Крис Муни - В память о Саре
— Это продолжается уже две недели, а я ни сном ни духом.
— Меррик делает все, что в его силах, Салли. Вот тебе истинный крест.
— Я так больше не могу. Еще немного, и я просто не выдержу.
Тугодум Эд побарабанил пальцами по крыше кабины.
I lap от его дыхания клубами висел в ночном воздухе.
— Дай мне что-нибудь, чтобы я поверил, что вы, ребята, обложили его, и, клянусь, я отойду в сторону.
Тугодум Эд перестал барабанить и оперся о крышу и второй рукой.
— Слово?
— Слово.
Полицейский помолчал немного, а потом заговорил:
— Меррик привлек к делу психолога из ФБР. Они сошлись на том, что заставить Джоуну рассказать все, что он знает, можно, только предъявив ему веские доказательства. Ну, ты понимаешь — показать ему, что у него нет другого выхода.
— У него и так нет выхода. Он умирает.
— Об этом я и говорю. Как только Меррик получит свои неопровержимые доказательства, он поставит Джоуну перед выбором: или тот рассказывает нам все, что ему известно о девочках, или сдохнет в тюрьме. Как, по-твоему, что предпочтет Джоуна?
— Вы уже получили результаты лабораторного исследования?
— Только предварительные выводы. Повторяю, предварительные. Так что сейчас мы ждем окончательных результатов, и тогда Меррик возьмется за Джоуну всерьез.
— И сколько еще вы намерены ждать?
— Все зависит от экспертов.
— Хотя бы примерно?
Тугодум Эд опять немного помолчал и сказал:
— Думаю, не больше недели.
— К тому времени он умрет.
— Не каркай.
— Ты видел его в последнее время? — поинтересовался Майк, вспоминая, как Джоуна выглядел в бакалейной лавке: скелет, обтянутый кожей, на котором одежда болталась, как на вешалке.
— Все эти фильмы об экспертах-криминалистах, что показывают по телевизору, — чушь собачья. Или ты и впрямь думаешь, что можно свалить все улики на этих парней, а они тебе через час дадут результаты ДНК-теста и исследований волокон?
— А у вас есть ДНК?
— Я этого не говорил. Послушай, наша цель — заставить Джоуну заговорить, и я уверен, что мы расколем его. Наберись терпения и подожди еще немного.
Майк лег грудью на руль и уставился сквозь ветровое стекло.
— Мне это не нравится.
Тугодум Эд заметил:
— Если бы Джоуна не позвонил по 9-1-1, если бы кто-нибудь увидел, как он втыкает в землю крест или держит и руках куртку Сары, да, тогда все было бы по-другому. Может, он признался бы прямо там, на Холме. Не знаю. Мы играем теми картами, которые у нас есть.
— Я говорю о том, как все обращаются с Джоуной. Словно он невиновен.
— Мы делаем все, что можем, Салли.
Майк вновь мысленно вернулся к сцене в бакалейной лавке. Поворачивайся и уходи, сказал тогда Джоуна. И Майк повиновался, словно проститутка по вызову.
— Я хочу, чтобы он горел в аду, Эд. Поклянись мне, что этот сукин сын будет гореть в аду.
ГЛАВА 17
Работенку ему предложили непыльную — ухаживать за стариком, который одной ногой уже стоял в могиле. Чаки Бреслер с пеленок занимался подобными вещами, начав с должности вышибалы в баре своего отца в Саути, а уже потом перебрался в более престижные клубы на Лансдоун-стрит. Он без особого труда наловчился разнимать повздоривших пьяниц. Требовались лишь твердая рука да немного мускулов, и его слушались беспрекословно.
Почти всегда.
Проблемой были позеры. Да, конечно, вычислить их было легко — ребятишки в обтягивающих рубашках с короткими рукавами, увешанные золотыми цепями и прочими железяками, сорящие «зеленью» и с важным видом расхаживающие по бару, словно заведение принадлежит им, и напрашивающиеся на неприятности. В те времена, когда в клубах еще не стояли на входе металлодетекторы и вас не обшаривали с ног до головы переносными устройствами, эти пижоны запросто могли пронести с собой нож или даже пушку. Самому Чаки никогда не угрожали пистолетом, но однажды банда панков из Маттапана устроила разборку прямо в баре, так что, когда Чаки вмешался в драку, трое из них были уже холодными. А ему самому воткнули в спину лезвие выкидного ножа.
Врачу пришлось изрядно повозиться, чтобы починить проколотую почку. Благодарение Господу, его спасли болеутоляющие. Пока Чаки валялся в больнице, к нему в палату заявился здоровенный чернокожий мужик в дорогом прикиде и заявил, что на него произвела большое впечатление сноровка, с которой Чаки управился с приснопамятными разборками в клубе. Мужика звали Букером, и он владел частным охранным агентством в деловой части Бостона. Тебя интересует постоянная работа, достойный заработок, оплачиваемый больничный, отпуск и членство в дорогом спортивном клубе? Еще бы.
Это было почти десять лет назад, и за это время Чаки, которому сейчас стукнуло уже сорок три, ни разу не пожалел о своем выборе. Он ни в чем не нуждался, и его единственной постоянной белой партнершей была питбуль в юбке по прозвищу Снежок. Если в Бостон приезжали кинозвезды, рекламирующие очередное дерьмо, в котором снимались, Чаки предлагали поработать охранником во время легких и необременительных, хотя и многолюдных, светских мероприятий. Но по большей части ему приходилось служить телохранителем у клиентов Марка Томпсона, парней, вышедших под залог, которым нужна была сиделка, — вот как этому малому по имени Фрэнсис Джоуна.
С шести вечера Джоуна восседал в кресле-качалке, закутавшись в шерстяной плед и глядя в окно, выходившее на задний двор. Сейчас был уже час ночи, а он пока не собирался отправляться на боковую, по-прежнему покачиваясь в кресле и бездумно пялясь в окно. Какой смысл спать, когда знаешь, что твои дни сочтены, верно? Одного взгляда было довольно, чтобы понять — ему осталось недолго. Из его ноздрей торчали дыхательные трубки, рядом на полу стоял переносной баллон с кислородом, под прозрачной пожелтевшей кожей виднелись синие прожилки вен, а в глазах уже навечно поселилось отсутствующее выражение. Чаки столько раз приходилось видеть этот взгляд в своей профессиональной карьере, что он мгновенно распознал его.
— Хотите что-нибудь съесть или выпить, мистер Джоуна? — спросил Фил Дебруссио. Он был напарником Чаки. В таких делах всегда работают вдвоем.
Джоуна пробормотал себе под нос что-то неразборчивое.
— Простите, мистер Джоуна?
Никакого ответа. Впрочем, ничего удивительного. Джоуна предпочитал молча разговаривать сам с собой, не слыша или не обращая ни на кого ни малейшего внимания. А может, он просто молился. Любой человек на его месте, зная, что вот-вот сыграет в ящик, наверняка стер бы язык в молитвах, разговаривая с тем парнем наверху, чтобы убедиться, что его ждет теплый прием.
Вот только этот самый приятель мог молиться двадцать семь часов в сутки и все равно ничего бы не добился. После того, что он сотворил с теми маленькими девочками, его ждет куда более жаркий климат.
— Я собираюсь сделать себе бутерброд, — сообщил Фил Чаки. — Хочешь чего-нибудь?
Чаки покачал головой, и Фил поднялся на ноги, прошел по коридору и скрылся в кухне. Чаки же вернулся к статье, в которой рассматривались плюсы и минусы имплантатов для увеличения груди. Сугубо медицинская статья была интересной, спасу нет, но в ней ничего не говорилось о том, какую грудь предпочитают мужчины.
— Шейла Бреслер — ваша сестра, — слабым голосом прохрипел Джоуна.
Чаки захлопнул «Ньюсуик» и постарался придать лицу непроницаемое выражение, прежде чем взглянуть на клиента. Джоуна перестал раскачиваться. Он склонил голову набок, откинув ее на подголовник кресла-качалки, и Чаки показалось, будто эти мечтательные, отсутствующие глаза проникли ему в самую душу.
— Статья в «Глоуб», — прошелестел Джоуна. — Там шла речь о вашей сестре. Она умерла от передозировки героина.
Интервью было напечатано в «Глоуб» примерно месяц назад. Автором был один репортер из местных, решивший обсудить эпидемию героина в Саути, и Чаки ухватился за представившуюся возможность обеими руками. Ему хотелось показать всем, что его сестра была не просто конченой наркоманкой, загнувшейся в комнате дешевого мотеля.
— Я понимаю. Иногда боль оказывается такой сильной, что становится невыносимой. Господь понимает это. Он не осуждает нас, а принимает такими, какие мы есть. Не носите боль в себе. Если вы отпустите ее, Господь освободит нас. Он исцелит вас. Поверьте мне.
Чаки швырнул «Ньюсуик» на край стола и встал. Колени его щелкнули. Не говоря ни слова, он вышел из гостиной на кухню.
Фил отложил бутерброд.
— Что стряслось?
— Выйду покурить.
Чаки снял с вешалки свой темно-синий бушлат и, сунув руку в рукав, понял, что он ему мал.
Это был не его бушлат, а Джоуны.
Правильно. У Джоуны откуда-то был точно такой же морской бушлат, как и у Чаки.
