Владимир Ераносян - Крестная мать
У каждого из этих юношей, выхоленных и зализанных гелем, здесь были свои интересы. В покои Матушки они попадали по-разному. Родионова занималась с ними любовью как бы между делом, но нельзя сказать, что она сквозь пальцы смотрела на эти связи. В таких случаях говорят: решила оторваться на старости лет, наверстать упущенное. Она сделала себе поблажку и почти не осуждала себя за этот грех, почти… Ей не нравились сексмашины с недельной щетиной, большие и волосатые, организм требовал нежных, ласковых мальчиков с правильными чертами лица, умными глазами, гладко выбритых, с красивой фигурой и ровными плечами. Такие мальчики тянулись к ней — еще бы, ведь Матушка считалась в городе чуть ли не самой крутой. Это было главной наживкой для любопытных юношей, готовых трахнуть даже трехсотлетнюю черепаху Тортиллу ради сомнительной возможности одним махом сменить дно на седьмое небо. Вряд ли жизнь этих симпатичных мальчиков до знакомства с влиятельной леди можно было считать дном, но в силу сопоставления с роскошью и расточительством Матушки и ее бесшабашного окружения, вследствие юношеского максимализма, среднего не было дано, то было дно, а это — круто. Точно так же вряд ли уместным было сравнение блистательной Родионовой с Тортиллой, вербовщики особо не утруждали себя, оказывая ей услуги, "мадам" была супер. Если кому-нибудь из жиголо дозволялось присутствовать в свите Родионовой на приеме нового дома моделей, на вечернем рауте в каком-нибудь загородном особняке или откушать со шведского стола на закрытой премьере в театре Шевченко, пережевывать там деликатесы на расстоянии вытянутой руки от спикера парламента, а то и перекинуться с ним словцом или поболтать ни о чем с Софией Ротару, — так вот, если случалось такое, то в упрямые головы этих эгоистов клином всаживалась тревога о том, как бы удержаться, не сглупить. Разве можно сравнить речные прогулки по Днепру на белых теплоходах с почти стопроцентным ударом промеж глаз от набычившегося идиота в дешевом дискобаре? Ощущения настолько непохожие друг на друга! Оттого и понятно, почему мальчик, почувствовав вкус такой жизни, так цепляется за приобретенное положение, хотя, конечно, прекрасно знает, за кого его здесь держат. Но им было достаточно, что только за глаза их наградят нелестными эпитетами, "альфонсами" или "проститутками", деньги им дают, а там поглядим, как говорится. Может, и пристроят где. А пока можно и крылья расправить, перья распушить, выглядя барами перед шлюхами, что курят на той же палубе теплохода, — они-то не знают, что это за стройные, с иголочки одетые парни, при ком-то они или сами по себе. Да, черт возьми, какая разница — ребята могут себе позволить валютный бар и первоклассную каюту.
Самым ненавистным из всех любовников Родионовой для Бориса был один высоченный брюнет по имени Юра, со смуглой гладкой кожей, чуть раскосыми глазами и прямым носом. Борис считал его самым хитрым и потому готов был убить его первым. Хитрость и коварство этого юноши, по мнению Бориса, заключались вот в чем. Он отказывался принимать от Родионовой деньги, проникновенно говоря ей о том, что с любимой женщины ни денег, ни подарков брать не будет, что для него высшее наслаждение быть рядом с его обожаемой королевой, что большего для него не надо. Словом, лепил из себя любовника-мученика, всем сердцем любящего и рассчитывающего на взаимность, не забывал иногда пустить слезу. И так искусно вошел в роль, что заставил поверить многих. Что касается Родионовой, то ей, по крайней мере, была интересна эта игра. Юноша врал очень технично. Борису это действо было отвратительно. Ну, а парню все это не мешало получать от своей королевы денег и подарков больше всех. Единственное, что не учел юноша, так это то, что у его королевы при таком богатстве выбора альтернатива таки была. Плюс жажда новизны, и ничто не вечно под луной. Мальчишка стал надоедать. Сегодня Родионова решила устроить с ним прощальный вечер и одарить его последним презентом на память. В фавориты попал легкомысленный жиголо, выполняющий свои постельные обязанности Холодно, без лишних вздохов. Новый мальчик довольно сносно имитировал независимый нрав и более-менее ровно строил из себя Бельмондо, который нарасхват. Подобная самоуверенность, почти правдоподобная, не сходящая с лица маска безразличия, плавно переходящая в кислую мину, — это была новая постановка взаимоотношений со своей благодетельницей. Это было новое веяние, новая волна, именно то, чего требовал текущий момент. Паренек угадал и выбрал нужный стиль поведения. Делал вид, что не дорожит хозяйкой. Хотя делал это очень осторожно, не перегибая палку. На самом деле ему было очень трудно, а то, что Родионова и с этим пареньком играла белыми, было очевидно. Новые правила были интереснее для нее потому, что подкупали своей новизной. Ею, видите ли, не дорожат! Однако исход был предопределен. Либо ей надоело бы это, либо, но в том случае, если б она почувствовала, что привыкает к человеку, — пинок под зад. Парню бы повезло, если бы пинок был образным, а не наотмашь. Не хватало еще сердечных дел. К сердцу Родионовой путь преграждал разум. Себя убеждала в том, что она умеет не давать волю чувствам. Она считала себя одиночкой. Такой же одинокой волчицей представляли ее другие. Но сердце неподотчетно мозгу, пульс Родионовой бился учащеннее, когда она думала о своем материнском долге. Она понимала, что разврат, которому она предается с мальчиками, по возрасту такими же, как ее сын, — это большой грех. Но что-то черное внутри отбрасывало покаяние каждый раз, и с каждым разом все легче и бесцеремоннее. И она снова не осуждала себя за этот грех. Почти.
Зато за двоих осуждал Елену Борис. Он каменным истуканом стоял в пустом кабинете, застряв на мысли, зачем он сюда пришел. И если бы не видеокассета, которую он держал в руке, то не скоро бы вспомнил. Соберись, возьми себя в руки — злость встряхнула его. Эта сука так думает, что на ней свет клином сошелся. И больше всех в этом виноват, конечно, он. Повернуть бы время вспять, возвратить все назад.
С каждым годом она становилась все дальше и дальше от него, теперь она чужая. Она втянула его в грязь, она сделала его таким. "Зачем ты держишь меня у себя под боком? Я теперь для тебя не мужчина, а советник, стерва конченная. Будь ты проклята, тварь. Я тебя ненавижу. Господи, накажи ее, накажи эту машину и верни ей человечность. Или ты мстишь мне, наказываешь меня за мои грехи? — Борис закрыл глаза. — Мне больно".
Он вдруг захотел выскочить отсюда, но остался: "Какова ты, тогда не вышел сразу, сколько простоял здесь, идиот. Сейчас она выйдет, главное, чтобы речь была связной, дело ведь действительно серьезное, а ты думаешь… О чем ты думаешь? Что, мало у тебя было женщин?.." Самоуспокоение такого рода обычно действовало, когда он думал о Елене наедине с собой, но в этот момент дверь спальни откатилась по рельсикам в сторону. Вышла Елена Родионова. Она была в длинном махровом халате небесного цвета, туго завязанном на пояс, волосы были распущены. Губы чуть вспухли и порозовели. Прищуренные глаза привыкали к свету. Там, в спальне, на кровати нежится какой-то сосунок. А может, убить его при ней, чтоб знала, а ее трахнуть наконец? Избить, как суку, и трахнуть!
Борис не сделал бы этого, но сама мысль, что в принципе сделать это он может, его порадовала и немного успокоила. Он готов был говорить, ему надо было что-то говорить, о чем-то спорить. Она не должна видеть его замешательства. Хватит, прошли те времена. Благо, было о чем говорить, а с тоном он как-нибудь сориентируется.
— Вечер добрый, Лена. Я не вовремя? Ты уж прости, дела привели. У нас возникли проблемы в Крыму. События там разворачиваются не по нашему сценарию.
— Не тяни резину, говори толком, по существу, — обрезала Родионова и опустилась, тяжело вздохнув, на кресло у камина. Она резко швырнула в топку полено, ей не терпелось узнать, какие вести из Крыма принес Борис. Крымские дела с недавних пор приобрели для Родионовой особый статус. Она считала затеянную игру на полуострове проектом своей жизни. Это была крупная авантюра, имеющая все предпосылки к успеху, и не ввязаться в нее означало для Матушки жалеть после об этом и клясть себя за упущенный шанс сделать нечто великое. Она неестественно медленно моргала, напряженная и готовая слушать. Борису же показалось, что в мыслях Лена все еще в спальне. Он так и не научился понимать ее выражение лица.
Борис начал с фактов.
— В общем, дела такие. Только что получен факс от севастопольского филиала банка "Эльвира" и Христианского банка. Крупные кредиторы не возвращают деньги. Один потерялся, другой пошел в отказ, говорит: "Не брал взаем", — и что будет разговаривать только через суд. В обоих случаях залог оказался фиктивным. Получено сообщение от наших друзей из службы безопасности. Цезарь, на которого мы смотрели вполглаза, собирал сходку на теплоходе "Тарас Шевченко". Кот приказал долго жить. А начальник УВД, видно, кормится из двух лап. Буквально час назад я разговаривал с ним по телефону и вынес из этого разговора одно: на ментов нам лучше не рассчитывать. Лена, я, честно говоря, считаю ошибкой, что мы сунулись в Крым в тот момент, когда и так дел невпроворот. Никогда не было столько политики.
