Уильям Лэшнер - Меченый
– Вот это здорово, – сказал он, сияя щербатой улыбкой. – Вот так. Да. Потрясающе.
– Хотите что-нибудь еще? – спросила танцовщица, представившаяся как Скарлетт.
– Наклонись ко мне, лапочка, тебя ждет маленький сюрприз.
Скарлетт наклонилась, картинно выгнув спину, затряслась столь энергично, что накладки на сосках засверкали, как зеркальные шары.
– Шанталь сегодня работает? – спросил Скинк, подсовывая купюру под ниточку трусиков.
– Она вернулась, – сказала Скарлетт, не прекращая трястись, словно наступила на электропровод.
– Можешь прислать ее к нам?
– Я для вас недостаточно хороша?
– Слишком хороша, – сказал Скинк. – Еще немного, и я сгорю синим пламенем. – Он подсунул ей другую купюру. – Будь паинькой и пришли Шанталь.
Скарлетт вынула из трусиков купюры и направилась к занавесу рядом с баром. Скинк повернулся ко мне, продолжая улыбаться:
– Именно поэтому я стал частным детективом.
– Поздравляю тебя с тем, что ты нашел свое призвание.
– Кого-нибудь узнаешь?
Я посмотрел на женщин, шествующих между столиками, беседующих с посетителями и танцующих на сцене. Некоторые были симпатичны, и все доступны, как телевизионные каналы.
– Никого, – ответил я.
– А как насчет нее? – Скинк указал на шедшую к нам высокую брюнетку.
– Не думаю, что это она.
– Уверен?
– Я бы ее запомнил.
Еще бы! Это была женщина-мечта. Длинные ноги в красных туфлях на высоких каблуках, стройные бедра, высокая упругая грудь, бледная кожа, зеленое бикини в ниточку, голубые глаза и чуть неправильный рот, привлекавший взор и заставлявший думать о прекрасном. Она воплощала все фантазии, которые когда-либо рождались в мужской голове. Ее красота развеяла мои сомнения насчет роли, отведенной мне в этом клубе: она была той, что я никогда не получу, я был жалким неудачником, вынужденным платить, чтобы смотреть.
– Привет, мальчики, – сказала она серебристым голосом, поставив правую ногу на столик между нашими креслами.
В глаза мне бросилась татуировка в виде красной розы на лодыжке.
– Меня зовут Шанталь.
Она наклонилась вперед и выпрямилась, движение было изящно, как у балерины. Я потянулся носом к цветку на лодыжке и заметил потертость на красной туфельке. У меня появилось странное желание отполировать обувку языком. У девушки были прямые блестящие черные волосы, они источали запах полевых лилий, окруженных пчелами. Или это внушил мне голос крови?
Немногое нужно, чтобы сокрушить мой инстинкт самосохранения, так ведь?
– Вы хотели меня увидеть, мальчики? – спросила она.
– М-м-м… да, – сказал Скинк неожиданно тихо. – Да, хотели.
Она по-прежнему изящно наклонилась к нему:
– Как тебя зовут?
– Фил. Меня зовут… э-э-э… Фил.
– Совсем как маленького лесного сурка, – сказала она скорее томно, чем сладострастно. – А со щербинкой ты и выглядишь как сурок. Так чем я могу тебе помочь… м-м-м… Фил? Что тебе нравится?
– О, мне все нравится. Да, все. – Скинк потряс головой, пытаясь прийти в себя. – Но я здесь не ради себя. Я здесь ради моего друга. – Он большим пальцем указал на меня.
– О, – протянула она, – у вас мальчишник?
– Можно и так сказать, – согласился Скинк, – если учесть, что мы оба мальчики.
Не отрывая ноги от столика, Шанталь отвернулась от меня, и я увидел вытатуированный пастуший посох у нее на пояснице. Она стала медленно отклоняться назад. Наконец ее позвоночник выгнулся дугой, а руки легли на подлокотники моего кресла. На правом плече у нее была вытатуирована белая голубка.
– Привет, – серебристо сказала она, поднимая и опуская тело в такт музыке. – Меня зовут Шанталь.
В зале внезапно стало жарко, как будто разожгли кузнечный горн.
– Привет, Шанталь – сказал я, глядя на лицо, замершее в нескольких сантиметрах от меня.
– Тебе нравится пинбол? Я люблю пинбол, люблю смотреть, как скачут блестящие шарики. Точно так же, как скачут сейчас твои глаза.
– Правда?
– О да. Смотри не потеряй их. – Она издала приятный девичий смех. – А как тебя зовут, милый?
– Разве ты меня не узнаешь? – спросил я.
Пустой взгляд скользнул по мне, прежде чем на сказочных губах появилась профессиональная улыбка.
– Ну конечно, – сказала Шанталь. – Как поживаешь? Приятно видеть тебя снова. Спасибо, что вернулся.
– Раньше ты никогда меня не видела, верно?
– Нет, видела. Ты такой добрый, такой симпатичный, как я могу тебя забыть?
– Тогда как меня зовут?
– Как зовут?
Она оттолкнулась от моего кресла и медленно выпрямила стройное тело. Сняла ногу со столика, отступила, внимательно посмотрела на меня как на сумасшедшего, кинула взгляд на Скинка, потом опять посмотрела на меня.
– Боб?
Унизительная ситуация вернула меня к действительности. Я поправил брюки, встал, застегнул пиджак.
– Пошли, Фил.
– Погоди, погоди, – попросил Скинк. – Не надо срываться с места, когда самое интересное только начинается. Сделай одолжение, лапочка, назови свое имя.
– Я уже говорила, – ответила она, и тон ее потускнел.
– Но ты сообщила первую часть – Шанталь. А как дальше?
– Просто Шанталь. У нас здесь принято называться по именам. Вроде Шер.[7]
– Ну да, – сказал я. – Как Шер. А я думал, что Шанталь – твое настоящее имя.
– Конечно, – сказала она с легким смешком. – Точно так же, как настоящее имя Дезире – Дезире, а у Скарлетт – Скарлетт. И не заставляйте меня говорить про саму Лолу.
– Про Лолу, да? – сказал Скинк. – Кто она на самом деле?
Шанталь наклонилась к Скинку и заговорщически понизила голос до шепота:
– Сид.
Скинк одобрительно засмеялся.
– А в чем дело? – удивилась она. – Вы задаете столько вопросов. Вы что, копы?
– Мы похожи на копов? – спросил я.
– Он похож. – Она указала на Скинка. – А ты больше похож на психолога из средней школы.
– Мы кое-кого ищем, – сказал Скинк, – и думали, что ты – это она.
– Я – это она?
– Нет, – ответил я. – Ты – не она. Извини, что отняли у тебя время.
– А кого вы, мальчики, ищете?
– Девушку по имени Шанталь, – сказал Скинк. – Точно как у тебя.
– Шанталь, а дальше?
– Шанталь Эдер.
Она посмотрела на нас, словно мы были предвестниками беды с того света.
– Вы что, шутите?
– Почему? – насторожился Скинк. – Ты ее знаешь?
– Послушайте, – сказала она, пятясь и закрывая руками полуобнаженную грудь. – Мне нужно танцевать. Моя очередь выступать на сцене.
– Ты – это она? – спросил я.
– Ничего подобного, – мотнула она головой.
– Но ты ее знаешь.
Я сделал шаг вперед, мягко положил руку на ее запястье. Она посмотрела мне на руку, потом в лицо.
– В какую игру вы играете?
– Просто ищем дамочку, вот и все, – ответил Скинк.
– Ну, если ищете ее, то будете долго искать, – усмехнулась она. – Шанталь Эдер была моей сестрой. Но исчезла за два года до моего рождения.
Она натянуто улыбнулась, положила руку мне на грудь, оттолкнула меня, повернулась и зашагала к бару. Там она легла грудью на стойку, скрестила руки на животе, словно у нее разболелся желудок, и заговорила с барменом – явно о нас, потому что он начал поглядывать в нашу сторону. Он дал ей что-то выпить, и она быстро осушила стакан.
– Наверное, это все же не она, – сказал я.
– Но ради такой можно было сделать татуировку. Нужно отдать ей должное.
– Да, но имя не ее.
– На самом деле ее зовут Моника. Моника Эдер. Не горюй, приятель, игра стоила свеч – ведь ее псевдоним совпадает с именем на твоей груди.
– Ну да. Хотя немного странно, что для псевдонима она выбрала имя пропавшей сестры.
– Она стриптизерша, это многое объясняет. Я знал одну девицу в Тьюсоне…
– Не сомневаюсь, – сказал я, – но сейчас мне не хочется слушать о твоих похождениях. Я еду домой.
– А я немного здесь побуду.
– За мой счет?
– Я провожу расследование, приятель.
– Твой энтузиазм согревает мне сердце.
– Предприму еще одну попытку на татуировочном фронте. Поскольку эта не удалась.
– Другой стриптиз-бар?
– Не-е-е, зайду с другого фланга. У меня есть парень, который…
Скинк остановился на полуслове, что было ему совсем не свойственно. Я проследил за его взглядом, желая понять, какой предмет прервал ход его мысли. К нам со странной улыбкой на лице возвращалась Моника Эдер. Подойдя ко мне, она положила ладонь на мою руку.
– Ты так и не сказал, как тебя зовут.
– Виктор, – ответил я.
– Ты уезжаешь, Виктор? Так рано?
– Мне нужно домой. Завтра у меня большой день. Трудный день.
– Я выступаю на сцене следующей, но после этого могу освободиться пораньше. У меня есть отгулы. Ты голоден?
