Мартин Смит - Роза
— Нет. В самом «Хэнни-холл» вместе с епископом живут Роуленды, а Шарлотта обитает в отдельном коттедже. Очень симпатичный дом, кстати. И очень старый. Она живет своей жизнью.
— Не сомневаюсь.
— Раньше она была другой.
— Она и сейчас не такая, как все.
Леверетт улыбнулся, застенчиво и робко, и сменил тему:
— Удивляюсь, что вам не жалко тратить время на то, чтобы спуститься в шахту. Вам ведь не терпелось начать поиски Джона.
— Мне и сейчас не терпится.
Между территорией шахты Хэнни и окружающими ее полями не было ни забора и ворот, ни какой-либо другой четкой границы. Со всех сторон к шахте стекались шахтеры, сливаясь в одну массу. Блэар очутился на освещенном газовыми лампами шахтном дворе, окруженном депо, сараями и навесами, в которых, казалось, накапливались и хранились звуки и свет, чтобы в какой-то момент излиться, тяжелое дыхание и цокот копыт лошадей, тянущих вагонетки по мощеному шахтному двору, янтарное свечение раскаленного металла и ритмичный грохот работающих кузниц, свистящий скрежет по камню затачиваемого инструмента и летящие из-под него искры. Сейчас и был как раз один из таких моментов. Из депо, пыхтя, выползали маневровые паровозы. Грохотали при ударах вагоны, соединенные друг с другом цепями, а не жесткой сцепкой. Над шахтным двором висел едва слышный, но непрерывный звук, чем-то похожий на тот, что извлекает смычок из виолончели: это гудели, вибрируя, тросы, тянущиеся от огромных барабанов, что вращались в установленном над шахтным стволом копре.
Из шахтной клети выкатывались металлические вагонетки, доверху заполненные углем; они вначале попадали на весы, а затем, влекомые цепью-транспортером, уплывали по рельсам вверх, под навесы, где уголь высыпали и сортировали по качеству и размерам. Блэар соскочил с пролетки и принялся внимательно следить за проползавшими мимо вагонетками. Если верить весам, то в каждой из них, заполненной доверху, было не меньше двухсот фунтов угля. Сортировочная находилась под навесом, но не имела стен: крыша предназначалась для того, чтобы защитить уголь от дождя, а не рабочих от плохой погоды. Работали на сортировке исключительно одни шахтерки. Те, что стояли на самом верхнем уровне, на приемной площадке, отцепляли вагонетки от несущей их цепи, подкатывали к опрокидывателю, закрепляли в нем и медленно отпускали рычаг тормоза; устройство срабатывало, и черный поток угля устремлялся из перевернутой вагонетки вниз, на ленту транспортера, где другие женщины, работавшие при свете ламп, очищали уголь от камней и пустой породы.
На шахтерках были фланелевые кофты, брюки из грубошерстной ткани и какое-то подобие юбок; все это было черно от впитавшегося угля. Волосы шахтерки прятали от угольной пыли под шалями. Руки у них были совершенно черными, лица — в пятнах от тончайшей пыли, клубами вздымавшейся вверх там, где уголь с ленты транспортера падал на сортировочные грохоты или же, проваливаясь через сита с крупными ячейками, попадал на следующие, более мелкие.
Очищенный и отсортированный уголь скатывался по желобу на самый нижний уровень, к заходящей под навес железной дороге, и там две другие шахтерки направляли рукав желоба в грузовые вагоны. Блэар узнал их: одной была Фло, которую он видел накануне в «Юном принце», другой — Роза Мулине.
— Это он. — Голос Фло способен был прорваться через любой шум и грохот.
— Мне надо поговорить с вами, — прокричал Блэар Розе.
Роза обернулась в его сторону и уперла руку в бедро. Глаза ее, еще сильнее выделявшиеся на фоне покрывавшей все лицо черной пыли, смотрели пристально и сосредоточенно. Взгляд их был лениво нетороплив: так обычно глядит на человека кошка, валяющаяся в кресле, которое она считает своим. На Блэара, машинистов паровозов, на шахтеров и откатчиков она смотрела с одним и тем же выражением, ясно говорившим, что все эти люди в равной мере не имеют для нее никакого значения.
— А вы сегодня принарядились, — сказала она.
— Есть повод. — Блэар обвел взглядом свои изрядно потрепанные пиджак и брюки.
Роза каким-то образом ухитрялась придавать своему грязному наряду дерзко-элегантный вид.
— Решили спуститься в шахту? Когда подниметесь, будете черны, как трубочист.
— Нам надо поговорить.
— Так понравилась первая беседа?
— Она была интересной.
Роза посмотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. В эти мгновения Блэар вдруг понял, что она обладает способностью приковывать его взгляд к себе, когда захочет.
— Биллу это не понравится, — заметила Фло.
— Биллу Джейксону? — уточнил Блэар.
Увидев его реакцию, Роза расхохоталась:
— Что, вся смелость сразу пропала?
— Блэар! — прокричал, подзывая его, Леверетт, стоявший возле сарая на противоположной стороне шахтного двора.
В этом сарае шахтеры получали перед спуском в забой пожаробезопасные лампы, и потому внутри него было светло, как днем. На нижних полках стояли канистры с керосином, лежали рулоны фитиля и банки со шпаклевкой, на которых было написано: «Используется даже Королевским военно-морским флотом!» На задней стене висели шесть клеток, обитавшие в них канарейки пели дружным хором, стараясь просунуть через решетки желтые головки.
— Пожалуй, вам лучше подождать меня здесь, — сказал Блэар Леверетту. При ярком свете множества ламп он хорошо видел, что под позаимствованным у кого-то кожаным пиджаком на управляющем надеты шелковый жилет и белая рубашка; излишне и говорить, что голову Леверетта украшал тщательно вычищенный баулер.
— Нет, мне всегда очень хотелось самому спуститься под землю. Только один раз был в старой шахте, и то на глубине всего десяти футов, не больше.
— Залезьте в мешок с углем, попросите кого-нибудь завязать снаружи и попрыгайте в нем, — предложил Блэар.
Пожаробезопасные лампы были восьми дюймов в высоту и представляли собой латунный сосуд, накрытый сверху латунным колпачком, в середине между которыми размещалась латунная же сетка, не дававшая пламени разгореться до такой температуры, при которой воспламеняется и взрывается находящийся в шахте газ. Работник, выдающий лампы, сам зажег их, запер и вручил Блэару и Леверетту. Упрятанное за металлической сеткой пламя казалось кусочком темного янтаря. На нижней части каждой лампы был выцарапан номер, и работник записал в специальный журнал номера выданных Блэару и Леверетту ламп.
— Таким образом мы контролируем, сколько людей спустилось в шахту и сколько возвратилось оттуда. Просто на всякий случай. Должен предупредить вас, джентльмены, что глубина шахты Хэнни — целая миля, это самая глубокая шахта во всем Ланкашире. Если вам становится не по себе в замкнутом пространстве, лучше подумайте дважды, прежде чем спускаться.
Они снова вышли на улицу, в темноту, и присоединились к тем, кто стоял возле копра у входа шахту. Шахтеры были одеты в грязные шерстяные куртки и молескиновые брюки: у молескина нет ворса, и потому внизу он был безопаснее. Разумеется, на шахтерах были еще матерчатые кепки и клоги. На переброшенных через плечо ремешках висели армейские котелки с прихваченной из дому едой. В ожидании спуска мужчины убивали время, общаясь друг с другом с той простотой и грубой непринужденностью, какая бывает только между солдатами, спортсменами и шахтерами. Леверетту, как выходцу из среднего класса, сразу же стало не по себе; Блэар же, напротив, даже не желая того, почувствовал себя в этой среде как дома. Ветер со свистом устремлялся вниз по шахтному стволу — это принудительная вентиляция всасывала воздух, чтобы продуть восемь миль подземных выработок, — и огоньки в лампах заколебались. Ярдах в пятидесяти от того места, где они стояли, Блэар увидел белый предохранительный забор вокруг вентиляционной установки: в нижней ее части располагалась мощная топка, и создаваемая ею тяга высасывала из шахты отработанный, зараженный газами воздух, заставляя поступать на его место новый, свежий. По крайней мере, так предполагала и гласила теория.
Ветер стих в тот самый момент, когда из шахтного ствола, откуда-то снизу, из-под земли послышался совершенно невероятный здесь звук: шум приближающегося грузового поезда. Вращение подъемного колеса стало замедляться, идущие вертикально вниз сильно натянутые тросы задрожали от уменьшения нагрузки, и Блэар увидел, как вначале показался большой крюк, а за ним и клеть — квадратная металлическая коробка с деревянными боковыми стенками и с отсутствующими торцевыми, вместо которых свободно висели лишь перегораживающие проход цепи. Их немедленно сняли и стали выкатывать из клети на весы вагонетки с глянцевито поблескивающим углем. Едва только клеть освободилась, как в нее так же быстро набились все дожидавшиеся шахтеры; к ним присоединились и Блэар с Левереттом.
В клети уместились все: зарплата шахтерам шла за добытый уголь, а не за время, проведенное в ожидании спуска. Блэара и Леверетта не оттеснили к открытым концам клети, что уже было, подумал Блэар, своеобразным проявлением вежливости и хорошего расположения. При тусклом — слабее свечи — мерцании ламп Блэар разглядел первые черные пятна на воротничке у Леверетта и понял, что и на нем самом уже стоят подобные неизбежные метки.
