Чужеродный организм - Владимир Рамир
Почесал пузо.
Постоял, глядя на отбивные в раковине. Развернувшись, взял со стола пистолет. Снял его с предохранителя и вышел из кухни.
* * *
Наташа почувствовала, как кто-то провёл рукой по её голове и тут же проснулась. Увидев пистолет, растерянно подняла глаза: толстяк.
– Выспалась? – спросил он.
Наташа промолчала.
– Эй, я с тобой разговариваю!
– Да, – через силу ответила она.
– Как звать? Только не ври мне, не люблю придумок.
– Наташа.
Шмель ухмыльнулся:
– Вот что, Натаха… Давай на кухню, я голодный и жрать хочу.
Он почесал пузо свободной рукой.
Наташа провела по лицу ладонями, прогоняя остатки дневной дремоты. Сунула ноги в босоножки, застегнула ремешки и встала.
Толстяк отступил в сторону, пропуская её к двери.
Наташа вышла в коридор. Когда проходила мимо большой комнаты, как бы невзначай глянула в ту сторону. Пусто, второго бандита не видно.
Действительно ли он повёз пьяницу на кольцевую или застрелил его где-то поблизости в лесу, остаётся только догадываться.
Попав на кухню, она осмотрелась. Оборудовано неплохо: посудомоечная машина, мини-гриль, электротёрка и овощерезка. Над разделочным столиком развешаны сковородки разных размеров, половники и лопатки. Много разных других штук, вроде открывашек, чистилок и косточкодоставалок. В хозяйстве, конечно, они могут пригодиться, но здесь это выглядит так, будто кто-то не очень умный скупил в магазине всё подряд.
Наташа обернулась:
– Что делать?
Шмель поставил табуретку и сел. Руку с пистолетом положил на колено.
– Там у меня картоха вариться поставлена, а в раковине отбивные лежат. Ты забацай всё это по-быстрому, а я подожду.
Табуретка скрипнула, когда Шмель, откинувшись, прислонился к стене.
Наташа отвернулась. Посмотрела на кастрюлю, стоящую на плите, и сделала огонь посильнее. Забрав из раковины лоток, положила его перед собой на разделочный стол.
Спокойно. Ничего страшного не происходит. Я всего лишь на кухне, и меня всего лишь попросили приготовить ужин…
Ужин?!
«А вечерком мы с тобой в баньку сходим…»
Сколько сейчас времени?
Электронные часы над плитой, словно подслушав её мысли, коротко пискнули. Пятнадцать ноль-ноль зелёными цифрами.
Времени до вечера ещё много, но он по-любому наступит. Значит, надо придумать хоть какой-нибудь план действий.
Она стянула с лотка плёнку, отделила от мясной массы округлую нарезку и положила её на разделочную доску. Решив, что кусок слишком большой и его следует разрезать на два, Наташа потянулась к подставке с ножами и сразу почувствовала, что Шмель следит за каждым её движением. Он насторожился, когда она взяла нож и тронула лезвие пальцем.
Боится, что я на него кинусь?
Табурет под Шмелём снова скрипнул. Наташа услышала звук открываемой дверцы холодильника и глянула через плечо: толстяк достал бутылку пива и вернулся на место.
Пшшик! – открыл крышку. Начал пить, делая булькающие глотки. Закашлялся, поперхнувшись внезапно хлынувшей пеной, и расплескал пиво себе на шорты.
Свинья…
Наташа разрезала отбивную и сняла с крючка молоток.
Тук-тук-тук. Перевернула.
– Кто по жизни? – спросил Шмель.
Наташа опустила руку с молотком.
– Оглохла, что ли? Кем работаешь, спрашиваю.
Наташа поджала губы.
Ответить правду? Или придумать что-нибудь этакое? В прокуратуре младшим сотрудником, юристом в суде…
– Только не говори, что у тебя папа прокурор и ты варишь кофе его заместителю, – сказал Шмель.
– Медсестра.
– Ого! – Шмель отхлебнул из бутылки. Рыгнул. – Честно тебе скажу: медсестры у меня ещё ни разу не было. Училка была, библиотекарша, даже пожарница один раз. А вот медичка… Наслышан я, какие вы в постели шустрые, ох, наслышан!
Наташа продолжила отбивать.
В какой-то миг она ощутила, что толстяк по-прежнему на неё смотрит. Но уже не из опасения, что она бросит молоток ему в лысину, а совсем по другому – жадно оглядывая с ног до головы, как танцовщицу в ночном клубе.
На всякий случай Наташа потянула юбку вниз.
Сама виновата. О чём ты думала, когда так наряжалась? Решила, что на твои длинные ноги будут пялиться только нормальные парни, а маньяки стыдливо закроют глаза?
Тук-тук-тук.
Итак, вечером толстяк потащит меня в баню. Когда мы пойдём через двор, можно будет сорваться и попробовать убежать. Но у Шмеля, как и сейчас, будет пистолет, а это значит – пуля в спину.
Вывод?
О побеге в тот момент не может быть и речи.
Она взяла следующий кусок мяса и положила его на доску. Тук-тук-тук.
Как только мы попадём в предбанник, Шмель, разумеется, запрёт дверь. Посмотрит на меня и лениво так процедит сквозь зубы: «Всё, детка. Бесполезно метаться, ты уже попала. Вариантов у тебя немного: либо по-хорошему, либо по-плохому…»
Дальше он прикажет раздеться, я сниму одежду и… И всё, пути к отступлению будут отрезаны.
Тут, тук, тук.
Вывод?
А вывод таков: надо начать раздеваться самой, не дожидаясь грубых указаний Шмеля. Спокойно и, может быть, даже с улыбкой. Это притупит его внимание, заставит поверить, что я смирилась со своим положением и стала послушной. Видя такое дело (да и тело), Шмель тоже начнёт раздеваться. А так как с пистолетом в руке это делать не удобно, он, скорее всего, положит его на какой-нибудь столик.
