Ричард Лаймон - Ночь без конца
Но Билл сделал правильный выбор. Когда в участке они сняли с него наручники, чтобы взять отпечатки пальцев, он словно обезумел. Бросился на полицейского, и его, естественно, тут же изрешетили пулями.
После его смерти я много времени проводил с Донной. Утешал и все такое. Завязалась дружба, и скоро я начал ее трахать. Хотя удовольствие — ниже среднего. Так оно почти всегда. Если нет всего остального — просто тоска.
Так или иначе, но Билл был единственным из нас, кому довелось, так сказать, испить всю горечь.
Становиться вторым у меня не было ни малейшего желания.
А это означает, что я должен держаться подальше от копов.
От исчезновения «Крайслера» Хиллари мои перспективы на будущее не становились радужнее.
Сидя на диване, я перебирал в уме все возможности. Их было не густо: можно было попытаться уйти пешком, вызвать такси или угнать соседский автомобиль.
Любой из этих вариантов, впрочем, был сопряжен с большим риском.
Если уходить на своих двоих, то я буду на виду слишком долгое время. Меня многие увидят. Со мной, вероятно, кто-то даже попытается заговорить. С близкого расстояния кто-нибудь даже сможет заметить, что я не женщина. Так что пеший вариант исключался — слишком много случайностей.
У таксиста тоже было бы слишком много времени, чтобы меня разглядеть. А рано или поздно копы бы его вычислили и спросили обо мне Конечно, я мог бы его порешить, доехав куда мне надо. Среди белого дня в Лос-Анджелесе? Нет уж, спасибо.
Если бы я попытался угнать машину, кто-нибудь мог бы донести в полицию. Тем более что угон автомобилей — это не мой стиль. Нет. Может, позвонить вместо этого соседям, представиться сестрой Хиллари, проникнуть в дом и пустить немного крови? Уехать затем на машине как положено — с ключом в зажигании. Но снова риск намного превышал выигрыш. Когда идешь в чужой дом с мыслью об убийстве, ты ступаешь на минное поле. Никогда не знаешь, сколько народу там может оказаться и как они себя поведут в минуту смертельной опасности. Одно дело, когда нас шесть или восемь. Совсем другое, когда ты один-одинешенек.
Так что, по правде сказать, у меня вовсе не было никакого более или менее безопасного плана действий.
И мои инстинкты приказывали мне не рыпаться. Рано или поздно Бенедикт вывернет руль своего «Ягуара» на подъездную аллею после напряженного трудового дня. Когда он войдет в дом, я его прирежу, возьму ключи и поеду любоваться закатом.
Такой у меня был план.
Другого пока нет.
Я все еще в ожидании.
Решив остаться, я переключил внимание на другие вопросы, не имеющие ничего общего с побегом. Прежде всего я попытался найти сегодняшний выпуск «Таймс». Безуспешно. Газета, должно быть, исчезла вмести с «Крайслером» Хиллари.
Так что я сварил себе кофе и сварганил небольшой завтрак: яичницу с ветчиной и позаимствовал у хозяйки сдобную булочку. За завтраком я решил послушать радио.
В новостях последнего часа был репортаж о событиях прошлой ночи. Да еще какой репортаж.
Смысл его сводился к следующему: прошлой ночью ближе к утру сгорело два дома в квартале Авалон-Хиллз Лос-Анджелеса. Трагедия унесла четыре жизни. В одном доме погибло сразу трое. Семья из шести человек, проживавшая в другом доме, в это время отдыхала за городом, так что единственной жертвой пожара стала престарелая мать владельца дома. По словам репортера, на место трагедии выехала следственно-оперативная группа. Прорабатывается версия об умышленном поджоге.
И ни слова о двух оставшихся в живых детях.
Ни слова об убийстве.
Ни слова о нас.
Сначала я подумал, что дети, может быть, ничего не рассказали Но такого не могло быть. Иначе откуда репортер мог узнать о погибших? Без подачи подростков никто бы так сразу не стал утверждать, что прошлой ночью в обоих домах были люди.
Ведь Том с компанией не оставили тел Такого просто не могло быть Хотя сам при этом и не присутствовал, я твердо знал, что тела они увезли. Так что детишки все рассказали, это однозначно Вероятно, разболтали все, что видели. Копы, должно быть, предпочли пока не предавать правду огласке. Может, решили, что, если обыватели узнают о банде психопатов, вламывающихся в дома и устраивающих там зверскую резню, начнется паника? А может, хотят придержать факты до того момента, когда нас поймают.
Или, может, детям не поверили. А кто поверит в невероятную историю о том, что в таком респектабельном районе Лос-Анджелеса орудует шайка полуголых бритых мужиков с ножами, копьями, топорами и саблями? Копы могли даже подумать, что дети все это выдумали в свое оправдание. Может, считают, что именно дети подожгли эти дома.
Если копы уже успели обшарить пепелища и не нашли ни одного трупа, они вообще могли зайти в тупик.
С другой стороны, они могли поверить каждому слову детей, а средствам массовой информации сообщить искаженную версию событий с целью защиты свидетелей. Кто станет объявлять во всеуслышание о том, что есть свидетели массового убийства. Тем более когда убийцы разгуливают на свободе. Кто хочет сохранить жизнь свидетелям, такого не сделает.
Как знать? Все возможно.
Впрочем, я все же сделал из выпуска новостей два действительно важных вывода. Во-первых, в них не призывали остерегаться лысых маньяков. Во-вторых, имени девочки не сообщали.
Хотя из них я и не узнал, как ее зовут, но и мои дружки были не в лучшем положении.
Время от времени я прерываю запись этих мемуаров, чтобы послушать различные радио— и телестанции. Но вместо того, чтобы обрастать новыми подробностями по мере поступления новой информации (куда же подевались пронырливые репортеры?), репортажи становятся все короче и короче. Странно и очень подозрительно. Впечатление такое, словно по каким-то причинам историю эту решили спустить на тормозах.
Всего несколько минут назад в пятичасовом выпуске новостей канала KNBC сообщили только о том, что в паре домов в фешенебельном районе Авалон-Хиллз произошел пожар, в результате которого погибло четверо.
Что ж, спасибо и за то, что совсем не упоминаются ни мальчишка, ни девчонка. И за то, что ни слова о кровавой бойне или о банде беспощадных головорезов.
Это хорошо, но одновременно и плохо.
У меня все еще есть шанс добраться до девчонки первым.
Если Бенедикт когда-нибудь вернется с его чертовой работы!
Я решил посидеть здесь до девяти. Если к тому времени он не появится, что ж, видно, не судьба. Тогда «адьёз» этому дому. Пойду вызывать такси.
А пока что компанию мне составит мистер «Сони». Это мой магнитофон. Вернее, не мой, а их, Западонов. Сегодня я задал ему работенку своими словесными экскурсами в далекое и не столь далекое прошлое. Это и мои мемуары и мое признание — неприукрашенная правда о моих кровавых подвигах.
Вы могли бы спросить, зачем я это делаю.
А кто вы, слушатель? Полицейский? Секретарь суда, стенографирующий показания для прокурора? Может, вы — это Том или Митч, или все парни сразу, на коллективном прослушивании записи в гараже Тома? Может, вы — это я. Может, никто и никогда не услышит этих кассет. Или вы — никто?
Если же вы кто-то — а вы должны им быть, иначе бы вы не слушали, — то вы могли бы спросить себя, зачем я вообще делаю эти записи.
Почему я все это рассказываю?
Почему, почему, почему?
А почему нет «Крайслера» Хиллари?
Почему я споткнулся об эту гребаную корягу, когда девчонка была почти у меня в руках?
И еще тысячи «почему?».
Глупые вопросы? Что ж, тогда вопрос по существу: почему мои товарищи «краллы» уехали и бросили меня?
Ага! Может, в этом и есть объяснение?
Если моей жизни грош цена, то почему их собственные должны стоить дороже?
Может, таким образом я пытаюсь защитить себя и своих близких. Спрячу где-нибудь эти записи, потом дам им понять, что в случае репрессий с их стороны кассеты попадут в руки полиции.
В кино такое на каждом шагу.
А, катись все к чертям собачьим! Слушайте полный список членов. Вот он — клуб, секретное общество, наша банда, «краллы» — имена всех, кто когда-либо был одним из нас:
Том Бэкстер — наш бесстрашный лидер.
Чарльз Сарнофф — Кусок.
Джеймс Митчелл — Митч.
Терренс Уоткинс — Ковбой.
Брайан Фишер — Пескарь.
Клемент Кэлхун.
Лоуренс Роудс — Прах.
Билл Петерсон (покойный).
Дэйл Престон (покойный).
Фрэнк Остин (покойный) — Техасец.
Тони Мейджер (покойный) — Рядовой.
Саймон Квёрт (ваш покорный слуга).
Вот мы. В полном составе, как на поверке, живые и мертвые.
Похоже, не так уж и мало из нас скопытилось за это время. Но остальные парни хоть куда. Милые и испорченные.
О-го-го.
Я, кажется, что-то услышал.
И это автомобиль!
У этого зверя мощный движок. Рычит, словно настоящий ягуар.
Гм. Тишина.
Слышите? Хлопнула дверца. Это Бенедикт, голову даю на отсечение Для хохмы оставлю магнитофон включенным Может, запишется что-нибудь веселенькое и забавное. Тсс.
