Ю Несбё - Нетопырь
— Но согласись, сказано хорошо?
Он прилег, посмотрел на нее и поморгал невинными синими глазами.
— Я очень рад, фрекен, что на сегодня наши утехи закончены. В смысле, нам обоим пора вставать.
— Ты так говоришь, только чтобы подразнить меня, — сказала Биргитта.
Встали они нескоро.
8
Приятная шлюха, ранимый датчанин и крикет
Харри встретил Сандру перед «Дез Гоу-Гоу». Она стояла на краю тротуара и обозревала свое маленькое королевство на Кингз-Кросс. Устало балансируя на высоких каблуках, скрестив руки, с сигаретой в руке и взглядом Спящей красавицы — одновременно призывным и отталкивающим. Короче говоря, выглядела она как самая обычная шлюха.
— Доброе утро, — сказал Харри. Сандра, казалось, не узнала его. — Remember me?[38]
Уголки ее губ поползли вверх, должно быть, изображая улыбку.
— Sure, love. Let's go.[39]
— Я Харри. Из полиции.
Сандра похлопала глазами.
— Ну да, конечно. Мои линзы с утра — ни к черту. Наверное, из-за выхлопных газов.
— Могу я предложить чашечку кофе? — вежливо спросил Харри.
Она пожала плечами:
— Народу тут мало. Так что я могу вернуться сюда и вечером.
Внезапно из дверей стрип-клуба появился Тедди Монгаби со спичкой в зубах и коротко кивнул Харри.
— Как это переживают твои родители? — спросила Сандра, когда подали кофе.
Они сидели там, где Харри обычно завтракал, в «Бурбон энд Биф», и официант помнил, что Харри заказывает яичницу «Бенедикт», картофельную запеканку и кофе, white flat. Сандра пила черный.
— Excuse me?
— Твою сестру…
— А, понял. — Харри поднес чашку ко рту, чтобы выиграть время. — Спасибо за сочувствие. Им, конечно, тяжело.
— В каком мерзком мире мы живем.
Солнце еще не взошло над крышами домов по Дарлингхерст-роуд, а небо уже было лазурным, кое-где — в белых пятнышках облаков. Как обои в детской. Но что от этого пользы, когда мир такой мерзкий?
— Я поговорила с девчонками, — сказала Сандра. — Этого парня на фотке зовут Уайт. Он толкает ЛСД и калики. Некоторые девчонки у него покупают. Но никто его не обслуживал.
— Может, ему нет нужды за это платить, — предположил Харри.
Сандра усмехнулась:
— Потребность в сексе — это одно. А в том, чтобы купить секс, — другое. Для некоторых это как встряска. Мы можем дать тебе много такого, чего дома ты не получишь. Уж поверь.
Харри поднял глаза. Сандра смотрела прямо на него, и на какое-то мгновение пелена в ее глазах рассеялась.
Харри ей поверил.
— Ты проверяла по датам?
— Одна девчонка говорит, что покупала у него ЛСД за день до того, как нашли твою сестру.
Харри поставил чашку так резко, что пролился кофе. Потом наклонился к Сандре и тихо и быстро спросил:
— Могу я с ней поговорить? Ей можно верить?
Широкий напомаженный рот Сандры расплылся в улыбке. Там, где не хватало зуба, зияла черная дырка.
— Я же говорю: она покупала ЛСД. А ЛСД в Австралии под запретом. Тебе нельзя с ней поговорить. И потом, как по-твоему, можно верить наркоманке? — Харри пожал плечами. — Я просто сказала тебе, что от нее слышала. Но она, конечно, не особо разбирает, какой день — среда, а какой — четверг.
Атмосфера в комнате накалялась. Даже вентилятор дребезжал сильнее обычного.
— Извини, Хоули, но Уайт отпадает. Никакого мотива, и его любовница говорит, что на момент убийства он был в Нимбине, — сказал Уодкинс.
Харри повысил голос:
— Вы что, не слышите меня? Анджелина Хатчинсон принимает черт знает какие наркотики. Она беременна, очевидно от Эванса Уайта. Парни, да он же подкармливает ее наркотой. Он для нее царь и бог! Она вам что угодно скажет. Мы разговаривали с хозяином дома: эта дамочка ненавидела Ингер Холтер, и не без причины. Взять хотя бы то, что какая-то девчонка из Норвегии пытается украсть у нее курицу, несущую золотые яйца.
— Может, тогда лучше заняться мисс Хатчинсон? — тихо предложил Лебье. — У нее, во всяком случае, мотив налицо. Может, это ей Уайт нужен для алиби, а не наоборот.
— Но Уайт лжет! Его видели в Сиднее накануне того дня, когда нашли тело Ингер Холтер. — Харри встал и начал расхаживать по комнате, насколько позволяли ее размеры.
— Если верить проститутке, которая принимает ЛСД, и еще не ясно, сможем ли мы ее допросить, — добавил Уодкинс и повернулся к Юну: — Что авиакомпании?
— За три дня до убийства полиция Нимбина видела на главной улице самого Уайта. С того момента по день убийства он не значится в списках пассажиров ни «Ансетта», ни «Квантаса».
— Это еще ни о чем не говорит, — буркнул Лебье. — Черта с два наркоторговец станет разъезжать под собственным именем. Потом, он мог ехать на поезде. Или в автомобиле, если у него было много времени.
Харри взорвался:
— Повторяю: по данным американской статистики, в 70 % случаев убийца и жертва знакомы. И ведь мы ищем серийного убийцу, найти которого — все равно что сорвать приз в лотерее. Давайте хотя бы искать там, где у нас больше шансов его найти. Все-таки сейчас у нас есть парень, на которого указывает ряд улик. Нужно его только немного потрясти. Ковать железо, пока горячо. Прижать его к ногтю. Вынудить совершить ошибку. А сейчас мы там, куда он хотел бы нас загнать, то есть в… в этом… — он безуспешно пытался вспомнить, как по-английски будет «тупик».
— Хм, — Уодкинс принялся размышлять вслух. — Конечно, получится не очень красиво, если окажется, что виновный был у нас под носом, а мы и не заметили.
В этот момент вошел Эндрю.
— Всем привет! Извините, опоздал. Но кто-то же должен поддерживать порядок на улицах. Что стряслось, шеф? У тебя на лбу морщины глубиной в долину Джамисон!
Уодкинс вздохнул:
— Вот думаем, куда направить наши ресурсы. Отложить на время версию о серийном убийце и заняться Эвансом Уайтом. Или Анджелиной Хатчинсон. Хоули говорит, что алиби у них так себе.
Эндрю рассмеялся и достал из кармана яблоко:
— Хотел бы я посмотреть, как беременная женщина весом сорок пять килограммов убивает крепкую скандинавскую девушку. А потом насилует.
— Просто версия… — пробормотал Уодкинс.
— А об Эвансе Уайте вообще пора забыть. — Эндрю вытер яблоко о лацкан пиджака.
— Почему?
— Я потолковал тут с одним своим информатором. В день убийства он был в Нимбине, искал травку и прослышал об отличном товаре Эванса Уайта.
— И?
— Никто не предупредил его, что Уайт не торгует с порога своего дома. Так что парень еле ноги унес от злого дяди с дробовиком. Я показал ему фотографию. Извините, но в день убийства Эванс Уайт точно был в Нимбине.
Наступившую тишину нарушали только дребезжащий под потолком вентилятор и хруст яблока, которое грыз Эндрю.
— Вернемся к плану, — сказал Уодкинс.
Харри договорился встретиться с Биргиттой у Оперного театра в пять и выпить по чашечке кофе до работы. Но кафе, куда они хотели пойти, оказалось закрытым. В записке на двери говорилось что-то про балет.
— Всегда у них так, — сказала Биргитта.
Они поднялись на балюстраду. На другой стороне синел залив Киррибилли.
Мимо проплывал страшный ржавый корабль под российским флагом, а дальше — в заливе Порт-Джексон — мелькали белые парусники.
— Что ты собираешься делать? — спросила Биргитта.
— А что мне остается? Гроб с телом Ингер Холтер уже доставлен на родину. Утром звонили из похоронного бюро в Осло. Объяснили, что самолет заказал посол. Говорили про «морс»,[40] оказалось, так они обозначают труп. В песне поется: «Как много имен у милых детишек…» Выходит, у смерти их тоже много.
— Так когда ты уезжаешь?
— Как только из дела вычеркнут всех, с кем Ингер Холтер поддерживала отношения. Завтра поговорю с Маккормаком. Скорее всего, уеду до субботы. Если не появится свежий след. Иначе дело может затянуться. Но и в этом случае здесь всегда остается посол.
Она кивнула. Рядом с ними расположилась группа японских туристов, и теперь шипение видеокамер мешалось с какофонией японской речи, криками чаек и шумом проплывающих катеров.
— Кстати, знаешь, что архитектор Оперного театра попросту бросил свой проект? — вдруг спросила Биргитта.
Когда иссякли средства, выделенные на сооружение Сиднейского оперного театра, датский архитектор Йорн Утсон все бросил и в знак протеста уехал.
— Да, — ответил Харри. — Мы говорили об этом в прошлый раз, когда приходили сюда.
— Подумай, каково это — уехать от того, что ты начал. От того, в успех чего верил. Я бы не смогла.
Они уже решили, что Биргитта не поедет в «Олбери» на автобусе, а пойдет туда пешком в сопровождении Харри. Но разговаривать было особенно не о чем, и от Оксфорд-стрит до Паддингтона они шли молча. Вдалеке громыхнуло, и Харри поднял удивленный взгляд на чистое голубое небо. На углу улицы они увидели примечательного седого мужчину в безупречном костюме и с плакатом на груди: «Тайная полиция отняла у меня работу и дом, разрушила мою жизнь. Официально тайной полиции нет, у нее нет ни адреса, ни телефона, о ней не пишут в бюджете. Эти люди думают, что останутся безнаказанными. Помогите найти бандитов и привлечь их к суду. Подпишитесь или пожертвуйте денег». В руках он держал блокнот, испещренный подписями.
