Дин Кунц - Предсказание

Закончив минирование помещения, трое клоунов расставили по полу газовые фонари, чтобы зажечь их после того, как вырубится электричество. На всю комнату фонарей не хватило, освещенной осталась бы только та ее часть, где они собирались взламывать дверь, ведущую в хранилище. Мы с Лорри сидели чуть в стороне, поэтому оказались бы в темноте.

Выслушав мою историю, Лорри какое-то время молчала, а потом спросила:

— Все клоуны такие злые?

— Среди моих знакомых не так уж много клоунов.

— Ты знаешь этих троих. И Конрада Бизо.

— Я не встречался с Конрадом Бизо. Наши пути разошлись, едва я родился.

— Все равно, ты с ним встречался. Получается, что из четырех клоунов все четверо злые. Я в шоке. Все равно что встретить настоящего Санта-Клауса и выяснить, что он — алкоголик. Эта штуковина все еще у тебя?

— Что? — переспросил я.

— Штуковина.

— Ты про пилку для ногтей?

— Да, если ты хочешь так ее называть.

— Это и есть пилка для ногтей.

— Как скажешь. Когда ты намерен действовать?

— Когда придет время, — ответил я.

— Будем надеяться, что это произойдет до того, как нас разнесет на куски, а не после.

Из пяти фонарей один они поставили у подножия лестницы, ведущей к двери в хранилище, второй — посередине, третий — на верхней площадке, рядом с дверью.

Панчинелло откинул крышки двух больших чемоданов и достал из них инструменты, маски сварщика, еще какие-то непонятные мне предметы.

Носач и Кучерявый затащили на верхнюю площадку лестницы баллон с ацетиленом.

— Что это за имя — Панчинелло? — спросила Лорри.

— Отец назвал его в честь знаменитого клоуна. Ты знаешь, Панч и Джуди.

— Панч и Джуди — марионетки[32].

— Да, — кивнул я, — но Панч еще и клоун.

— Я этого не знала.

— Он носит шутовской колпак.

— Я думала, Панч — продавец автомобилей.

— С чего ты это взяла?

— Почему-то так решила.

— Представление «Панч и Джуди» показывали в девятнадцатом веке, может, и в восемнадцатом. Тогда автомобилей не было.

— Слушай, да кому захочется заниматься одним и тем же двести лет? Тогда, до появления автомобилей, он, возможно, изготовлял свечи или был кузнецом.

Лорри — волшебница. Зачаровывает тебя, и тебе уже хочется смотреть на мир ее глазами.

Вот почему я услышал, что говорю о Панче так, как будто он был таким же реальным, как Лорри или я сам:

— Он не изготовлял свечи и не был кузнецом. Это не он. Не подходил он для такой работы. А кроме того, носил шутовской колпак.

— Колпак ничего не доказывает. Он мог быть кузнецом и оттягиваться, надевая на голову шутовской колпак. — Она нахмурилась. — Он всегда выходил из себя и бил Джуди, не так ли? Получается, пять.

— Чего пять?

— Пять злых клоунов — и ни одного счастливого.

— Если уж на то пошло, Джуди тоже всегда молотила его.

— Она — клоунесса?

— Не знаю. Возможно.

— Ну, если Панч — ее муж, то получается, что она клоунесса по мужу. Значит, их уже шесть, и все злые. Это открытие.

Где-то в городе взорвался трансформатор. Должно быть, он находился под землей, потому приглушенный грохот взрыва донесся до нас сквозь стены подвала.

Мгновенно погасли электрические лампы. Часть комнаты осветили газовые фонари, мы с Лорри остались в темноте.

Глава 16

На просторной верхней площадке лестницы Носач и Кучерявый стояли в масках сварщика, асбестовых перчатках и огнестойких фартуках, закрывавших все тело. Ацетиленовым резаком Носач вырезал стальную дверь по периметру.

Улыбаясь, качая головой, Панчинелло опустился на колено передо мной и Лорри.

— Ты действительно Джимми Ток?

— Джеймс, — поправил его я.

— Сын Руди Тока.

— Совершенно верно.

— Мой отец говорит, что Руди Ток спас ему жизнь.

— Мой отец удивится, услышав об этом.

— Что ж, Руди Ток — скромный человек и очень смелый, — заявил Панчинелло. — Но когда эта липовая медсестра, с отравленным кинжалом в руке, проскользнула за спину великого Конрада Бизо, моего отца, он бы погиб, если бы твой отец не застрелил ее.

Я промолчал, поскольку от изумления у меня отнялся язык, а Лорри сказала:

— Этой части истории я не слышала.

Панчинелло повернулся ко мне.

— Ты ей не рассказал?

— Он такой же скромный, как его отец, — заверила маньяка Лорри. И добавила, под распространяющийся по комнате запах раскаленной и плавящейся стали: — Так что там насчет липовой медсестры?

Панчинелло сел перед нами, скрестив ноги перед собой.

— Ее заслали в больницу, чтобы убить великого Конрада Бизо, мою мать и меня.

— Кто заслал? — спросила Лорри.

Даже в густом сумраке я увидел, как лицо маньяка перекосило от ненависти. Ответил он, сжав зубы:

— Виргильо Вивасементе.

Из-за того, что он говорил, не раскрывая рта (и мешал шум ацетиленового резака), имя и фамилия показались мне несвязным набором звуков.

Вероятно, и у Лорри сложилось примерно такое же впечатление, потому что она воскликнула: «Gesundheit!»[33]

— Проклятые воздушные гимнасты, — процедил Панчинелло. — Всемирно известные «Летающие Вивасементе». Перелетающие с трапеции на трапецию, канатоходцы, высокооплачиваемые цирковые примадонны. А самый наглый, самый мерзкий, самый захваленный из них — Виргильо, патриарх, отец моей матери. Виргильо Вивасементе.

— Ну хватит, хватит, — попыталась остановить его Лорри. — Нельзя так говорить о собственном деде.

Панчинелло даже подпрыгнул от негодования.

— Я отказываю ему в праве быть моим дедом. Не нужен мне такой дед. Я не желаю иметь ничего общего с этой старой кучей дерьма!

— Может, зря ты так, — Лорри покачала головой. — Лично я дала бы ему еще один шанс.

Панчинелло наклонился к ней. Уж очень ему хотелось все объяснить.

— Когда моя мать вышла замуж за моего отца, ее семья была в шоке, в ярости. Летающая Вивасементе вышла замуж за клоуна! Для них воздушные гимнасты не просто цирковая элита, но полубоги, а клоуны — низшая форма жизни, отбросы.

— Может, другие циркачи больше любили бы клоунов, если бы те были не такими злыми, — предположила Лорри.

Маньяк ее, похоже, и не услышал, продолжая выдвигать обвинения против семьи своей матери.

— Когда мама вышла замуж за великого Конрада Бизо, воздушные гимнасты сначала стыдили ее, потом презирали, наконец отлучили от семьи. И все потому, что она вышла замуж по любви, за человека, которого они считали недостойным себя. Она перестала быть для них дочерью, они более не хотели ее знать!

— Давайте разберемся! — встряла Лорри. — Они все работали в одном цирке, твоя мать жила на клоунской окраине с твоим отцом, тогда как семья Вивасементе — в самой зажиточной части лагеря. Они постоянно находились вместе и при этом порознь. Естественно, возникала определенная напряженность.

— Вы и представить себе не можете, как это было! Перед каждым представлением Вивасементе молились, чтобы великий Бизо сломал себе позвоночник и остался парализованным на всю жизнь, когда его выстреливали из пушки, и перед каждым представлением мой отец молился, чтобы вся семейка Вивасементе попадала с трапеций и подохла прямо на манеже, корчась в мучениях.

Лорри повернулась ко мне:

— Хотелось бы увидеть лицо Иисуса, когда он читал их электронные письма.

Панчинелло продолжил, набрав полную грудь воздуха:

— В ту ночь, когда я родился, здесь, в Сноу-Виллидж, Виргильо нанял женщину-убийцу, которая проникла в больницу, переодевшись медсестрой.

— Он так быстро смог найти наемного убийцу? — удивилась Лорри.

Голос Панчинелло дрожал от ненависти.

— Виргильо Вивасементе — это мерзкая тварь, которая называет себя человеком… У него обширные связи, он сидит в центре паутины зла. Дергает за ниточку, и преступники всего мира чувствуют идущие от него вибрации и немедленно откликаются. Он напыщенный шарлатан и идиот… но также ядовитая многоножка, быстрая и злобная, невероятно опасная. Он все устроил так, чтобы нас убили в то самое время, когда он и его семья были на манеже… это железное алиби.

Далее последовала история ночи моего рождения в изложении сочащегося злобой клоуна.

Для Панчинелло эта история заменяла материнские молоко и любовь. Он слышал ее тысячи раз, воспитываясь в атмосфере паранойяльных фантазий и ненависти, и поверил в нее, как идолопоклонники когда-то верили в великую силу и божественность золотых отливок и кусков камня.

— И в комнате ожидания для отцов, когда нанятая Вивасементе убийца прокралась за спину моего отца. Руди Ток, вошедший в дверь в тот самый момент, увидел злодейку, выхватил пистолет и застрелил ее, прежде чем она успела выполнить приказ Виргильо.