Цай Цзюнь - Вирус
– Попробую. Я, пожалуй, пойду. Очень устал, – сказал Е Сяо.
Опять я остался один в пустом доме. И сердце мое опять учащенно забилось.
СЕДЬМОЕ ФЕВРАЛЯ
Сегодня праздник фонарей Юаньсяо. Для китайцев это день влюбленных. Сам не знаю, как и почему, но я пришел в психологическую консультацию. По правде, это место мне ненавистно, я не желаю больше видеть доктора Мо, разве только на скамье подсудимых в зала суда. Но все-таки я пришел, причем именно в День влюбленных. Нуда, правильно. Я пришел к Розе. Всю дорогу передо мной маячила тень бедной Хуан Юнь. Хотя горечь в моей душе не помешало вспомнить о Дне влюбленных. Стоило мне подумать о Розе, как лицо Хуан Юнь вновь и вновь всплывало передо мной. В конце концов я ведь решился жениться на Хуан Юнь, пусть даже фиктивно. Почему же она выбрала смерть для себя и ребенка?
Я позвонил, но мне никто не открыл. Толкнул дверь – она оказалась незапертой. Столик стоял на своем месте, но самой Розы не было видно. Никого. Даже страшно.
Я поднялся по лестнице, вошел в кабинет и увидел Розу, которая приводила в порядок какие-то бумаги. Доктора Мо не было.
– Здравствуй, какими судьбами? – Она как всегда приветливо улыбнулась мне.
– Ничего такого, просто хотел повидать доктора Мо. Его нет? – соврал почему-то я. Ведь кого-кого, а доктора я видеть совсем не хотел – я пришел повидаться именно с Розой.
Она подошла ко мне и, тяжело вздохнув, сказала:
– Сегодня утром пришли полицейские, предъявили ордер на арест и увели доктора Мо. Его обвиняют в мошенничестве, изнасилованиях, а также нелегальном предпринимательстве и незаконном врачевании.
– Ты знаешь, что все это правда? В тот раз, когда я… Ну… В общем, в прошлый раз он лично признался мне, что в этой самой комнате он своих пациенток… Нет, я не могу говорить с тобой об этом.
Ясный и спокойный взгляд Розы словно закрыл мне рот.
– Я ничего не знаю, доктор Мо ничего мне не говорил. Его увели полицейские.
– Что же ты теперь будешь делать?
– Не знаю. Пока прибираюсь. Еще надо предупредить больных, чтобы не приходили. Скоро органы безопасности здесь все опечатают.
Она говорила и сгребала в кучу бумаги. Я поспешил помочь ей.
– Роза, послушай меня, не надо ничего здесь делать. Уходи поскорее, все эти документы – сплошная ложь.
Я пролистал какие-то бумаги. Некоторые медицинские карты были чистыми, в других записаны бредовые россказни больных. Перебирая бумаги, я наткнулся на настольный календарь доктора. Под сегодняшним числом были написаны два иероглифа: «страх» и «ужас», а днем раньше – иероглиф «она» и еще: «Она в подземном дворце».
Опять «Она в подземном дворце». За истекшие дни эти несколько иероглифов буквально подорвали мой дух. Они вызывали во мне безотчетный ужас, хотелось крепко зажмурить глаза, а потом проснуться и избавиться от всего этого кошмара. Так бывает, когда смотришь фильм ужасов. В самый страшный момент большинство зрителей испытывает противоречивое желание: смотреть на экран и при этом покрепче зажмурить глаза.
Глаза я все-таки не закрыл. К сожалению, это не сон. Слова на листочке календаря были написаны очень небрежно, словно в большой спешке. Последние штрихи почти неразборчивы: в иероглифе «дворец» нижняя черта слишком жирная – густо-синяя, видимо, Мо очень сильно надавил на ручку.
– Извини, Роза, посмотри, это почерк доктора? – захотел удостовериться я.
– Да, это он написал. – Роза взглянула на листок календаря. – «Она в подземном дворце». Что это может значить?
– А ты не знаешь?
– Я не понимаю смысла этих иероглифов.
– Разве раньше ты их никогда не видела?
– Нет. А что это такое? Что-то плохое? У меня отлегло от сердца, я глубоко вздохнул.
– Ничего плохого. Все хорошо, просто отлично.
Роза продолжала перебирать эти никчемные бумажки. Тогда я придавил пачку рукой и, набравшись храбрости, сказал:
– Оставь это, Роза. Ты должна подумать о будущем.
– Я думаю. Надо искать себе новую работу, – улыбнулась она мне.
– Давай уйдем отсюда! Поколебавшись, она кивнула и вместе со мной спустилась по лестнице. В последний раз осмотрелась вокруг, коснулась рукой своего стола, ласково погладила телефон и тихо пробормотала:
– Мне так нравилось это место.
– Без доктора Мо здесь действительно тихое и прекрасное место, мне самому хотелось бы работать здесь.
– Ну, все. Нельзя вечно жить в тишине и одиночестве, – сказала Роза самой себе.
– Это точно.
На улице опять шел дождь. И сегодня праздник фонарей Юаньсяо… Роза раскрыла зонтик и сказала:
– Пойдем вместе.
Мы шли под одним зонтом, тесно прижавшись друг к другу. Я в последний раз оглянулся на маленький домик, как бы прощаясь с ним.
Дождь в праздник фонарей Юаньсяо случается редко. Поэтому сегодня на улицах не было веселой толпы, никакой толкотни и давки. Зато для меня этот древний китайский праздник стал незабываемым днем. Мы с Розой так и шли под одним зонтом, прижавшись друг к другу. Еще никогда в жизни я не был так близок с девушкой. Я весь напрягся и, хотя чувствовал себя очень неловко, был счастлив.
Скоро шесть часов, под завесой дождя стало быстро темнеть.
– Уже вечер, может быть, куда-нибудь сходим? – спросил я.
– Как скажешь, – просто ответила она. Я привел ее в маленький ресторанчик, который мне очень нравился, и заказал блюда шанхайской кухни. Впервые в жизни я пригласил девушку в ресторан, поэтому не очень-то представлял, как мне следует себя вести. От смущения я уткнулся в тарелку – набросился на еду как голодный тигр. Я жадно глотал куски и ничего не замечал вокруг. Что касается
Розы, то она ела очень мало и выбирала только овощи. Лишь когда я наелся, она взяла палочками несколько кусочков мяса.
– Почему ты так мало ешь? Не заболела ли?
– Потому что я на диете, – улыбнулась Роза, и я тоже заулыбался.
Когда мы вышли из ресторана, с неба продолжал сыпаться мелкий дождь. Разноцветные огни большого города расцвечивали дождевые капли всеми цветами радуги.
– Можно я провожу тебя? – спросил я, набравшись храбрости.
Она кивнула, и мы свернули в маленький переулок неподалеку от консерватории. Там посреди улицы в одиночестве мок под дождем знаменитый памятник Пушкину.
– Каждый день я прохожу мимо. Ты знаешь, он очень одинок. Встал посреди улицы, замер на мгновение и сделался безжизненным камнем. Но камень тоже может быть одушевленным. Если есть форма, значит, есть и жизнь. Памятник тоже способен размышлять, у него есть чувства и рассудок, и с этой точки зрения он живой. Но только вечный – бессмертный. Потому что жизнь существует вечно.
– Никогда бы не подумал, что у тебя такое живое воображение, – удивился я.
– Просто так подумалось. Пойдем скорее, не надо его беспокоить. Может быть, он сейчас здесь под дождем сочиняет стихи. – Роза рассмеялась. Ее смех во влажном воздухе звучал глухо, словно бы из-за стекла.
Мы прошли еще несколько переулков и попали в уютный тупичок. Здесь не было ни зданий, похожих на складские строения, как в квартале Хуан Юнь, ни высотных домов новой застройки. Все было по-другому: коттеджи французской архитектуры, перед каждым – палисадник с цветником. Вслед за Розой я вошел в небольшой коттедж. Прежде такие дома занимала одна состоятельная семья, а сейчас они превратились в общежития, как говорится, на все 72 семьи. Роза снимала комфортабельную двухкомнатную квартиру на третьем этаже, с отдельным санузлом и маленьким балкончиком. Комнаты, хотя и небольшие – общей площадью, наверное, метров двадцать, – но очень уютные.
Квартира Розы была необыкновенно опрятной: нигде ни пылинки – полная противоположность моему жилищу. Мебель самая простая, в белых тонах, на письменном столе – компьютер.
– Хочешь что-нибудь выпить? – гостеприимно спросила она.
– Нет, мне, пожалуй, пора, – нерешительно промямлил я. И, чтобы хоть как-то поддержать разговор, спросил, кивнув на компьютер. – Ты подключена к Сети?
– Конечно. Я же в университете изучала информатику.
– Ого! – удивился я. И не удержался от советов: – Роза, забудь про доктора Мо. Не надо о нем жалеть. Ему наверняка светит, по меньшей мере, смертный приговор с отсрочкой исполнения. Ты должна поискать хорошую работу, например, в фирме информационных технологий.
– Спасибо.
– Ну, все. Мне пора. До свидания. Проводив меня до двери, Роза протянула мне зонт.
– Возьми мой, дождь все сильнее и сильнее. Промокнешь!
Открыв зонт, я нырнул под дождь. Женский зонт с веселыми цветочками выглядел в моих руках весьма комично. Я даже рассмеялся про себя.
А дождь все шел и шел.
ДЕВЯТОЕ ФЕВРАЛЯ
Мы с Е Сяо встретились у входа в архив. Когда мы шли по бесконечному коридору, он тихо прошептал:
– Умер доктор Мо.
– Умер? – изумленно переспросил я.
– Вчера вечером – в день ареста, в КПЗ. Он разбил себе голову об стену.
