Джеффри Линдсей - Декстер без демона
И я не смог придумать ничего лучше, чем закрыть наконец свой рот, почесать в затылке и ввалиться в дом.
Звучал мягкий, но мощный и весьма глубокий барабанный бой, и нарастала радость, родившаяся из облегчения и ожидания того, что должно прийти. Затем вступили трубы, совсем рядом, всего на мгновение прежде появления этого, и затем всё должно начаться и наконец снова произойти, и когда радостная мелодия стала такой громкой, что исходила словно отовсюду; я почувствовал как мои ноги несут меня туда, где голоса обещали мне блаженство, заполняющее все вокруг этой нарастающей радостью, которая вот-вот переполнит нас экстазом…
Я проснулся с колотящимся сердцем и совершенно неоправданным и непонятным чувством облегчения. Потому что это было не просто облегчение после глотка воды, когда ты хочешь пить или отдыха, когда ты устал, хотя и это там тоже присутствовало.
Но – недоуменно, и глубоко расстраивающее – это было также облегчение, которое приходит после одной из моих Ночей с плохими людьми; облегчение, которое говорит, что ты выполнил потаённые желания своего внутреннего Я, и теперь можешь расслабиться и успокоиться на некоторое время.
И этого не могло быть. Я не мог ощутить столь личного и персонального чувства спящим лежа в постели.
Я посмотрел на часы рядом с кроватью: пять минут после полуночи, не время Декстеру быть на ногах, не в ту ночь, когда он собрался спать.
На другой стороне постели мягко похрапывала Рита, подергиваясь, словно собака которой снится погоня за кроликом.
И на моей стороне постели, ужасно смущенный Декстер. Что-то пришло в мою бессонную ночь и взбаламутило спокойное море моего бездушного сна. Я не знал что это было, но оно почему-то доставило мне радость, и мне это не нравилось. Мое хобби в лунном свете радует меня моим собственным безэмоциональным способом, и другого мне не надо. Ничего другого никогда не допускалось в этот угол темного подсознания Декстера. Я предпочитал, чтобы все было именно так. Я имел своё собственное небольшое хорошо защищенное место внутри себя, помеченное и запертое, где я чувствовал свою собственную конкретную радость – только в те Ночи и никогда больше. Больше ничто не имело для меня смысла.
Так кто же вторгся, распахнул дверь вниз и затопил мой подвал этим неуместным и нежеланным чувством? Что в мире могло наполнить его столь подавляющим комфортом?
Я откинулся на спину, чтобы вернуться ко сну и доказать себе, что я всё ещё лежу на кровати, что ничего не случилось, и несомненно, не случится. Это Декстерлэнд, и я здесь главный. Всему остальному вход заказан. Я закрыл глаза и обратился за подтверждением к руководящему гласу изнутри, бесспорному повелителю моих тёмных углов, Тёмному Пассажиру; и я ожидал, что он согласится, просвистев успокаивающую фразу, которая переместит звякающую музыку и фонтан чувств на своё место, из тьмы наружу. Я ожидал, что он скажет что-то, что-нибудь, а он молчал.
И я пронзил тишину сильной раздраженной мыслью: Очнись! Покажи зубы!
А в ответ – тишина.
Я поспешил во все уголки себя, крича от нарастающего беспокойства, зовя Пассажира, но его обиталище было пустым и выметенным дочиста, словно съемная квартира после отъезда жильца. Он пропал, как будто его никогда и не было.
Там, где он обычно находился, я всё ещё слышал отзвуки музыки, отскакивающие от жестких стен немеблированной квартиры и прокатывающиеся сквозь внезапную и очень болезненную пустоту.
Тёмный Пассажир исчез.
ГЛАВА 14
ВЕСЬ СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Я ПРОВЁЛ В НЕУВЕРЕННОСТИ, СОМНЕНИЯХ И В НАДЕЖДЕ что Пассажир вернётся, но так или иначе знал что этого не случится. И поскольку день тянулся, эта тоскливая уверенность становилась всё крепче и безрадостней.
Внутри меня образовалась огромная, хрупкая дыра, и я не мог обдумать это или как-то справится с той зияющей пустотой, которую раньше никогда не ощущал. Я не мог утверждать, что это была острая тоска, которая всегда выбивала меня из колеи, как человека любящего потакать своим желаниям, однако весь день я прожил в сиропе беспокойного страха и поэтому был совершенно неловок.
Куда делся мой Пассажир? И почему он ушёл? Вернётся ли он? А эти вопросы неизбежно приводили к более волнующим рассуждениям: Кто такой этот Пассажир и почему он пришёл ко мне в первый раз?
Немного приводило в чувство размышление о том, насколько сильно я отделяю того, кто внутри меня, от своего Я – или всё-таки мы одно и то же? Возможно Тёмный Пассажир это всего лишь выдумка больного разума, сплетенная сеть для ловли крошечных бликов отфильтрованных действительностью, созданная чтобы защитить меня от собственной жуткой сущности. Вполне возможно. Я хорошо знаком с основами психологии и по истечении достаточно долгого времени пришёл к выводу, что я не вписываюсь в эти рамки. Со мной всё в порядке; я прекрасно живу и без особого внимания к своему имени.
Или жил до этого момента. И вдруг я остался один, и вещи перестали казаться конкретными и бескомпромиссными. И сначала, мне действительно надо было всё узнать.
Конечно же, не многие профессии предлагают оплаченное время для самоанализа, даже по такой теме как пропавший Тёмный Пассажир. Нет, Декстеру ещё следует разобраться с другой бедой. Особенно когда Дебора уже закусила удила.
К счастью, это была рутина. Я провёл утро со своими друзьями-ботаниками, прочёсывающими квартиру Халперна в поисках чего-нибудь указывающего на его вину. И ещё удачно сложилось то, что этих указателей было полно, так что реальной работы было не очень много.
В глубине его гардероба мы нашли окровавленный носок. Под кушеткой был теннисный туфель с соответствующим пятнышком сверху. В полиэтиленовом пакете в ванной была пара брюк с подпаленными отворотами на штанинах с ещё большим количеством кровавых пятен, подкопченных высокой температурой.
Возможно это и к лучшему, что все эти вещи не пришлось искать, так как Декстер сегодня был не слишком смышленым и энергичным. Я дрейфовал в сером тумане волнения, стоя в гардеробе, держа в руках грязный окровавленный носок и задавался вопросом – вернётся ли Пассажир только для того чтобы выдернуть меня в реальность. Если понадобится настоящее расследование, я не уверен, что смогу соответствовать своим собственным высоким стандартам.
К счастью в этом не было необходимости. Я никогда раньше не видел такого проявления очевидных и явных улик, у кого-то, кто имел, кстати, в запасе несколько дней, чтобы всё подчистить. Когда я радую себя своим маленьким хобби, я чистый, опрятный и совершенно непорочный уже через несколько минут; Халперн же прогулял несколько дней даже не позаботившись об элементарной предосторожности. Всё было почти слишком легко, и когда мы проверяли его машину, я отбросил все "почти". На подлокотнике переднего сидения был четко выраженный засохший отпечаток окровавленного пальца.
Конечно же, существовала ещё возможность, что наш лабораторный анализ покажет, что это куриная кровь и Халперн просто баловался невинным хобби, возможно в роли мясника-любителя домашней птицы. Так или иначе, я сомневался в этом. Совершенно ясно, что Халперн кому-то сделал нечто недоброе. И все же, одна маленькая мысль неотступно дёргала меня, мысль о том что всё слишком очевидно и слишком легко. Что-то здесь было не совсем правильно. Но так как у меня теперь не было Пассажира, который указал бы мне правильное направление, я всё держал при себе. В любом случае было бы жестоко разрушить счастливые надежды Деборы. Она практически сияла от удовлетворения, так как результаты уже пришли и Халперн всё больше и больше походил на нашего сумасшедшего.
Дебора практически пела, когда тянула меня на допрос к Халперну, что сдвинуло мою неловкость на новый уровень. Я наблюдал за ней пока мы шли в комнату, где нас ждал Халперн. Я едва могу вспомнить последний раз, когда видел её такой счастливой. Она даже забыла натянуть на себя маску вечного неодобрения. Это беспокоило, это было полным нарушением законов природы, как если бы на шоссе 95 все стали ездить медленно и осторожно.
"Ну, Джерри", начала она добродушно, когда мы сели напротив Халперна, "Не расскажешь ли нам об этих двух девушках?".
"Нечего тут рассказывать", ответил он. Он был очень бледен, почти зелёного цвета, однако выглядел намного решительней, чем когда мы его привезли. "Вы ошиблись", сказал он, "Я ничего не делал".
Дебора посмотрела на меня с улыбкой, покачала головой, и счастливо повторила, "Он ничего не делал".
"А это возможно", встрял я, "Кто-то мог подложить окровавленную одежду, пока он высматривал почтальона".
"Так и было, Джерри? Кто-то подложил тебе в квартиру окровавленную одежду?", обратилась она к нему.
Если такое возможно, то он словно ещё больше позеленел, "Что окровавленное? О чём вы говорите?".
