Колин Маккалоу - Включить. Выключить
Все их трапезы заканчивались одинаково: Аддисон поднимался по винтовой лестнице к себе в башенку, а Робина пронзительно кричала ему вслед:
— Да я скорее умру, чем сунусь с пылесосом в твою дурацкую берлогу! Ради Бога, хотя бы оставляй дверь открытой!
Сверху донеслось:
— Ты слишком любопытна, дорогая. Нет уж, спасибо.
Промокнув глаза салфеткой, Робин перемешала итальянскую приправу в своем салате и полила мясной рулет клюквенным соусом. Потом вскочила, бросилась к холодильнику и вытащила из-за консервных банок контейнер с картофельным салатом. Ужасно, что Аддисон навязывает ей свой жесткий режим, но Робин знала, почему он так поступает: он не вынесет унижения, если даст себе поблажку при виде настоящей еды.
Кармайн Дельмонико стоял, прислонившись к сапфирово-синему, с золотыми перьями, фазану, нарисованному на ресторанной витрине, и небрежно держал под мышкой большой коричневый пакет. Он равнодушно проводил взглядом ярко-красный «корвет» и вдруг с изумлением заметил, что машина аккуратно подъехала к тротуару, дверца открылась и появились длинные ноги мисс Дездемоны Дюпре.
— Ого! — присвистнул Кармайн. — Ни за что бы не подумал, что вы ездите на такой машине.
— Со временем его цена только вырастет, поэтому я ничего не потеряю, когда решу продать его, — объяснила Дездемона. — Идемте? Я умираю с голоду.
— Я думаю, мы поедим у меня. — Кармайн пошел к тротуару. — Здесь полно студентов из Чабба, а мое лицо в последние дни всем примелькалось благодаря «Холломен пост». И потом, не хочется заставлять бедолаг бегать в туалет, чтобы украдкой хлебнуть запрещенного спиртного.
— Коннектикутские законы о спиртном безнадежно устарели, — заявила Дездемона, шагая рядом с ним. — Студенты имеют право погибнуть на войне, а вот выпить — ни в коем случае.
— Возражений от меня вы не дождетесь, но я не думал, что вы так легко смиритесь с тем, что наши планы изменились.
— Дорогой мой Кармайн, мне тридцать два, я уже старовата, чтобы по-девчоночьи жеманиться, когда мужчина приглашает меня к себе на квартиру — или в дом? Далеко нам идти?
— Нет, близко, за углом. Я живу на двенадцатом этаже здания страховой компании «Мускат». Десять этажей занимают конторы, десять — жилые помещения. Доктор Сацума поселился в пентхаусе, а мне на такие апартаменты не хватило средств. Поэтому жилье у меня скромное.
— Скромность не то качество, которое у меня ассоциируется с вами, — заметила Дездемона, первой входя в мраморный вестибюль.
— Что мне в вас нравится, Дездемона, — сказал Кармайн, пока они поднимались в лифте, — так это манера изъясняться. Поначалу я думал, что вы надо мной издеваетесь, а теперь понимаю, что вам от природы присуща этакая… пафосность.
— Если нежелание пользоваться жаргоном называется пафосностью, тогда да, пафосности у меня хоть отбавляй.
Кармайн пропустил ее вперед при выходе из лифта, выудил из кармана ключ, отпер дверь и щелкнул выключателем.
Дездемона шагнула в комнату, и у нее перехватило дыхание. Стены и потолок были тускло-красными, пол покрывал ковер такого же цвета, освещение было тщательно продумано. По периметру комнаты располагались лампы дневного света, спрятанные за карнизами. Они освещали эффектные образцы ориентального искусства: трехстворчатую ширму с тиграми на фоне позолоченных квадратов, свиток, на котором изящными штрихами был нарисован спящий старик, мирно привалившийся к тигру, тигры с тигрятами и тигрица, воспитывающая отпрыска. Этот зверинец разбавляли несколько картин с неземной красоты горными вершинами, написанные на белой эмали и искусно вставленные в резные черные рамы. Четыре мягких китайских стула-бочонка были расставлены вокруг стола от «Лалик» — с морозным рисунком, напоминающим страусиные перья, который окружал центральный элемент из прозрачного стекла толщиной в три сантиметра. На столе стоял небольшой подсвечник от «Лалик» в том же стиле. Безупречная сервировка: два прибора, тонкий гладкий хрусталь по соседству с тонким фарфором без рисунка. Четыре красных китайских кресла составляли живописную группу рядом с приземистой храмовой собакой из керамики, голову которой прикрывал стеклянный лист. На фоне красных стен отчетливо выделялись черные лакированные шкафы. Как ни странно, этот оттенок красного не раздражал и не казался слишком ярким. Он был просто насыщенным и великолепным.
— О боги! — тихо произнесла Дездемона. — Теперь вам осталось только признаться, что вы пишете высокоинтеллектуальную поэзию и лелеете тысячу тайных скорбей.
Он рассмеялся и унес пакет на кухню — белую и безукоризненно, даже пугающе, чистую. Кухню перфекциониста.
— Не дождетесь, — заявил он, раскладывая еду по тарелкам. — Я простой итальянский коп из Холломена, которому хотя бы дома хочется видеть вокруг себя красоту. Белого вина или красного?
— Пива, если есть. Китайскую еду я обычно запиваю пивом. Знаете, я ожидала увидеть совсем другую квартиру, — призналась Дездемона, помогая Кармайну переносить тарелки. Остальную посуду забрал он, как заправский официант.
Он отодвинул стул, помог гостье сесть и сел сам.
— Ешьте, — предложил он. — Я взял понемногу всего, что есть в меню.
Оба были голодны, поэтому накинулись на еду, ловко орудуя палочками.
«Откуда во мне этот снобизм? — думала Дездемона. — Но нам, англичанам, свойственно быть снобами — всем, кроме уроженцев улицы Коронации. Почему мы забываем, что итальянцы правили миром задолго до нас и гораздо успешнее? Им мы обязаны Ренессансом, они обогатили мир искусством и литературой, изобрели арочные перекрытия, в конце концов. Даже этот итальянский коп из Холломена держится с достоинством римского императора, так почему бы ему не иметь изысканный вкус?»
— Зеленый чай, черный или кофе? — спросил Кармайн из кухни, загружая посудомоечную машину.
— Еще пива, пожалуйста.
— А что вы ожидали увидеть, Дездемона? — спросил он из глубин кресла, поставив на голову собаки свою чашку с зеленым чаем.
— Ну прежде всего — миссис Дельмонико, потом — качественную итальянскую кожу и консервативную цветовую гамму. А если бы меня позвали в холостяцкую берлогу полицейского — разномастную мебель с распродаж. Вы женаты? Спрашиваю исключительно из вежливости.
— Был женат, довольно давно. Моей дочери почти пятнадцать.
— Странно, что у вас хватает средств не только выплачивать алименты, но и покупать «Лалик».
— Никаких алиментов, — усмехнулся он. — Моя бывшая бросила меня и выскочила за человека, который может купить Чабб целиком. Они с моей дочерью живут в Лос-Анджелесе — в особняке, похожем на дворец Хэмптон-Корт.
— Вы поколесили по свету.
— Случалось, в том числе и по работе. Я занимаюсь разными делами, а в Чаббе много приезжих; иногда ниточки тянутся в Европу, на Ближний Восток, в Азию. Этот стол и подсвечник я увидел в витрине парижского магазина и отдал все до последнего цента, чтобы купить их. Китайские вещицы я приобрел в Гонконге и Макао, пока служил в Японии после войны. В оккупационных войсках. Китайцы в то время были настолько бедны, что отдали их мне за бесценок.
— Значит, вы нажились на их нищете.
— Нарисованными тиграми сыт не будешь. Обе стороны получили то, что хотели. — Эти слова прозвучали не резко, но с укоризной. — Все эти вещи сгорели бы в первую холодную зиму. Иной раз я с ужасом думаю о том, сколько сокровищ было сожжено за те годы, когда японцы обращались с китайцами как со скотом, приготовленным на убой. А я ценю то, что мне досталось, и забочусь об этих вещах. И потом, это мелочи по сравнению с произведениями искусства, которые британцы вывезли из Греции, а французы — из Италии, — с оттенком злорадства заключил он.
— Ваша правда. — Она отставила бутылку. — Итак, обратимся к фактам, лейтенант. Что вы надеетесь выпытать у меня в обмен на ужин?
— Возможно, ничего, но кто знает? Я не стану расспрашивать вас о том, чего не могу узнать сам, но если вы согласитесь мне помочь, это избавит меня от лишних визитов в Хаг. Ваше положение в любом случае выгоднее, вероятно, благодаря росту, и я прекрасно сознаю свое место — оно на целых десять сантиметров ниже.
— Своим ростом я горжусь. — Дездемона поджала губы.
— И правильно делаете. Многие мечтают покорить Эверест.
Она расхохоталась.
— Именно так я и сказала сегодня Тамаре Вилич! — Успокоившись, она пристально посмотрела собеседнику в глаза. — Но вы же не из таких, верно?
— Само собой. Я предпочитаю упражняться в тренажерном зале управления.
— В таком случае задавайте вопросы.
— Каков ежегодный бюджет Хага?
— Три миллиона долларов. Миллион уходит на выплаты жалованья и прочих денежных вознаграждений, миллион — на текущие расходы и оборудование, три четверти миллиона — университету Чабба, четверть остается в резерве.
