A Квинелл - Пока летит пуля
– Да, – отозвалась она.
– Можно войти?
– Заходи.
Дверь отворилась, и он вошел с подносом в руках. Майкл поставил его на тумбочку у кровати. На подносе стояли большая чашка чая, тарелка с двумя обжаренными в масле ломтиками хлеба и баночка с вареньем. Именно так она каждый день завтракала.
– Что это значит? – удивленно спросила сбитая с толку женщина.
– Разве ты ешь на завтрак что-то другое? – спросил Майкл.
– Нет, но…
Он ласково ей улыбнулся и сказал:
– С сегодняшнего дня, Леони, завтрак по утрам готовить буду я.
Глава 15
Кризи прилетел из Нью-Йорка в Брюссель ночным рейсом. Пройдя паспортный контроль и таможню, он с брезентовой сумкой, составлявшей весь его багаж, подошел к телефонной будке и набрал номер одного бара. Хотя было еще только семь утра, он знал, что бар открыт. Это было чуть ли не единственное заведение, работавшее круглые сутки. Уборку там делали всегда в присутствии посетителей.
Ему ответили. Кризи узнал голос, но свой попытался изменить.
– Мне нужно передать кое-что Штопору. Сообщите ему, что звонил “К” и просил встретиться с ним сегодня в десять часов вечера.
Не попрощавшись, он повесил трубку, прошел через здание аэровокзала, взял на стоянке такси и сел на заднее сиденье.
– “Паппагаль”, – сказал он водителю. – Вы знаете, где находится это заведение?
– Конечно, – отозвался шофер. – Но в это время вряд ли вы там кого-нибудь застанете. Если только кто-то задержался там дольше обычного.
– Ничего, я подожду.
За сорок пять минут они доехали до небольшого публичного дома, расположившегося на тихой улочке неподалеку от штаб-квартиры ЕЭС. Тяжелая деревянная входная дверь была распахнута – уборщица завершала уборку.
– У нас уже закрыто, – сказала она. – Приходите вечером, после восьми.
– Пожалуйста, скажите Блонди, что приехал Кризи.
Женщина вскинула на него глаза и сделала шаг назад, впуская его в дом.
– Я буду на кухне, – сказал он.
Кризи прошел по коридору, покрытому толстым ворсистым ковром. Примерно на половине пути он заглянул через раскрытую дверь в комнату. В ней было много мебели, но людей не было. Он направился по коридору дальше, до двери слева, которая вела на кухню.
Десять минут спустя он варил себе кофе. В ночном халате вошла Блонди. Ее иссиня-черные крашеные волосы были закручены на бигуди. Лицо шестидесятилетней женщины казалось непривычным без обычного толстого слоя грима. Она подозрительно озиралась. За ее спиной высилась внушительная фигура смуглокожего мужчины, правая рука которого скользнула под полу распахнутого пиджака. Его ничего не выражавшие глаза были похожи на черные пуговки.
Блонди перекрестилась и быстро-быстро пробормотала по-итальянски слова молитвы. Потом произнесла по-французски:
– А я слышала, что ты умер.
Кризи улыбнулся. Было видно, что он привязан к вошедшей женщине.
– Прости меня, Блонди, – сказал он. – Я никак не мог дать о себе весточку – это было просто невозможно.
Повернувшись, Блонди сказала через плечо стоявшему сзади охраннику:
– Теперь можешь идти. Все в порядке. Прикрой за собой дверь поплотнее.
Когда тот ушел, она подошла к Кризи, обняла его и долго так стояла. Потом дала ему сильную пощечину.
– Никогда больше так не делай, – прошипела она. – Я ходила в церковь и молилась о спасении твоей души, хотя и не уверена, что душа у тебя есть. Я за тебя свечи ставила… и много по тебе плакала.
Теперь она снова разрыдалась. Он прижал ее к груди и прошептал в бигуди:
– Прости меня, Блонди. Так было надо.
Она отстранилась, утерла рукавом слезы и сказала:
– Наверное, так оно и было… Что тебе сейчас нужно?
– Сначала – чашечку кофе, потом – что-нибудь поесть, а после этого – хорошенько выспаться.
– Сколько пробудешь у меня?
– Дня два, может быть, три.
Блонди сразу же стала хлопотать по хозяйству, словно мать для любимого ребенка.
– Иди в свою комнату. Я принесу тебе туда кофе и еду. Только не говори, что тебе приготовить, – я сама знаю.
Она обернулась и бросила в его сторону свирепый взгляд.
– Но прежде чем заснуть, ты все мне расскажешь… Ты должен сполна рассчитаться за все мои молитвы, свечи и слезы.
– Обязательно, – серьезно ответил Кризи.
* * *
Он вошел в бар без четверти десять. Некоторые лица ему были знакомы. Его не узнал никто. Блонди была большой мастерицей по гриму. Она целый час трудилась, чтобы изменить овал его лица, сгустить брови и прилепить густые усы.
Бар был просторным, стойка стояла у дальней от входа стены. Все здесь выглядело очень просто, каждая вещь имела свое назначение. По полу были разбросаны опилки.
Подойдя к стойке, он заказал пиво, отметив про себя, что бармен Венса мало изменился за несколько лет. Взяв кружку, Кризи сел за свободный столик, одиноко стоявший в углу. Завсегдатаи знали, что те, кому надо было переговорить конфиденциально, садились либо за этот столик, либо за тот, который стоял в другом углу зала.
Бар этот служил своего рода биржей для людей из мира, скрытого от глаз обывателей. Здесь продавали и покупали информацию, совершали сделки, заключали контракты.
Штопор пришел ровно в десять. По виду ему можно было дать шестьдесят с небольшим, однако Кризи знал, что на самом деле он был существенно старше. С ним вошел еще один мужчина, значительно моложе. Штопор внимательно осмотрел бар и остановил взгляд на Кризи. Одурачить Штопора не могло даже мастерство Блонди. Он сказал что-то своему спутнику, и тот покорно направился к стойке.
Пожилой мужчина приблизился к столику Кризи и сказал:
– Насколько я знаю, раньше такое случилось лишь однажды.
– Что именно? – спросил Кризи.
Губы Штопора растянулись в широкой, хитроватой улыбке. Свое прозвище он получил за то, что мог не только проникнуть куда угодно, но и выбраться откуда угодно целым и невредимым.
– Восстание из мертвых, – ответил он.
Выпить ему Кризи не предложил, зная, что Штопор пьет только воду, а в барах и от нее отказывался. Этот человек был немногословен.
– Зачем ты хотел меня видеть?
– Работенка есть, – ответил Кризи. – Деликатного свойства… Но платят за нее хорошо.
– Насколько хорошо?
– Триста тысяч.
Уточнять, в какой валюте, не было необходимости. Все сделки в этом баре оценивались только в швейцарских франках.
– Проходить операция будет в несколько этапов, – продолжил Кризи, – в течение ближайшего года или двух. При этом каждый месяц будет реально занято не больше четырех-пяти дней.
– Где?
– Мне нужны две конспиративные квартиры, совершенно безопасные – одна в Дамаске, вторая в Алжире. Хотелось бы, чтобы они были небольшие и находились в оживленных районах, недалеко от базаров. Каждый месяц там должен кто-нибудь появляться на несколько дней, чтобы казалось, что в них живут. Люди, которые будут туда наведываться, должны иметь четко отработанную легенду и все необходимые документы. Лучше всего, если они будут представляться коммерсантами. А еще мне нужно, чтобы ты переправил в Дамаск и в Алжир кое-что из оборудования и припрятал его для меня в тайниках на снятых квартирах.
– Тебе тяжелое оборудование понадобится? – спросил Штопор.
Кризи покачал головой.
– От среднего до легкого. Пару РПГ-7, пару автоматов – лучше всего “узи”, пару тяжелых пистолетов – желательно “Кольты-1911”. Кроме того, мне понадобятся две снайперские винтовки с ночными прицелами и глушителями. Ну и гранаты – пару дюжин, осколочные и фосфорные. Еще, естественно, боеприпасы. По четыре ракеты к каждой из установок РПГ-7, по восемь обойм к каждому “узи” и то же самое – для “кольтов”. Все нужно доставить по двум адресам в течение двух месяцев, хотя не исключаю, что пользоваться всем этим мне придется ближайшие два года. Для каждой квартиры приобрети приличный набор медикаментов. Ты мне в этом поможешь?
Штопор покачал головой.
– Нет.
– Ты занят сейчас чем-то другим?
– Нет, – снова покачал головой Штопор. – Я ушел на пенсию. В прошлом году мне стукнуло семьдесят.
Кризи раздраженно вздохнул.
– Тогда какого черта ты здесь сидишь и позволяешь мне перед тобой задницу заголять? Почему ты мне сразу не сказал?
Штопор сделал жест в сторону бара. Его напарник отошел от стойки, подошел к ним и сел за столик. Ему было около сорока. Худ он был настолько, что походил на скелет. Волосы его уже сильно поредели, на носу сидели очки с толстыми линзами. Других запоминающихся примет он не имел. Вряд ли у кого-нибудь возникло бы сильное желание взглянуть на него второй раз.
– Это мой сын, – сказал Штопор. – Он может взяться за эту работу.
В голове Кризи сразу же возникла масса вопросов, но внезапно он решил не задавать их. Штопор никогда не стал бы представлять ему своего сына, если не был бы совершенно уверен в том, что с работой он справится. Должно быть, он обучил сына своему ремеслу, создав что-то вроде семейного бизнеса.
