Джон Коннолли - Темная лощина

Я заказал старику еще порцию пива, и Виллефорд воспринял мой жест с благодарностью. К тому моменту он уже прилично нагрузился. Я чувствовал себя героем оттого, что так напоил его: старик вряд ли сможет работать оставшуюся часть дня, а я удовлетворю свой профессиональный интерес.

— Так что же Шерри Ленсинг? — продолжал я давить на все педали.

— Ну, она не хочет говорить о Перде. Я пытался что-нибудь из нее вытянуть, но тщетно. Вот все, что она сказала: мать откуда-то с севера, а Ленсинг организовала усыновление по просьбе ее сестер. Получается, что Шерри даже не знает имени матери. Очевидно, она отвалила кучу денег приюту за усыновление. Может, и сама была с ними в доле. Ей выдали все бумаги, кроме метрики... Хотя у нее имеется копия некоего свидетельства о рождении, где сказано, что родителями Билли были Джон и Джейн Доу. А значит, оригинал должен где-то быть.

— И что вы предприняли?

— Ну, подытожив то, что сказал мне Пайн, и, проверив все записи, я пришел к выводу, что большинство людей, воспитывавших Билли, были с севера. Самая южная точка из тех, где он проживал, это Бангор. Пока он не уехал в Бостон, будучи уже достаточно взрослым. Я задавал вопросы, сопоставлял даты событий с датой рождения, даже дал запрос в местную газету. И ждал. Но деньги быстро кончились, а оставшийся гонорар Билли мне выплатить не смог. Потом мне позвонили и сказали, что я должен поговорить с женщиной в приюте для стариков в Темной Лощине. Дорога опять привела меня в приют «Санта-Марта». Я сказал Билли: будут деньги, тогда стану продолжать расследование. Он заявил, что денег у него нет. Тогда я отказался вести это дело. Билли пригрозил, что разнесет мой офис, если я не помогу ему. А я показал ему вот это, — он отогнул полу пиджака, чтобы я мог видеть внушительный «кольт» восьмимиллиметрового калибра. С таким оружием Виллефорд походил на стареющего гангстера. — И Билли Перде пошел своей дорогой.

— Вы назвали ему имя женщины?

— Да я бы что угодно ему выложил, лишь бы он от меня отстал. Мне стало понятно, что уже пришло время завязывать. Но если бы я завязал с Билли раньше, то пришлось потом опять к этому возвращаться.

Мой кофе давно остыл. Я перегнулся через стойку бара и вылил его в раковину.

— У вас есть предположения о том, где Билли может сейчас находиться?

Виллефорд отрицательно покачал головой.

— Есть еще кое-что... — загадочно произнес он. Я подождал, пока он созреет.

— Эта женщина в приюте «Санта-Марта»... Ее звали мисс Эмили Уоттс. Или она сама так себя назвала. Тебе это имя ни о чем не говорит?

— Не думаю, — ответил я после паузы.

— Эта старуха померла в снегах. Странно, не находишь?

И вдруг я вспомнил. Застрявшая в голове информация о разборке с массовым убийством людей у Проутс Нэк помогла извлечь и воспоминание об этом событии из глубин моей памяти.

— Думаете, Билли отправился повидаться с ней?

— Точно не знаю. Но что-то же подвигло ее на побег в лес и последующее самоубийство, когда ее попытались вернуть.

Я встал и горячо поблагодарил старика за беседу, попутно надевая пальто.

— И мне приятно было поговорить с тобой, сынок. Ты чем-то очень похож на своего деда. И в жизни поступаешь, как поступил бы он. Уверен, что те, кто встретятся на твоем пути, никогда об этом не пожалеют.

Я невольно испытал угрызения совести.

— Спасибо. Подвезти вас куда-нибудь?

Он потряс стаканом, чтобы ему налили еще пива, а потом заказал еще и виски. Я положил на стойку бара десятку, покрывавшую все его расходы, и он приветливо помахал рукой мне на прощание:

— Нет, сынок, я никуда не еду.

Уже темнело, когда я вышел из бара, кутаясь в пальто от холода. Со стороны гавани дул ледяной ветер, пронизывающий до костей. Я припарковал свой «мустанг» в местечке под названием Одна Индия — в одном из уголков Портленда с темным прошлым. Впервые колонисты основали здесь королевский форт в 1680 году. Он простоял всего десять лет до завоевания французами и их союзниками. Все 190 поселенцев безоговорочно капитулировали. Так вышло, что форпост Индийской улицы был основан в том же самом месте; он указывал «нулевую милю» Атлантики и железной дороги Святого Лаврентия — части Большого грузового пути Канадских железных дорог — в то время, когда Портленд еще являлся крупным железнодорожным центром. Теперь здесь располагался офис страховой компании, но следы былой деятельности еще сохранились.

Местная железная дорога функционировала тут уже около тридцати лет, хотя постоянно ходили слухи о перестройке станции «Юнион» с целью открыть сообщение с Бостоном. Странно было наблюдать, как что-то, уже придуманное в прошлом, а потом забытое, возрождалось вновь.

Окна «мустанга» начали покрываться изморозью, когда я подъехал к станции, а туман над водой заметно сгустился. Я почти выбрался из машины, когда услышал за спиной приближавшиеся шаги. Интуитивно распахнув пальто, я правой рукой потянулся к оружию. В этот момент что-то твердое уткнулось мне в спину, и грубый голос произнес:

— Руки за голову!

Я послушно поднял руки; справа приблизилась другая фигура, чтобы отобрать у меня оружие: низкорослый мужчина лет сорока с густыми черными волосами, нависавшими на глаза, широкоплечий и мускулистый. Его можно было бы даже назвать красивым, если бы не заячья губа, похожая на след от ножевого ранения.

Второй мужчина, когда я смог его рассмотреть, показался мне выше ростом; его длинные черные волосы лежали на воротнике свежей белой сорочки, а жесткий взгляд и плотно сжатые губы явно не соответствовали яркому галстуку праздничной расцветки. Его голова выглядела почти квадратной отчасти благодаря прямоугольным плечам, шеи почти не было. Этот человек двигался подобно монстру в детских компьютерных играх — шагал, не сгибая колени и поворачиваясь всем корпусом. Они оба, впрочем, хорошо дополняли друг друга.

— Да, ты, пожалуй, староват для игры «Угощайте, не то пошутим» в праздник Всех Святых, — обратился я к низкорослому мужчине. — И знаешь что, — добавил я шепотом, — если ветер переменится, то он и тебя с собой унесет.

Я понимал, что они были лишь дешевыми наемниками, но мне все равно не нравились люди, тыкающие пушкой мне в спину. Как бы сказал Билли Перде: это грубо.

Коротышка, которого я про себя окрестил Заячьей Губой, повертел в руках мое оружие, с видом эксперта изучая «смит-вессон» третьего поколения.

— Неплохая штучка, — заметил он вслух.

— Верните ее мне, и я покажу, как она работает.

Он ухмыльнулся, странно скривив рот.

— Тебе придется пойти с нами, — коротышка указал рукой в направлении Индийской улицы, где в темноте светились фары их машины. Потом он взглянул на «мустанг» и ненадолго задумался.

— Черт! — сказал наконец Заячья Губа с насмешливым беспокойством на лице. — Ты, наверное, будешь волноваться за машину? — он дважды выстрелил из моего оружия в «мустанг», прострелив передние шины.

Где-то неподалеку сработала сигнализация какой-то машины.

— Ну, вот, — удовлетворенно произнес он, — теперь уж ее точно никто не угонит.

— Я тебе это припомню, — буркнул я.

— Если захочешь, чтобы я проговорил тебе по слогам мою фамилию, дай мне знать.

Высокий указал мне кивком в направлении их машины — серебристому «БМВ» седьмой серии, подъехавшему к нам справа. Дверца приоткрылась. В машине сидел еще один симпатичный черт с коротко стриженными волосами и «пушкой»; водитель, который был помоложе остальных, жевал резинку и слушал какую-то радиостанцию. Когда я сел в машину, как раз пел Брайан Адаме.

— Может, переключимся на другую волну? — спросил я.

Заячья Губа больно ткнул меня в бок «пушкой».

— Мне нравится эта песня! — огрызнулся он. — А ты бездушный.

Я посмотрел на него и подумал: «Да, у него это серьезно».

Мы приехали в отель «Редженси» на Молочной улице. Лучший отель в Портленде, он занимал здание из красного кирпича в Старом порту — бывшую Оружейную палату. Водитель припарковался позади отеля, и мы зашли внутрь с Фоур-стрит; молодой человек в аккуратном черном костюме посоветовал нам пройти наверх. Мы поднялись по лестнице на верхний этаж. На лестничной площадке Заячья Губа вежливо постучался в крайнюю дверь справа. Когда она отворилась, меня втолкнули в холл, и вскоре я увидел Тони Сэлли.

Тони сидел в большом кресле — без обуви, положив ноги на специальную подставку. Он демонстрировал вошедшим свои черные шелковые носки под узкими серыми брюками. Образ гангстера дополняли рубашка в голубую полоску с белым воротничком и красный галстук с едва заметными черными спиральками. Взглянув на нас, Тони улыбнулся, сверкнув золотыми зубами. Он был чисто выбрит и волосы аккуратно зачесал на косой прибор. Карие глаза его зорко глядели из-под узких бровей. Длинный и прямой нос, узкая полоска рта, полноватый подбородок... Руки без традиционных для таких людей колец покоились на коленях. До нашего прихода он смотрел по телевизору вечернюю сводку финансовых новостей. Рядом с ним на тумбочке лежали наушники и "жучок ": подручные, как видно, уже обыскали комнату на предмет вмонтированных подслушивающих устройств.