Дэвид Моррелл - Пятая профессия
И снова его охватила тревога. Повернувшись налево, он принялся рассматривать верхнюю площадку величественной лестницы. Еще дальше влево простирался, по крайней мере ярдов на сто, пустынный коридор. Повернувшись направо, Савидж увидел еще один коридор, который доходил до ниши, забитой старинными креслами-качалками.
Савидж осторожно подошел к нише и увидел, что там коридор не кончается, а круто поворачивает к главному входу в отель, затем снова делает крутой поворот и продолжается ярдов на сто вдоль всего здания. Эта часть коридора казалась еще более пустынной и заброшенной, и не только потому, что в нем как бы сконцентрировались таинственные образы прошлого, но из-за тревожного ощущения, что ты внезапно попал в другое время, в какой-то неведомый мир. Ирреальный.
По спине у Савиджа забегали мурашки.
Глава 10
Двумя часами позже Савидж улегся на продавленный матрац и принялся читать буклет, найденный на ночном столике.
История возникновения «Мэдфорд-Гэпского Горного Приюта», оказывается, весьма любопытна, что отчасти объясняет испытываемое здесь ощущение нереальности. В 1870 году некая меннонитская[6] чета, владевшая неподалеку фермой, взобралась на гору Мэдфорд и с изумлением обнаружила, что ее вершина представляет собой ровную площадку, в центре которой находится озерцо, питаемое вешними водами. Местечко, казалось, создано самим Богом.
На том месте, где нынче находится вестибюль отеля, они выстроили хижину, куда стали приглашать своих единоверцев для совместных молитв. Со временем хижина уже не вмещала всех желающих участвовать в совместных молитвах и хижину пришлось расширить, а когда о приюте прослышали аутсайдеры, то коммуна решила пристроить дополнительные помещения к основному зданию, чтобы пришедшие издалека странники могли здесь отдохнуть и укрепиться в меннонитской вере.
В 1910-м пожар уничтожил первоначальные постройки. К тому времени чета, обнаружившая это божественное место, отошла в мир иной. Сыновья и дочери почивших, продолжившие дело родителей, приступили к постройке нового приюта. Но они были простыми фермерами и понимали, что без помощи специалистов им не обойтись, а поэтому наняли менеджера и пригласили архитектора из Нью-Йорка, который оставил свою профессию, не выдержав жизни в большом городе. Архитектор принял меннонитскую веру и посвятил свою жизнь «Горному Приюту».
Но интуиция горожанина из Нового Вавилона подсказала ему, что приют должен быть не похож ни на что, уже известное людям, он должен быть единственным в своем роде. И все для того, чтобы необращенные прониклись духом меннонитской веры и, отринув угар и отчаяние мирской жизни, отправились в Пенсильванию — насладиться величественной красотой дикой природы и творением самого Господа — озером.
Каждая пристройка отличалась присущим только ей стилем. По мере того как росла популярность приюта, появлялись все новые и новые пристройки, так что в конце концов здание достигло двухсот пятидесяти ярдов в длину. Сюда приезжали люди даже из Сан-Франциско и других отдаленных мест и каждый раз заказывали одни и те же номера. Лишь в 1962 году владельцы отеля с неохотой согласились установить телефон в каждой комнате. Но так как в отеле по-прежнему строго соблюдались правила, предписываемые меннонитской верой, радио и телевидение были запрещены. Танцы и карты, как, разумеется, алкоголь и табак, тоже. Не существует лучшего времяпрепровождения, чем внимать слову Божьему в этом благословенном месте.
Глава 11
Последнее ограничение, судя по всему, было милостиво отменено по случаю приезда таинственных гостей, потому что на следующее утро, когда Савидж проводил Камити на первый этаж отеля, в огромном зале его уже ждали трое мужчин, причем двое из них курили.
Потолок подпирали массивные деревянные колонны. Три из четырех стен были украшены окнами, из которых открывался вид на портики или озеро и крутые лесистые склоны. Зал был пронизан солнечным светом. Пылающий в нем камин разгонял утреннюю прохладу. В дальнем конце зала стоял рояль, а вдоль стен — множество кресел-качалок. Однако внимание Савиджа прежде всего привлек огромнейший стол в центре зала и трое мужчин возле него. Камити направился к столу.
Как и японцу, тем троим было основательно за пятьдесят. На всех были дорогие костюмы, а зоркий, проницательный взгляд на их лицах позволял принять их за бизнесменов или дипломатов. Один из троицы был американец, второй — испанец, а третий — итальянец. Они либо не знали японских обычаев, либо игнорировали их, но так или иначе они приветствовали Камити не поклоном, а рукопожатием, после чего все четверо уселись за стол, по двое с каждой стороны. Притворные улыбки исчезли. Начался деловой разговор.
Савидж остался у входа в зал; он находился слишком далеко, чтобы слышать, о чем шел разговор за столом. Оглядывая стены зала, он обнаружил справа итальянского, а слева — испанского телохранителя — оба стояли спиной к своим принципалам, сосредоточенно следя за тем, что происходит за окнами зала снаружи. У противоположной стены, в дальнем конце зала, телохранитель американца обозревал часть территории, где находилось озеро.
Профессионалы, подумал Савидж.
Савидж тоже повернулся спиной к залу и стал наблюдать за пустынным вестибюлем отеля. Как он понял, трое собеседников Камити имели более солидную охрану, не ограничивающуюся присутствующей сейчас в зале. Кое-кто, видимо, патрулировал прилегающую к отелю территорию, другие отдыхали, как, например, Акира, дежуривший у двери Камити с двух часов ночи и до рассвета, когда его сменил Савидж.
Совещание началось в восемь тридцать. Время от времени спокойная беседа прерывалась каким-нибудь взволнованным возгласом, потом возвращалась в прежнее русло, чтобы снова взорваться решительным протестом, за которым неизменно воцарялось всеобщее согласие. К одиннадцати тридцати беседа достигла пика интенсивности и завершилась.
Камити поднялся из-за стола и направился к выходу, за ним последовали остальные в сопровождении своих телохранителей. У всех был такой обескураженный и недовольный вид, что Савидж не сомневался: сейчас принципал объявит ему о предстоящем отъезде. Поэтому он был весьма удивлен, когда тот вдруг сообщил:
— Теперь я пойду к себе в номер и переоденусь. В полдень мы с коллегами поиграем в теннис.
К тому времени Акира отдохнул и сопровождал Камити на корт, где он играл в паре с испанцем против американца и итальянца. Небо очистилось, воздух опять нагрелся до шестидесяти градусов. Вошедшие в азарт игроки вскоре вспотели и то и дело вытирались полотенцами.
Савидж тем временем тоже решил пробежаться, чтобы размять мышцы, а заодно выяснить, приняты ли какие-либо дополнительные охранные меры.
Добежав до тропы, пролегавшей среди голых деревьев и мимо валунов и уходящей вверх по склону к озеру, Савидж увидел почти на самом обрыве человека с ружьем и «уоки-токи».[7] Охранник, заметив Савиджа, никак не реагировал на его появление, видимо, зная, что он — один из телохранителей, и вновь уставился на дорогу, ведущую из долины вверх на гору.
Савидж продолжал подниматься вверх по извилистой тропе, добрался до островков снега и льда среди деревьев и остановился на самом краю обрыва, завороженный представшим его взору зрелищем мирных пастбищ и лугов в окружении гор. Деревянные ступени вели вниз, к уступу в скале, где был установлен щит с настораживающей надписью, гласившей: «Только для тренированных скалолазов».
На обратном пути к отелю Савидж засек еще одного стрелка с ружьем и «уоки-токи»: он укрывался среди сосен на гребне холма. Человек оглядел Савиджа и, кивнув ему, продолжал наблюдение за своим участком.
К тому времени, когда Савидж добежал до отеля, теннисный поединок завершился. Камити с испанцем победили, и японец, довольный, отправился в номер, где принял ванну и съел доставленный ему туда ленч. Савидж стоял на часах в коридоре, а Акира прислуживал хозяину за трапезой. В два часа совещание возобновилось, а в пять завершилось. И снова принципалы, судя по всему, были неудовлетворены его ходом, особенно американец; его лицо так и пылало от гнева.
Вся компания отправилась в просторную столовую на втором этаже, облюбовав один из множества пустующих столов. Здесь они не только курили, но, нарушив еще одно правило отеля, распивали коктейли. Прежней угрюмости как не бывало, она сменилась неожиданной веселостью; беседа то и дело прерывалась взрывами смеха. После обеда и выпивки они в сопровождении охраны прошлись по территории, обмениваясь шутками. В восемь часов все разошлись по комнатам.
Савидж пребывал на посту до полуночи, после чего его сменил Акира. В восемь тридцать утра началась очередная деловая встреча, такая же напряженная, как и накануне, словно вечернего дружелюбия вовсе и не бывало.
