Энн Райс - МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ
- Вот так, в одночасье, я превратился в убийцу, - наконец произнес он со вздохом. - В одночасье… И, представь, с первого же раза добился потрясающего успеха в этом деле.
Он отпил глоток из бокала и устремил взгляд в пространство, вспоминая события далекого прошлого. Чувствовалось, что он возбужден и в эти минуты напряжение прочно удерживает его в призрачном теле.
- И что ты сделал потом? - спросил я.
- Я уже говорил, что убийство круто изменило всю мою жизнь. Поначалу я хотел немедленно позвонить в полицию, позвать священника, готов был отправиться в ад, сообщить матери, что жизнь моя кончена, разыскать отца Кевина, спустить в туалет всю травку, позвать соседей… Все! Конец!
Но вместо этого я запер дверь, сел рядом с Блю и, наверное, целый час все говорил и говорил ему что-то, не умолкая ни на минуту. Блю за все это время не проронил ни слова. А я все продолжал болтать и одновременно молился в душе, чтобы никто не ждал киллеров на улице в машине. Хотя… Раздайся в тот момент стук в дверь, я был готов… Руки мои по-прежнему крепко сжимали пистолет, в котором еще оставалось достаточно пуль, и я сидел прямо против входа в зал…
Трупы киллеров валялись на полу. Блю смотрел перед собой невидящим взглядом, как будто принял хорошую дозу ЛСД и полностью отключился. В конце концов запас моего красноречия иссяк, и в заключение я сказал, что пора выбираться к чертовой матери из этого проклятого места. Почему, спрашивается, из-за каких-то двух подонков я должен провести остаток жизни в тюрьме? В общем, мне понадобилось примерно около часа логических рассуждений, чтобы прийти к такому выводу.
- Совершенно правильному.
- Мы быстренько свалили из обжитой «берлоги». Собрали вещи, позвонили двум другим музыкантам, чтобы они забрали свои шмотки на автобусной станции. Стремительное бегство мы объяснили полицейской облавой, связанной с наркотиками. Правду они так никогда и не узнали. Да и остальные тоже. На наших ночных вечеринках и джем-сейшнз перебывало столько народа, что «пальчиков» осталось великое множество, а наши даже не были зарегистрированы в полиции. Так что вычислить нас будет практически невозможно. К тому же пистолет я унес с собой.
Но я сделал и кое-что еще. Несмотря на решительный протест Блю, я обшарил карманы мертвецов и забрал у них все деньги. Без баксов мы бы далеко не уехали.
Мы расстались. С тех пор я больше никогда не встречался ни с Блю, ни с другими двумя музыкантами - Олли и Тедом. По-моему, они уехали искать счастья в Лос-Анджелес Блю, вполне возможно, в конце концов погиб от злоупотребления наркотиками. Но достоверных сведений о них я не получал. Я же пошел своим путем. Повторяю, с момента убийства я стал совсем другим человеком. Прежний Роджер исчез навсегда.
- Но что именно заставило тебя так измениться? - спросил я. - Я имею в виду, что конкретно послужило причиной столь разительной перемены? Убийство доставило тебе удовольствие?
- Нет. Ни в коем случае. Никакой радости, а уж тем более удовольствия я не испытывал. Успех, удача - да. Но только не удовольствие. Убийство людей - это работа, причем очень грязная и отвратительная. Это для тебя убийство человека - развлечение. Но ведь сам ты не человек. Для меня важно было другое. Сам факт того, что такое возможно: просто подойти к проклятому сукину сыну и сделать то, чего он никак не ожидает, - отнять у него пистолет, а потом хладнокровно, без колебаний пристрелить обоих. Мне кажется, последним чувством, которое они испытали в своей жизни, было безграничное удивление.
- Просто они думали, что имеют дело с неопытными юнцами.
- Они считали нас мечтателями и фантазерами, далекими от реальной жизни. А я и был таковым на самом деле. Всю дорогу до Нью-Йорка я размышлял о своей судьбе, о том, что меня ждет великое будущее, а неожиданно открывшаяся способность - способность хладнокровно убить двоих людей - стала своего рода крещением, явлением и воплощением таящейся во мне силы.
- Ты хочешь сказать, что она была явлена тебе Богом?
- Нет. Судьбой и роком. Я уже говорил, что не испытывал никаких чувств к Богу. А тебе известно, что католическое учение гласит, что, если ты не ощущаешь в себе любви и беззаветной преданности Деве Марии, следует опасаться за твою душу. Так вот, ни любви, ни преданности Богоматери во мне не было, равно как и к любому другому божеству или святому. Именно поэтому меня до такой степени удивляет религиозность Доры, причем совершенно искренняя. Но о Доре позже. К моменту приезда в Нью-Йорк я уже твердо знал, чего хочу добиться: свободы, богатства, власти и поклонения своих многочисленных приверженцев. Я не желал признавать никаких правил, не желал мириться с ограничениями. Роскошь и воля - вот что должно стать моим девизом в этом мире.
- Да, я тебя отлично понимаю.
- Таковым было отношение к жизни Винкена. Он убеждал последователей своего учения - а это в подавляющем большинстве были женщины, - что не стоит ждать перехода в иной мир, что жить и грешить надо здесь и сейчас. Насколько мне известно, таких взглядов придерживались все еретики и безбожники. Или я ошибаюсь?
- Да, многие. Во всяком случае, так утверждали их враги.
- Следующее убийство я совершил исключительно ради денег. Мне его заказали. Я был едва ли не самым амбициозным молодым человеком во всем городе и работал с новой группой, однако заключить контракт нам никак не удавалось, в то время как другие рок-звезды часто получали его после первого же выступления. Я вновь стал торговать наркотиками и в этом бизнесе добился гораздо большего успеха, хотя сам не испытывал к ним ничего, кроме отвращения, и никогда не употреблял. Наркобизнес еще только набирал обороты, травку переправляли через границу на маленьких самолетах, и все это походило на забавные ковбойские приключения.
Однажды до меня дошли слухи, что некий человек попал в черный список могущественного дельца, который готов заплатить за убийство провинившегося парня тридцать тысяч долларов. Надо заметить, что малый этот славился своей злобой и жестокостью и наводил ужас на окружающих. К тому же он знал, что его хотят убрать. Тем не менее, он свободно разгуливал средь бела дня, и все боялись даже пальцем пошевелить.
В общем, каждый надеялся, что кто-то другой, в конце концов, отважится и выполнит эту работу. Я понятия не имел, кто, с кем и каким образом связан в этом деле. Знал только, что игра стоит свеч, - ну, ты понимаешь, о чем я. Кое-какие справки я все же навел.
Я тщательно разработал план. Было мне тогда всего девятнадцать. Я оделся как примерный учащийся колледжа: свитер с вырезом лодочкой, блейзер, фланелевые брюки… Прическа у меня была а ля мальчик из Принстона, под мышкой несколько книг. Уточнив адрес, я направился вечером прямо к его дому на Лонг-Айленде, подождал на подъездной дорожке к гаражу и, как только «клиент» вышел из машины, спокойно пристрелил его в нескольких метрах от дома, где в тот момент ужинали его жена и дети.
Роджер на минуту умолк, а потом очень серьезным тоном добавил:
- Чтобы совершить столь жестокий поступок и при этом не чувствовать ни малейшего раскаяния, нужно, наверное, нести в своей душе что-то от зверя…
- Однако ты не подвергал его таким мукам, какие пришлось испытать тебе самому, - мягко возразил я. - Ты отчетливо сознавал, что делаешь и зачем. За то время, что я следил за тобой, у меня все же не сложилось правильного представления о твоем характере. Ты показался мне более порочным и развращенным, чем на самом деле, и гораздо глубже погруженным в собственные мечты и фантазии. Ловким и хитрым, но при этом подверженным самообману.
- Разве то, что ты сделал со мной, можно назвать муками? - спросил он. - Я не чувствовал боли - только ярость при мысли о том, что должен умереть. Как бы то ни было, того человека на Лонг-Айленде я убил ради денег. Его жизнь или смерть для меня ровным счетом ничего не значили. Я даже не испытал облегчения. Было лишь ощущение собственной силы и сознание исполненного обязательства. А главное, мне хотелось вновь испытать нечто подобное. И вскоре мне представилась такая возможность.
- В общем, ты нашел свой путь в жизни.
- Именно так. И собственный стиль тоже. Слухами земля полнится, и вскоре обо мне заговорили: «Если задача выглядит невыполнимой, обратитесь к Роджеру». Я мог переодеться врачом, повесить на грудь табличку с именем, взять в руки папку с зажимом и в таком виде проникнуть в больницу, чтобы там прямо в постели убить очередного «клиента», не оставив ни следов, ни свидетелей. В моей практике действительно были такие случаи.
И все- таки состояние свое я нажил не на убийствах, а на торговле в первую очередь героином, а после и кокаином. Причем в кокаиновом бизнесе я словно вновь возвращался в те далекие времена романтических приключений, поскольку встречался с теми же ковбоями, которые на тех же самолетах, теми же проверенными путями переправляли кокаин через границу. Тебе, конечно, хорошо известна история, то, как все начиналось. Об этом сегодня знают все. Первые наркоторговцы пользовались грубыми и примитивными методами. Это была своего рода игра с властями в «полицейских и разбойников» -со всеми соответствующими атрибутами: убийствами, погонями, стрельбой и тому подобной ерундой. Самолетики с кокаином умудрялись удирать от преследования, хотя были перегружены настолько, что, когда приземлялись, пилот не мог выбраться из кабины. Мы быстренько перетаскивали кокаин в машины и смывались кто куда.
