Записки мертвеца - Георгий Апальков

Вскоре наступил вечер, и начало темнеть. Когда солнце село, вокруг начали зажигаться фонари. Загорался свет и в окнах жилых домов: в немногочисленных квартирах, в которых всё ещё оставались живые люди. Их было настолько мало, что становилось жутко: больше половины жителей района просто исчезли. Может, со многими, всё же, всё в порядке, и они просто не включают свет. А может, они мертвы и заперты сейчас в своих жилищах. И бродят по ним в своём новом обличии, из одного тёмного угла в другой.

Я запомнил, как Лёха показал мне вчера местоположение картинг-клуба Восход, из которого, по всей видимости, были те странные ребята, которых прогнал из Радуги полицейский. Он располагался дальше по дороге. Радуга стояла на одном перекрёстке, а Восход был на следующем, и часть его просматривалась с крыши, хоть и находился тот перекрёсток не так уж близко. Там, вдалеке, было одноэтажное здание с синими стенами и плоской крышей. Это и был картинг-клуб Восход, и в его окнах тоже горел свет.

— А когда мы сменяемся? Как вчера, где-то в одиннадцать? — спросил я у Тохи.

— Я не сменяюсь. Ты можешь уже идти, — ответил он.

— Как так? Ты же весь день уже стоишь. Я думал, тебя Лёха поменять должен, а ты отдыхать пойдёшь.

— Чё ты докопался? Тебе какая разница? Мне по-кайфу так. Лёху я предупредил.

— Ладно, ладно, как хочешь. Я просто спросил. Тогда я пойду?

— Иди.

Я ушёл и подумал, что было бы здорово мне больше никогда не делить вахту с Тохой. Вчера я тоже ушёл с крыши вечером, а Лёха остался, чтобы достоять ночь. Вроде как, это было не по правилам: нельзя было стоять подряд и днём, и ночью. Но вчерашним вечером Тоха договорился с Лёхой о том, что отстоит за него завтрашнюю ночь — то есть, уже сегодняшнюю, — если Лёха отдозорит за него ночь предыдущую. Мутная схема, насквозь пропитанная неясностью того, зачем это всё надо было делать, но, возможно, Тоха всё каким-то образом объяснил Лёхе, и тот его понял. А может, и не понял, а просто согласился по дружбе. Чёрт его знает. Меня на тот момент это не заботило: я знал, что должен был уйти в одиннадцать, а остальное — не моё дело.

День 16

Буквально сразу после утреннего пробуждения я почувствовал, что что-то не так. Словно бы в воздухе витало напряжение — едва уловимое, но оно ощущалось. Все вокруг как-то суетились, и лица у всех были до крайности серьёзные. Я почувствовал, что не знаю чего-то очень важного, что знает уже каждый вокруг, и только я один тут, как простофиля, не в курсе последних новостей. Проснулся я одним из последних, и никого из знакомых поблизости не обнаружил, а остальных я как-то не решился о чём-либо спрашивать. Да и как бы я сформулировал вопрос? «Извините, я тут продрал глаза и почуял негативные вибрации, не подскажете, что случилось?» После такого меня бы изолировали где-нибудь в подсобке охраны, предварительно обив её стены чем-нибудь мягким.

На фуд-корте стоял гул. Я получил свой паёк, сел за наш стол, за которым Аркадий с Ангелиной пока сидели вдвоём, без Юры, и спросил:

— Что тут такое? Случилось что-то?

— Да хз, мы сами в непонятках. Вроде мертвяки пришли ночью и со всех сторон нас обложили, — ответил Аркадий.

— Как так получилось?

— Батя говорит, мутные типы какие-то вчера приходили, — сказал Юра, поставив поднос со своей порцией на стол и сев на своё обычное место, — Не то что мутные даже, а опасные — шпана местная. Караульного обошли как-то, к чёрному ходу пробрались и уже стали открывать там всё, но больно шумно это делали, и мент их спалил. Сам дверь открыл и волыной в них тычет, мол, стоять! А они — бегом. А мент — за ними. Бежал, бежал, а потом возьми — и шмальни им в спины. Бам-бам! Одного завалил вроде даже. Ну и всё, тут этот «бам-бам» всю округу на уши поднял, отовсюду повылезали эти… Ну, ты понял, кто. И всё теперь, бродят, шатаются кругом. Это мне батя рассказал вкратце, как смог и как успел. Они с ментом щас на крыше, караульных отчитывают. Они там чё-то наменялись сменами, и один в итоге перегрелся или переутомился и задремал прям там. А второй в палатке отдыхал, и узнал-то про всё только когда мент стрелять начал.

— Ёлки-палки… — только и смог сказать на это я.

— Так, а что эта шпана хотела-то в итоге? — спросила Ангелина.

— Да кто их знает? Украсть что-то хотели, наверное, раз тайком так пришли.

— Или ещё хуже, — добавил я и даже поначалу не заметил, как мрачно это прозвучало.

Ангелина, Аркадий и Юра посмотрели на меня в искреннем недоумении.

— Чё хуже-то? — первым спросил Аркадий.

— Ну, не знаю там. Пробраться внутрь, убить полицейского, забрать пистолет и ключи, и объявить себя новыми хозяевами здесь. А всех остальных — своими гостями, которым надо за каждый день пребывания тут платить. Сначала деньгами, а потом, когда они закончатся — фиг его знает, чем. Кто не захочет — тот может идти на все четыре стороны, если он не может быть полезен сам по себе — скажем так. А если может — прямиком в рабство.

— Не, это уж совсем как-то. Чё-то ты драматизируешь, по ходу, — сказал Аркадий, — Какой-то Древний Египет прям. Рабство… Ещё скажи, пирамиды строить заставят, х-ха-х.

Я думал было разозлиться на Аркадия за то, что своей нелепой шуткой он попытался поднять меня насмех, но вскоре понял, что в смехе его звучит скорее отчаяние, чем насмешка. Будто бы то был просто защитный механизм, охранявший привычную ему картину мира, в которой люди остаются людьми, и ничего, в общем-то, во взаимоотношениях между человеком и человеком не меняется, кроме фона и шума за сценой. Ну ходят мертвецы по улицам и ходят, ну есть дефицит продовольствия, вакуум власти и паралич органов правопорядка и есть. Это ж всё внешнее, напускное. Неужели такие сущие мелочи могут подорвать базовые устои и социальные нормы, складывавшиеся веками и тысячелетиями? Всю глубину нашего падения мы увидим через несколько лет жизни в таком мире, в котором вынуждены жить сегодня. Но и сейчас, спустя месяц, регресс