Поэзия зла - Лайза Рени Джонс
– Чак, я тебя обожаю! Если это наш парень, клянусь, обеспечу тебе ежемесячное снабжение чертовым шоколадом по гроб жизни.
После разговора я немедленно загружаю присланный Чаком текст. Профессора зовут Ньюман Смит, прилагается и фото. Высокий, темноволосый, комплекция средняя, но зато зеленые глаза пронзают тебя насквозь. Они источают зло.
Из кабинета приходит Лэнг.
– Табита отправляет Чаку список всех и каждого из кабельщиков, ремонтников и электриков, которые только могли иметь доступ в дом.
– А у нас тут появился новый объект для интереса, – сообщаю я. – Целый профессор университета. Прямо здесь, под боком.
Лэнг потирает руки.
– Вот это дело… Так чего мы здесь торчим?
– Поехали.
Мы направляемся к стоянке, и по дороге Лэнг говорит:
– Надо будет ввести капитана в курс происходящего. Ты как думаешь?
– В принципе не возражаю, но прямо сейчас время обходится в цену жизни. Мне нужно делать работу, а не защищать свои методы.
– Я позвоню шефу и дам ему знать, что вечером нам будет нужно с ним поговорить.
Останавливаюсь и встряхиваю перед ним зажатым в руке телефоном.
– Не звони пока. Он не верит, что Робертс пропал. В противном случае у нас должны быть какие-то доказательства.
– Какие, по-твоему?
– Ну, скажем, найти на записях Поэта, как он следит за мной. Кажется, для начала неплохо.
Какое-то время мы стоим, воззрившись друг на друга, а затем Лэнг молча уступает. Мы идем дальше.
Как только садимся в его «Мустанг», тот взревывает, обдавая нас жарой вместо прохлады. Лэнг бросает на меня один из своих стальных взглядов.
– Значит, я тебе как брат?
– Ты меня реально выбесил, так что да. Брат.
– Хм… – Лэнг фыркает. – Зато какой красивый. Самый-самый брат на всей планете.
Он пробует сгладить напряжение и как-нибудь меня рассмешить. Я не против, но как-то не до смеха. Тычу пальцем в его сторону:
– Гуляй с кем хочешь, только подальше от моего дома.
– Вот черт… А я хотел прямо здесь.
Шутка получается провальная. Учитывая вчерашний визит Поэта, Лэнг был не единственным, кто к этому стремился. Воздух вокруг сгущается.
Глава 24
По дороге в кампус я читаю материалы Чака о Ньюмане.
– Зовут Ньюман Смит, второго имени нет.
– Вот черт… Любой, у кого нет второго имени, – однозначно серийщик.
Я даже не интересуюсь логикой такого утверждения. Ограничиваюсь лишь косым взглядом типа «санитары, сюда» и продолжаю чтение.
– Гляди-ка: преподаватель уголовного правосудия со степенью магистра судебной медицины. Этим можно объяснить чистоту на месте преступления.
– Я думал, мы ищем поэта…
– Два года назад преподавал курс «Абстрактная поэзия и криминология». Среди обсуждаемых тем: «Поэзия: слова, направленные в душу серийного убийцы» и «Как поэзия соединяет нас с разумом убийц». Или вот, – я поднимаю палец, – еще теплее: «Поэзия как смерть посредством слов». Как тебе темка?
– Заняться им нечем, – бурчит Лэнг. – Ломать голову почем зря, пытаясь понять, что означает препарированное стихотворение…
Его комментарий заставляет задуматься. Бариста Дэйв поэзию терпеть не может. Лэнг тоже. А вот Саммер ее явно любил. Устраивал в своем театрике чтения. Я поэзию тоже люблю. Может, Поэт на самом деле ее ни во что не ставит? А просто использует, чтобы посмеяться над ее истовыми поклонниками?
Бросаю взгляд на Лэнга:
– Как ты думаешь, Робертс любил поэзию?
Тот фыркает.
– Если да, я был бы потрясен. Он был любителем пива, бекона и футбола.
– А есть кто-нибудь, кого мы можем об этом расспросить?
– Наверное, его бывшая жена.
– Позвони ей?
– Позвонить? В принципе, мне все равно предстоит с ней разговор о ее бывшем, но я предпочел бы сделать это очно.
– А ты просто набери ее сейчас и спроси, нравится ли ему поэзия. Нам надо знать.
– Хорошо. Номера у меня нет, но я могу его добыть.
На светофоре Лэнг, пользуясь моментом, делает несколько звонков, благодаря которым наконец выходит на бывшую жену Робертса.
– Сьюзи? – здоровается он, а сам беззвучно выговаривает губами: «Это она». – Мы тут поспорили, надеюсь выиграть. Скажи, Робертс любит поэзию?
Общение длится считаные секунды. После этого Лэнг косится на меня и с укоризной говорит:
– Она рассмеялась. Не потрудилась даже отвечать.
– Как долго они были женаты? – интересуюсь я.
Лэнг взвешивает вопрос и отвечает:
– Двенадцать лет.
Вполне себе долго.
– А развелись почему?
Напарник смотрит хмуро, и я хмурюсь в ответ.
– Спроси у нее. – Секунду-другую помолчав, он оборачивается ко мне: – Он изменился. Все время пропадал по работе, а когда бывал дома, то сидел бирюком, и вообще с ним трудно было уживаться.
Бирюк, трудно уживаться… По крайней мере, это не соответствует холодному, спокойному расчету, которого я ожидала бы от Поэта. И не любит поэзию… Во всяком случае, так считает его бывшая жена. Приняв это как данность (другого-то выбора нет), мой разум мечется с этой новой информацией: Робертс не любил поэзию. Если Поэт действительно убил и Саммера, и Робертса, то он умертвил и любителя поэзии, и того, кто ее ненавидел. Спрашивается: что я упускаю? Глава 25
Прибываем в кампус, когда Ньюман все еще ведет занятие.
За двадцать минут до окончания мы с Лэнгом входим в просторную аудиторию – с верхнего уровня, где освещение тусклое, а студенты сидят далеко внизу. Удобно устраиваемся в полумраке, где вместе продолжаем подпирать стену. Командная работа. Иногда у нас это получается.
Ньюман ожидаемо высокий и подтянутый (по данным Чака, ему сорок два года), с заметной слабостью к галстукам-бабочкам. Сейчас он стоит по центру подиума, рассуждая о брызгах крови.
– Вот скажем, вы задумали перехитрить правоохранителей, – ставит он вопрос перед своей аудиторией. – Могли бы вы повлиять на брызги крови на месте преступления так, чтобы сбить со следа криминалистов?
Ответ, я полагаю, положительный: в самом деле, существуют способы, которыми матерый убийца может преднамеренно воздействовать на брызги крови. Но есть и более чистые способы избежать обнаружения. Например, цианид.
Студенты начинают делиться соображениями, а Лэнг подается ко мне и шепчет:
– А почему, например, не использовать тот же цианид?
От такой солидарности у меня непроизвольно кривятся губы.
– Пургу гонит – ну просто жесть, – добавляет Лэнг.
У него живописная манера изъясняться, но он в очередной раз доказал, что мы с ним единомышленники с первого взгляда. В Ньюмане есть что-то странное, слишком отутюжено-пригнанное, словно он целиком упакован в глухой костюм.
