Дин Кунц - Холодный огонь
Виола откинулась на спинку стула и покачала головой, припоминая:
— Джим отдавал им всего себя, хотел сделать жизнь детей лучше, а ему так страшно не повезло. Он и ученики понимали друг друга с полуслова. Иной учитель за такое все готов отдать, и так и этак старается, а все бесполезно — не любят его дети. А у Джима все само собой получалось.
— Почему он ушел из школы?
Улыбка на губах Виолы погасла. Помолчав, она нерешительно произнесла:
— Отчасти в этом виновата лотерея.
— Лотерея?
— Разве вы не знаете?
Холли посерьезнела и отрицательно покачала головой:
— Джим выиграл шесть миллионов долларов. Это было в январе, — пояснила Виола.
— Что вы говорите!
— Представляете, первый раз в жизни купил билет и выиграл.
Убрав с лица удивление, Холли изобразила озабоченный вид:
— Какая неожиданность! Теперь Джим подумает: я приехала, узнав, что он разбогател.
— Ну что вы, — поспешно успокоила ее Виола. — Джим совсем не такой. Он никогда не думает о людях плохо.
— Зарабатываю я прилично, — выдала Холли новую ложь. — Мне его деньги не нужны. Если Джим их предложит, я все равно откажусь. Мои приемные родители — врачи. Не миллионеры, конечно, но на жизнь всегда хватает. Сама я работаю адвокатом, у меня много клиентов.
«Ну довольно, раскудахталась: тебе в самом деле не нужны его деньги, — подумала Холли, презирая себя до глубины души, — но ты гнусная лживая тварь, погрязшая во вранье. Стоять тебе веки вечные по уши в дерьме и чистить Сатане ботинки».
Настроение Виолы изменилось. Она отодвинула стул, встала и подошла к большому керамическому горшку с бегониями и медно-желтыми ноготками. Сорвала стебелек сорной травы, размяла его в ладони, устремив отсутствующий взгляд на зеленые кроны деревьев.
Она долго молчала.
Холли сидела как на иголках, обеспокоенно соображая, не выдала ли она себя, ляпнув какую-нибудь глупость. С каждым мгновением нервничала все больше. Еще немного — и она выложит всю правду и покается во лжи.
В траве бегали белки. Прилетела бабочка. Она попорхала над столиком, села на край кувшина с лимонадом, а потом улетела.
Наконец Холли осмелилась нарушить затянувшееся молчание. Дрожащим, на этот раз от настоящего волнения, голосом она спросила:
— Простите, миссис Морено, что-нибудь не так?
Виола скатала стебелек в шарик и бросила его в траву.
— Просто не представляю, как все это сказать?
— Что сказать? — нервно спросила Холли. Виола повернулась к ней и приблизилась к столу.
— Вы спросили, почему Джим… почему ваш брат ушел из школы. Я сказала, что из-за лотереи. Но на самом деле это не так. Если бы Джим любил школу, как несколько лет назад, даже год назад, он никогда бы не бросил свою работу, пусть даже из-за сотни миллионов.
Холли едва удержалась, чтобы не вздохнуть с облегчением. Слава Богу, Виола ни о чем не догадалась.
— И что случилось, почему он так изменился?
— Он потерял ученика.
— Потерял?
— Его звали Ларри Каконис. Он учился в восьмом классе. Очень способный мальчик. Добрый. Но нервы у него никуда не годились. Семья была неблагополучной. Отец постоянно истязал мать. Бил все годы, сколько Ларри себя помнил. Мальчик переживал, что не может спасти мать от побоев. Чувствовал свою ответственность, хотя его вины здесь как раз не было. Знаете, есть дети с очень сильным чувством ответственности. Ларри был как раз из таких.
Виола взяла стакан с лимонадом, вернулась на прежнее место и уставилась в землю.
Во дворике воцарилась тишина.
Холли терпеливо ждала.
Наконец женщина заговорила:
— У его матери серьезные отклонения в психике. Она была жертвой своего мужа по собственной воле. Оба они были не в себе. А Ларри никак не мог примириться с этой раздвоенностью: он любил мать, но терял к ней уважение, потому что стал понимать: ей нравится получать побои.
Холли все поняла. Она знала, чем закончится рассказ Виолы, и ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать жестоких слов, но выбора не было.
— Джим много занимался с мальчиком. Я не имею в виду только уроки английского. Ларри доверял ему как никому на свете, и Джим был для него как старший брат. Джим советовался с доктором Дансингом, который работает у нас психологом по совместительству. Казалось, дело идет на поправку. Мальчик старался разобраться в своих чувствах к родителям, понять их… Мы думали, все будет хорошо. Но однажды ночью, это было пятнадцатого мая прошлого года — даже не верится, что прошло больше пятнадцати месяцев, — Ларри взял пистолет отца, зарядил, направил дуло себе в рот… и выстрелил…
Холли дернулась, как будто ее ударили. Она испытала настоящий шок, хотя полученные ею удары не были физическими. Она содрогнулась при мысли о самоубийстве мальчика. Тринадцать лет — это же так мало, жизнь еще только начинается. В этом возрасте пустяковые сложности разрастаются до огромных размеров, а действительно серьезная проблема кажется катастрофой и приводит в отчаяние. Холли жалела Ларри, ее распирало чувство бессильного гнева: у мальчика было слишком мало времени, чтобы понять — непреодолимых препятствий не существует и в жизни гораздо больше радости и веселья, чем горя и отчаяния.
Но не меньше ее потрясла дата самоубийства Ларри Какониса — пятнадцатое мая.
В этот день ровно год спустя в Атланте Джим Айренхарт совершил свое первое чудо — спас от смерти Сэма и Эмми Ньюсомов, застрелив наркомана и убийцу Нормана Ринка.
Холли не могла усидеть на месте. Она встала и подошла к Виоле. Они вместе стали смотреть на белок, снующих по лужайке.
— Джим обвинил себя в смерти мальчика, — тихо произнесла Виола.
— Но почему? В том, что случилось, не было его вины.
— Он все равно во всем обвинял себя. Такой уж он человек. Но того, что случилось потом, никто не мог представить. После смерти Ларри он потерял всякий интерес к работе. Не верил, что может что-нибудь изменить к лучшему. Он добился больших успехов, чем любой из учителей, которых я знаю, но эта неудача напрочь выбила его из колеи.
Холли вспомнила, с каким бесстрашием Айренхарт выхватил маленького Билли Дженкинса из-под колес бешено мчащегося грузовика. Здесь неудачи не было.
— Он полностью ушел в себя. Ходил подавленный, никак не мог забыть.
Человек, которого Холли встретила в Портленде, не выглядел подавленным, скорее загадочным и сдержанным. Но у него было неплохое чувство юмора, и улыбался он легко и открыто.
Виола отпила глоток лимонада.
— Надо же, сейчас кажется кислым. — Она поставила стакан на бетонный пол возле ног к и вытерла мокрую ладонь о брюки. Ей хотелось что-то сказать, но она заколебалась и не сразу в произнесла:
— Затем с ним стали происходить странные вещи.
— Странные вещи?
— Джим стал тихим, отрешенным. Начал заниматься восточными единоборствами. — Записался в школу таэквондо. Есть много людей, которые увлекаются подобными вещами, но такие интересы совершенно не в его характере.
Это было вполне в характере Джима Айренхарта, которого знала Холли.
— И это не было мимолетным увлечением. Каждый день, как только уроки заканчивались, Джим ехал на тренировку в Ньюпорт-Бич. Я уже начала беспокоиться. Он все бросил и занимался только своим таэквондо. Когда в январе Джим выиграл в лотерею, я была счастлива за него. Получить шесть миллионов долларов! Такая большая удача! Я надеялась: выигрыш изменит его жизнь к лучшему и он снова станет Джимом, которого я знала много лет.
— Но этого не случилось?
— Да. Казалось, он даже не удивился и не обрадовался. Ушел из школы. Переехал из квартиры в новый дом… и еще больше отдалился от друзей.
Виола повернулась к Холли и улыбнулась.
— Вот почему я так обрадовалась, когда узнала, что вы его сестра и Джим ничего о вас не знает. Может быть, вы сумеете помочь там, где оказались бессильны шесть миллионов долларов.
Чувство вины за совершенный обман с новой силой охватило Холли. Она покраснела до корней волос.
— Я была бы счастлива помочь, если только у меня получится. — Она надеялась, что простодушная Виола примет краску стыда на ее лице за признак волнения и радости.
— Вы сможете, я уверена. Джим сейчас одинок или, вернее, так думает. Ваше присутствие в доме излечит его от тоски. Поезжайте к нему сегодня, лучше всего прямо сейчас.
Холли покачала головой.
— Не так сразу. Я все-таки не буду спешить. Хочу… немного прийти в себя. Надеюсь, вы ему обо мне ничего не скажете?
— Конечно, дорогая. Это ваше право первой сообщить ему эту радостную весть. Представляю, какой это будет волнующий момент!
Холли благодарно улыбнулась. Ей показалось, что губы сделаны из жесткой пластмассы и приклеены к лицу, точно бутафория карнавального костюма во время празднования Хэллоуина.[1]
