакФарлэйн внезапно замолчал, разбираясь в себе. Он не хотел возвращения старой навязчивой идеи; не сейчас. Они шли в наступившей тишине, и МакФарлэйн чувствовал на себе любопытный взгляд Бриттон.
Коридор закончился задраенным люком. Отцепив крепительные планки, Бриттон потянула люк на себя. Стена звука налетела на них; оглушительный рёв неисчислимых лошадиных сил. МакФарлэйн проследовал за капитаном на узкие помостки. Футах в пятидесяти под ногами можно было различить две огромные турбины, ревущие в унисон. Необъятное пространство казалось совершенно покинутым; очевидно, что и этот отсек тоже управлялся компьютером. Сэм для поддержки схватился за металлический шест. Тот бешено вибрировал в его руке.
Бриттон поглядывала на него со слабой улыбкой, пока они пробирались по помосткам.
— «Рольвааг» черпает энергию в паровых котлах, а не в дизельных моторах, как другие корабли, — сказала она, стараясь перекричать рёв. — Однако, у нас есть и дизельный двигатель — на всякий случай. На современных кораблях вроде этого вы не можете позволить себе потерять мощность. Потому что если вы её потеряете, у вас ничего не останется: ни компьютеров, ни навигации, ни противопожарного оборудования. Вы превратитесь в дрейфующий понтон. Мы называем такое судно МВ: мертвец на воде.
Они прошли сквозь ещё одну тяжёлую дверь у передней переборки двигательного отсека. Бриттон захлопнула её, затем прошла вниз по коридору, который закончился у закрытой двери лифта. МакФарлэйн следовал за ней, благодарный за тишину.
Капитан остановилась у лифта, повернулась и задумчиво посмотрела на него. Внезапно до него дошло, что у неё в мыслях было больше, чем просто тур по старому моряку «Рольваагу».
— Господин Глинн прочёл хорошую лекцию, — наконец, сказала Бриттон.
— Рад, что вы так думаете.
— Знаете, команда корабля может быть очень суеверной. Даже удивительно, насколько быстро слухи и предположения могут обернуться фактами в каютах. Мне кажется, его обращение было достаточно убедительным, чтобы подавить всякие домыслы.
После короткой паузы она заговорила снова.
— У меня такое чувство, что господин Глинн знает больше, чем он сказал. Впрочем, нет, не так. Я думаю, может быть, он знает меньше, чем высказал, — сказала она и искоса глянула на МакФарлэйна. — Не так ли?
МакФарлэйн растерялся. Он не знал, что Ллойд или Глинн рассказали капитану — или, что сейчас более важно, о чём они предпочли умолчать. Тем не менее, он чувствовал, что чем больше она знает, тем лучше для корабля. У него было чувство близости к ней. Они оба допустили крупные промахи. Оба были вышвырнуты на обочину жизни на несколько больший срок, чем средний Джо. В глубине души он доверял Салли Бриттон.
— Вы правы, — сказал он. — Правда заключается в том, что мы почти ничего не знаем об этом метеорите. Мы не знаем, как могло настолько крупное тело пережить столкновение. Мы не знаем, почему оно не проржавело в пыль. Те небольшие электромагнитные и гравитационные данные, которые у нас есть, кажутся противоречивыми и даже невозможными.
— Понимаю, — сказала Бриттон. Она посмотрела МакФарлэйну в глаза. — Он опасен?
— Нет никаких причин, чтобы так думать. — Он помедлил. — Впрочем, нет и причин, чтобы так не думать.
Они помолчали.
— Я имею в виду, может ли он представлять угрозу кораблю или команде?
