Джей Эм - Ад Лабрисфорта
Среди обитателей Лабрисфорта ходила история о том, как однажды Визер устроил на острове «охоту». Точнее, устроил не он один, участие в охоте приняли и другие боссы. Но идея пришла в голову именно Садисту. Одному из заключённых по имени Миллер надзиратели «дали шанс». Вывели не через боковую дверь, которая выходила в прогулочный двор, а через центральную, выпустили за ограду из колючей проволоки. И сказали, что дальше он может делать всё, что посчитает нужным. Спасаться, бежать с острова любым способом, какой ему придёт в голову.
Через час Визер и все, кто захотели пойти с ним (или не все – если желающих нашлось слишком много, ведь кто-то должен был остаться охранять тюрьму) вышли на охоту. Некоторые считали, толку от затеи не будет, потому что у Миллера, скорее всего, поехала крыша от внезапно свалившейся свободы, и он прыгнул в море с какого-нибудь обрыва, в надежде доплыть до берега. И уже час как кормит рыб. Но Визер желал провести время с интересом, он сам предложил кандидатуру Миллера на роль «дичи» – и не просчитался. Этот парень был не из тех, кто легко теряет голову.
На скале, где спрятаться практически негде, он умудрился скрываться от преследователей почти целый день. Но, в конечном счёте, остров оказался для него такой же ловушкой, как и тюрьма – именно потому, что был островом. Охранников вертолётного ангара предупредили об охоте. Приближаться к месту стоянки резервного вертолёта для Миллера было бы верным самоубийством – не хуже попытки спастись вплавь.
– Думаю, Миллер с самого начала не рассчитывал ни на что, кроме как продать свою жизнь подороже, – предположил Ральф Фортадо, когда они с Уэсли разговаривали об этой истории.
– И что, оправдались его расчёты?
– Зависит от того, что значило «подороже» в его представлении. Если он хотел перебить нескольких «охотников» – то не оправдались. Прикончил-то он всего одного босса. Правда, когда у преследователей автоматы, а у тебя только собственные руки да камни – это тоже немало. Но бессмысленно…
– Знаешь, Флэш, – добавил, помолчав, Фортадо, – думаю, окажись я на месте этого Миллера, вообще никуда бы не побежал. Не доставил бы им такого счастья. Просто сел бы напротив ограды, и стал ждать, когда они выйдут. А ты?..
– Не знаю, – честно признался Уэсли.
Бывало, арестанты развлечения ради начинали придумывать про надзирателей всякие небылицы. Гадали, например, откуда у Садиста взялись его садистские наклонности. Любимой версией была классическая история про трудное детство.
– Видно, его папаша пил по-чёрному, и лупил сынулю почём зря, – заявлял кто-нибудь из заключённых.
– Или это был не папаша, а отчим, – поддакивал другой. – И он его не только лупил, но ещё и трахал. А что – бывает…
– Не гоните, – возражал третий. – Чего там с ним было в детстве – это тут ни при чём. Просто его бросила баба. Все его бабы бросают его после первого же раза. Потому что он с ними не может ни хрена.
– Точно!..
Дальше обычно следовал взрыв хохота и очередные предположения.
Про других лабрисфортских боссов тоже сочиняли. Только насчёт Стэнли Голда Уэсли не слышал ничего и никогда. И Ральф о нём ничего не знал.
Иногда Флэш думал, что болтовня обитателей Лабрисфорта далеко не беспочвенна. Если человек идёт работать охранником в тюрьму, тем более – в такую тюрьму, у этого должны быть какие-то причины. Более значительные и более личные, чем необходимость зарабатывать себе на жизнь. Ведь какую-то альтернативу найти всегда можно… если, конечно, ты этого хочешь.
В том-то всё и дело. Флэш был уверен, что большинство лабрисфортских охранников – да, наверное, и других работников тоже – личности в своём роде столь же «незаурядные» как и те, кого они охраняют.
Визер с его «охотой» и прочими нестандартными «идеями», Рокки с его кулаками, один из старших надзирателей по имени Роулкрафт – это всего лишь несколько примеров из множества. У Роулкрафта была привычка время от времени заглядывать в камеру слева от «жилища» Уэсли – ту, в которой сидел Мисси. И без всяких предосторожностей вроде направленного в спину автомата уводить Подружку на первый этаж.
Ещё в один из этих десяти дней Уэсли имел счастье познакомиться с важной лабрисфортской традицией – «зубодробиловкой».
Однажды, выпустив заключённых на прогулку, надзиратели не остались, как обычно, внутри здания тюрьмы сторожить единственный выход, а последовали за ними во двор.
Выстроив своих «подопечных» в шеренгу, они встали за их спинами, держа автоматы наготове. А через минуту во двор явился царь и бог Лабрисфорта – собственной персоной Фрэнк Бонс.
– Ну что, хреновы недоумки! – заорал он. – Соскучились по папочке?
Со стороны это могло бы выглядеть комично: каждый второй из «хреновых недоумков» мог бы одной левой пришибить жирного коротышку Бонса. Но заключённые прекрасно знали, что находятся под двойным прицелом – надзирателей и снайперов. Знали они также и то, что последует за короткой речью начальника, и смешно им не было. Да и у стороннего наблюдателя – если бы он мог здесь присутствовать – желание смеяться отпало бы, если бы он присмотрелся к Бонсу внимательнее, и разглядел злобный огонь, горящий в его заплывших глазках.
Долгих речей начальник разводить не стал, сразу перешёл к делу. Он двигался вдоль шеренги, задерживаясь возле каждого арестанта совсем ненадолго, но за это время успевал хорошо поработать. Целью его ботинок становился чей-нибудь пах или колено, кулаков – солнечное сплетение или печень. И, в отличие от надзирателей, которые к одним заключённым относились более благосклонно, чем к другим, Бонс ни для кого не делал исключений.
Когда настала очередь Уэсли, начальник Лабрисфорта никак не выделил его среди остальных. Но вряд ли он забыл, как долго в прошлый раз не мог добиться нужного результата. Поэтому теперь сразу нанёс два резких и сильных удара по лицу – как тогда. Уэсли и на этот раз стерпел боль так, как будто вовсе её не почувствовал. Выходить из себя, добиваясь его «капитуляции», при посторонних Бонс не стал. Может быть, опасался, что наступит эта капитуляция слишком нескоро. Поэтому перешёл от Уэсли к следующему и продолжил своё занятие.
Про Фрэнка Бонса между собой заключённые рассказывали, что дома он живёт «под каблуком» у своей жены. Она отбирает у него все деньги и, бывает, даже поколачивает. Поэтому он и строит из себя «тюремного властелина» – надо же хоть где-то навёрстывать упущенное.
* * *Всё это время было для Флэша временем постоянной борьбы. Не только с холодом, голодом и болью. Он вступил в схватку с силой, настоящего имени которой не знал – но про себя он называл её именем этого места, именем Лабрисфорта. И тюрьма была лишь одним из её воплощений.
Ещё трижды он оказывался на дне пропасти, в которую впервые упал, услышав выстрелы на заднем дворе тюрьмы. Инстинктивно Уэсли каждый раз сопротивлялся «падению» – слишком сильны были страх и отвращение, сопровождающие его. Но был уверен: через всё это нужно пройти, потому что там, в другой, нереальной реальности, можно найти ответ на главный вопрос.
Полоса препятствий
Тридцатого августа, на восемнадцатый день пребывания в тюрьме, Уэсли угодил в карцер. И ещё он разрушил Храм – но это уже было не в тюрьме.
Началось всё со ссоры с Филдингтоном, которая случилась на прогулке.
С утра Реджинальд Питер как раз вколол себе очередную дозу. На ногах он держался, но не соображал совершенно. Мотаясь по двору, время от времени останавливался возле кого-нибудь, и начинал нести свою обычную околесицу.
К Уэсли Филдингтон подошёл в полной уверенности, что на прошлой прогулке видел у него в руках косяк и, раз такое дело, значит, у него есть и теперь. Может, Питер выдумал это, может, с кем-то перепутал Уэсли – тот был не единственным темнокожим среди заключённых.
Поначалу Флэш терпеливо старался втолковать Филдингтону, что не имеет денег даже на обыкновенную сигарету, не то что на косяк. Но Филдингтона эти доводы не убедили. Отвязаться от него по-хорошему не получилось. Когда Питер окончательно достал Уэсли своим трёпом, Флэш послал его по известному адресу и отошёл в сторону. Он знал, что с обдолбанными так вести себя не слишком разумно, но у него просто не хватило терпения.
Довольно долгое время потребовалось, чтобы смысл сказанного дошёл до Питера. Когда же это свершилось, он с криком: «Ах ты, погань!» – бросился на Уэсли. Он явно рассчитывал с разбега ударить Флэша, но Уэсли, левой рукой отбив занесённый для удара кулак, правой двинул Питера в челюсть. Филдингтон рухнул на землю, как пустой мешок.
Тут же из-за железной двери повыскакивали надзиратели. Медлить они не стали – Флэш не был любителем драк со смертельным исходом, как Джо и Берни Оллз, занимательного зрелища не предвиделось.
