Идеальные - Хакетт Николь
– Благодарю вас, – вежливо ответил полицейский Бьёрнсон.
Селеста в знак солидарности с ним кивнула.
Дельфина хлопнула в ладоши и согнулась в поклоне, продемонстрировав им клубок спутанных грязных волос на макушке. Селеста заподозрила, что именно волосы были причиной противного запаха Дельфины. Но сразу мысленно одернула себя: «Негоже так думать о том, кто тебя потчует чаем». Тем более что не успела она отпить маленький глоток, как Дельфина уже исчезла из кухни.
Селеста никогда раньше не пробовала чай ройбуш и почти сразу решила, что он ей не нравится. Сидевший напротив Бьёрнсон поднес ободок своей чашки к губам. Губы у полицейского были тонкие, но красивые – не такие, как губы Селесты, визуально делавшие ее рот слишком маленьким, а круглые щеки – слишком большими.
– Не очень вкусный, не правда ли? – произнес собеседник, поставив чашку снова на стол.
Он так забавно наморщил нос, что Селеста улыбнулась раньше, чем сообразила, что лучше этого не делать. Она уже сообразила, что Бьёрнсон выступал в роли доброго полицейского в паре «хороший коп/плохой коп», но все еще забывала, что они с ним не были друзьями.
– Я всегда думала, какой толк от чая без кофеина?
Селеста не ожидала, что ее слова будут восприняты как шутка, но полицейский Бьёрнсон хихикнул. И она разозлилась на себя из-за того, что ей стало приятно.
– Я не пил кофеин до рождения дочерей, – признался Бьёрнсон. – Можете себе такое представить?
Селеста улыбнулась, но ничего не ответила. У полицейского Бьёрнсона было четыре дочери. Младшая – ровесница Беллы. И когда он сказал об этом Селесте, она тотчас же вообразила миниатюрную полицейскую Бьёрнсон с тонкими русыми косичками и розовыми губками-ленточками.
– Так на чем мы остановились? – Покосился на свои записи Бьёрнсон. – А, вот! Скажите, как вы познакомились с Алабамой? Через «Розовый кошелек»?
Селеста в удивлении фыркнула, заставив полицейского вскинуть на нее глаза.
Под его взглядом Селеста мгновенно посерьезнела, мысленно обругав себя за несдержанность.
– Нет-нет. Мы дружим гораздо дольше. С колледжа.
Полицейский Бьёрнсон не стал записывать это в блокнот. Но, судя по выражению его лица, он в чем-то усомнился. Хотя Селеста не поняла, что именно показалось ему подозрительным. Возможно, фырканье? Наверное, он не доверял людям, способным фыркать в столь ответственный момент, как опрос свидетелей.
– И как давно вы подружились? – спросил Бьёрнсон.
– Скажем так, мы из поколения миллениалов, угорающих с ТикТока.
Селеста попыталась улыбнуться в качестве извинения, и Бьёрнсон ответил ей понимающей улыбкой. Внезапно она ощутила чуть ли не маниакальное желание самовыразиться. – Десять с небольшим лет назад, – добавила она деловитым тоном, – Интернет еще не был так развит.
Это не было фактической правдой. В памяти Селесты тут же ожили яркие воспоминания: Алабама в их общежитской комнате важно комментирует недавние разработки Фейсбука. «Оливер встречается с Лесли». Или: «Ты видела новую тачку Девина?» Тогда Фейсбук еще оставался актуальным для молодежи. Инстаграм существовал. Но реальная информация – та, которую все обсуждали, – была в Фейсбуке.
– Я вас понял, – кивнул полицейский. Селеста попыталась подсмотреть (украдкой, естественно), что он записал в свой блокнот, но почерк у Бьёрнсона оказался неразборчивым, и прочитать его пометки, да еще вверх тормашками, ей не удалось. – Значит, вы знаете и мужа Алабамы?
Селеста прижала под столом ладони к бедрам. Легкое давление рук подействовало на нее успокаивающе: они словно удержали Селесту от того, чтобы вскочить и убежать. Она подумала о Белле, которая щелкала пальцами, когда расстраивалась или злилась. Селеста только недавно заметила это. Белла сидела за кухонным столом неестественно прямо, словно аршин проглотила, если не считать двух указательных пальцев, которыми она щелк-щелк-щелкала о соответствующие большие пальцы. «Что ты делаешь своими пальчиками, Беллз?» – спросила Селеста, стараясь не показывать раздражения, которое вызвал у нее повторяющийся звук. Белла не подняла глаз, но ответила: «Это меня сдерживает». Полностью эти слова Селеста поняла только сейчас.
– Да. Они с Алабамой познакомились чуть более пяти лет назад.
– И вы проводите время вместе с ними обоими?
Селеста лишь молча кивнула. На несколько секунд она позволила себе поразмышлять над тем, в какой возмутительно-нелепой переделке оказалась: удаленная деревня в Исландии, излишне красивый коп расспрашивает ее о Генри Вуде. Она могла бы посмеяться над абсурдностью сложившейся ситуации, но при одной этой мысли ее сердце наполнилось щемящей тоской по Алабаме: та ведь наверняка посмеялась бы вместе с ней.
Именно в этот момент Селеста по-настоящему осознала пропажу подруги. Реальность настолько потрясла ее, что на мгновенье у Селесты перехватило дыхание. Она попыталась, но так и не смогла вдохнуть полной грудью.
– Как вы думаете, муж Алабамы может быть причастен к ее исчезновению? – спросил полицейский. – Возможно, косвенно? Не было ли у него причин желать жене зла?
Вопреки своему решению вести себя сдержанно, Селеста расхохоталась.
Но, опять перехватив взгляд полицейского, поспешила взять себя в руки.
– Нет, – сказала она, почувствовав, как загорелись уши. – Определенно нет. Генри никогда не причинил бы вреда Алабаме. Совершенно точно нет.
Селеста затрясла головой, перед глазами вереницей промелькнули воспоминания: круглые очки Генри в проволочной оправе; то, как он разглаживал галстук, когда ощущал себя не в своей тарелке. Однажды, несколько лет назад, когда Селеста помогала Алабаме спланировать их свадебную церемонию, Генри приготовил для каждой из них по сэндвичу с майонезом и томатами из собственного сада. Пока Алабама распиналась о стоимости пионов и о плюсах и минусах трехчастного струнного квартета, Селеста наблюдала за Генри: он резал свои помидоры с такой нежностью, что она ощутила вдруг необъяснимый прилив зависти – не к подруге, а к тем помидорам и тому, с какой любовью его пальцы прикасались к их кожице.
– Я вас понял, – сказал Бьёрнсон, снова нацарапав что-то в блокноте. – Я спросил просто так, для проформы.
Глава 18
Селеста
Тремя месяцами ранее
Чикаго, штат Иллинойс
Из-за встречи с мисс Шерил и мисс Бонни, Селеста и Луи подъехали к ресторану на десять минут позже, чем планировали. Заведение выбрала Алабама: оживленный испанский ресторан на еще более оживленной улице. Ресторан оказался не первоклассным, но достаточно хорошим, чтобы иметь собственную службу парковки.
Луи не любил пользоваться услугами гостиничных или ресторанных парковщиков – он никому, кроме себя, не доверял парковать свою машину. А Селеста ничего не имела против такой помощи. Даже предпочитала, чтобы ей помогли, поскольку ее личные навыки по парковке оставляли желать лучшего. Но она тоже старалась избегать служащих парковки, так как всегда терзалась неуверенностью, сколько чаевых им за это давать.
Если бы машиной управляла Селеста, то в этот вечер она бы сделала исключение и обязательно прибегла бы к их помощи. Потому что на тротуаре толпилось много людей, а они уже опаздывали. Но за рулем сидела не она, и Селесту раздражил категорический отказ мужа даже рассмотреть такую возможность.
В ресторан они вошли, опаздывая аж на двадцать минут. Генри с Алабамой уже ожидали их за столиком.
– Мы взяли «Шираз», – кивнула Алабама на бутылку в центре стола.
Генри улыбнулся и из вежливости привстал (он поступал так всегда, когда Селеста входила в помещение).
– Извините за опоздание, – выдохнула она с хрипотцой в голосе.
Алабама либо не расслышала подругу, либо извинение ее не интересовало – она никак не отреагировала.
– Рад встрече, приятель, – сказал Луи, протянув руку для «крепкого мужского рукопожатия». Правда, со стороны Луи, весившего в лучшие дни тридцать пять фунтов, попытка такого рукопожатия выглядела смехотворно. И наблюдать за тем, как сильно Генри сжал его ладонь, было почти больно.
