Дэвид Хьюсон - Убийство-2
— Откуда нам было знать?
— Сами спросите у них. Мы должны быть там в девять.
И на этом разговор закончился.
Вошла Вибеке. Она уже не выглядела так приветливо, как днем ранее.
— Только не говори, что собираешься ночевать в гостинице.
— Я не хочу тебе мешать. Не знаю, когда приду вечером…
— Ты мне не помешаешь.
Занимался солнечный, бледный день. Улица, на которой жила Вибеке, шла вдоль линии железной дороги, ведущей в Рюванген и затем в Минделунден. То есть в каком-то смысле дело об убийстве казалось местным, близким событием.
— Тебе лучше взять запасной ключ. Я почти все время провожу у Бьорна. Нам с тобой еще надо обсудить субботу.
Лунд собрала сумку, надела куртку.
— А что в субботу?
Вибеке возмущенно воззрилась на дочь:
— Я выхожу замуж. Ты еще помнишь об этом?
— Конечно помню, — солгала Лунд. — Я хотела сказать… что обсуждать про субботу?
— Приезжают родственники Бьорна. Нас будет около тридцати человек. Пока помню, надо дать тебе ключ…
Она подошла к столу и отыскала в ящике ключ на короткой ленте.
— У тебя будет время пообедать с нами? Я бы хотела, чтобы ты поближе узнала Бьорна. Он чудесный. Такой добрый и забавный.
Лунд взяла обычную резинку для волос, кое-как стянула волосы на затылке, даже не взглянув в зеркало.
— Я бы очень хотела с вами пообедать. Но только не сегодня. Я буду занята. И еще я бы хотела увидеться с Марком.
— Но ведь тебе все равно надо когда-то есть! — Вибеке сделала глубокий вдох. — У Бьорна есть очень приятный друг. Он гораздо младше его. Было бы замечательно, если бы ты познакомилась с ним.
Лунд молча натягивала сапоги.
— Ну что ж, — произнесла Вибеке удрученно. — Можно будет сделать это в другой день.
С улицы раздался автомобильный гудок. Лунд выглянула в окно. Внизу, возле скамеек перед подъездом, стоял черный автомобиль Странге. Сам он стоял у водительской дверцы и через опущенное окно нажимал на сигнал рукой. Майер сделал бы так же, невольно подумала Лунд.
— Мне пора, — сказала она матери. — И я обязательно пообедаю с тобой и Бьорном. Когда-нибудь.
Вибеке стояла у окна.
— Кто этот мужчина?
— Ключ, мама.
— Ой. — Она протянула дочери ключ. — Сара, я видела новости. Я знаю, что не могу расспрашивать тебя…
— Не можешь.
— Я же сказала, что знаю это!
Лунд никогда не умела справляться в подобных случаях, но не догадывалась, что и матери они давались совсем не легко.
— Не беспокойся за меня, — сказала она и прикоснулась к руке Вибеке на мгновение.
На совещании с Эриком Кёнигом в Управлении полиции Брикс почти все время молчал. Властный шеф службы безопасности пришел с намерением заставить полицейских почувствовать себя виноватыми и ничтожными.
— Вы поставили под угрозу срыва операцию, которую мы готовили не один месяц, — провозгласил Кёниг, барабаня по столешнице аккуратно подстриженными ногтями.
— Мы проводили оперативные действия. Нам пришлось реагировать на ситуацию, — сказал Странге.
— Нам ваши действия нанесли непоправимый вред.
— Если вы следили за ним не один месяц, то почему не знали о том, что произойдет? — спросила Лунд.
Шеф службы безопасности не ответил.
— Или никакой слежки не было? — настаивала она.
— Послушайте, я не собираюсь обсуждать с вами дела, касающиеся национальной безопасности. Вы занимайтесь своей работой, а мы будем делать свою. И не мешайте нам.
Странге начинал злиться:
— Не пытайтесь свалить на нас вину. У нас два трупа в морге. Что нам было делать? Сидеть сложа руки в ожидании, пока вы соизволите сказать нам хоть что-нибудь?
— Это неудачное стечение обстоятельств, — заговорил наконец Брикс. — Давайте согласимся с этим и подумаем, что делать дальше. По крайней мере, у нас есть подозреваемый.
Кёниг фыркнул:
— Ничего у вас нет. У Кодмани алиби, и так как мы следили за ним, то можем подтвердить его слова. Даже если бы алиби не было… Кодмани всего лишь смутьян, у него не хватило бы духа убить человека. Он пешка в чьих-то руках, идиот, которого они использовали…
— Он должен что-то знать, — сказала Лунд. — У вас есть другие версии?
Кёниг снял очки без оправы, повертел их в руках.
— Мы ведем расследование. А вас я попрошу сосредоточиться на Кодмани и его сподвижниках, если таковые имеются. — Очки вернулись на переносицу. Холодные серые глаза остановились на Бриксе. — Мы договорились?
За окном, выходящим в коридор, двигались фигуры: охранники из прилегающего корпуса с камерами предварительного задержания вели Кодмани в комнату для допросов.
— Хорошо, — сказал Кёниг, не дожидаясь ответа. — Пойдемте посмотрим, что он будет говорить. — Он бросил взгляд на Странге, потом на Лунд. — И вы тоже.
В кабинете Томаса Бука подали завтрак. Биргитта Аггер и Эрлинг Краббе сидели за столом перед блюдами с выпечкой и кофейными чашками. Бук ходил по комнате, вводя их в курс последних событий. Плоуг вел протокол.
— Что с тем человеком, которого они арестовали? — спросила Аггер.
— Пока ничего, — ответил Бук, — на все требуется время. Сегодня утром его будут допрашивать. Давайте оставим полиции и службе безопасности выполнять их работу, а сами сконцентрируемся на наших проблемах. — Он сел за стол, показал им газету: на первой странице был напечатан кадр из видеоролика — окровавленное лицо Анны Драгсхольм. — Мы должны заявить о нашем единстве во взглядах на антитеррористический закон. Общество ждет нашей реакции, как ждут ее и те жестокие выродки, которые стоят за этими убийствами. Ответ и для тех, и для других у нас один: мы тверды. Мы непоколебимы. Дания — открытая, демократическая страна. Мы будем защищать наши границы, удвоим меры безопасности. Но мы не изменим наши убеждения.
Аггер состроила недовольную гримасу:
— Оставьте эти речи для журналистов. Прежде всего мне непонятно, почему действия террористов стали для нас неожиданностью.
— Полиция была уверена, что та женщина погибла от рук мужа, — заговорил Карстен Плоуг. — Мы никак не могли знать, что ее смерть связана с террористами.
Ее эти слова не убедили.
— У нас есть служба безопасности. Она создана специально для таких ситуаций. Может, они еще что-то упустили, а мы не в курсе?
— Нет, — сказал Бук. — Мы должны быть заодно. Если позволим им разъединить нас…
— А я предупреждал, что это произойдет! — воскликнул Краббе. — Вы впустили сюда этих людей, позволили им делать все, что им заблагорассудится, и плевать на наш образ жизни…
Бук тяжело вздохнул:
— Мы собрались, чтобы обсудить законопроект, а не ход уголовного расследования.
— Два человека погибли, Бук. Один фундаменталист задержан. Можете не тратить свое время и красноречие. Мы не будем голосовать за проект в его нынешнем виде. Он предлагает трусливые и недостаточные меры. Эти люди убивают невинных датчан.
Бук старался сдерживаться:
— Мне пока не известно, кто убийца, хотя я министр юстиции. Как вы можете быть так уверены, обвиняя фундаменталистов?
— А кто еще? И вот когда его осудят…
— Могу я внести предложение? — перебил его Плоуг. — Давайте на время прекратим наше обсуждение. Подождем, пока полиция выяснит что-то еще, и соберемся снова ближе к вечеру. Возможно, тогда мы будем знать больше.
— Можете тянуть время сколько угодно, — буркнул Краббе, шелестя своими бумагами и убирая их в портфель. — Факты говорят сами за себя.
Биргитта Аггер помахала ему вслед рукой.
— Бук, этот глупец считает, что держит вас на крючке. Беда в том, что он прав.
— В этом вопросе мы должны быть выше политики. Почему…
Она смеялась, и не над Краббе, а над ним.
— В чем дело?
— Ничто не может быть выше политики. — Она допила свой кофе и встала из-за стола. — Если вы измените в нынешнем соглашении хоть одно слово, можете на нас не рассчитывать.
— Этого не произойдет, — твердо сказал Бук. — Я позвоню вам позже, чтобы получить подтверждение.
— Одно только слово… — И она тоже ушла.
Молчание через некоторое время нарушил Плоуг, сказав устало:
— Вам придется переписать законопроект и дать Краббе то, чего он хочет.
Бук моргнул:
— Что?
— Его партия давит на него, требует результатов. У Аггер нет ни единой причины, чтобы идти вам навстречу. Поэтому она просто бросит вас. Даже если вы добавите в текст лишнюю запятую. Она уже приняла решение…
Бук вспыхнул:
— Они что, сами вам все это сказали?
— Нет, — терпеливо ответил Плоуг. — Но я прав. Вы сами убедитесь в этом.
Лунд смотрела на сидящего напротив марокканца. Теперь он был одет в синюю тюремную робу. Тщательно расчесанная борода, на лице спокойствие, отстраненность и даже смирение. Должно быть, в собственных глазах он вел себя так, как подобает вести себя, попав в руки врагов. Рядом с ним сидел адвокат одной из юридических фирм, придерживающихся левых взглядов.
