Джозеф Файндер - Инстинкт хищника
– Не пытайся его подловить на этом, – сказал я, впиваясь зубами в чизбургер. – У тебя есть резюме?
– Я попробую что-нибудь набросать.
– Знаешь, что? Пришли мне его по электронной почте, я посмотрю чтобы все было грамотно оформлено, по всем правилам.
– Это было бы классно.
– Не вопрос. А теперь должен предупредить тебя, что интервью со Сканлоном – непростая штука. Скорее всего, тебе зададут стандартные вопросы, что-нибудь вроде: «Опишите ваши недостатки», или «Приведите пример того, как вы взяли на себя инициативу и решили проблему». Что-то типа этого. Или об опыте работы в команде.
– Похоже, с этим я смогу справиться, – сказал он.
– Только не опаздывай. Лучше приехать заранее.
– Ты забыл, что я из армии? Для нас главное – пунктуальность.
– И ты не собираешься прийти на интервью в таком виде, правда?
– Как ты думаешь, сколько проверок форменной одежды мне пришлось пройти за свою жизнь? – ответил он. – Не волнуйся. Нет на свете конторы более строгой, чем армия США. Расскажи мне лучше поподробнее про вашу систему доступа в здание.
– При входе нужно махнуть этой карточкой перед одной из коробочек, и ты можешь войти. Это все, что мне известно.
Он задал мне еще ряд вопросов, и я рассказал ему то немногое, что знал сам.
– А твоя жена не сердится, что тебя до сих пор нет дома? – спросил он.
– Я хозяин в доме, – гордо ответил я. – Вообще-то сегодня она была очень даже рада избавиться от меня.
– Вы все еще боретесь с тем парнем, Тревором, за повышение?
– Да, – я рассказал Курту про интервью с Горди, – хотя я уверен, что он не назначит меня. Это понятно. Он просто создает видимость конкуренции.
– Почему ты так считаешь?
– Он говорит, что у меня нет инстинкта хищника. А Тревор у нас супергерой. У него всегда хорошие продажи, а в этом году они особенно хороши. Он просто лучший менеджер по продажам, черт его возьми. А еще есть Брет Глейсон. Он, конечно, туповат, но в нем определенно есть животная агрессия, которая так нравится Горди. Горди говорит, что это будет кто-то из нас троих, но я бы побился об заклад, что это будет Тревор. В понедельник он готовит большую презентацию перед акулами бизнеса из инвестиционного фонда Fidelity Investment, и если наши мониторы хорошо себя покажут, – а они покажут, не сомневайся, – Fidelity будет у него в руках. Это огромные деньги. И значит, он выиграет. А я могу идти к черту.
– Послушай, я не очень-то знаком с тем, как делаются дела в вашем бизнесе, но поверь, мне тоже доводилось бывать в ситуациях, которые казались безвыходными. И единственное, что я знаю наверняка – война непредсказуема. Изменчива. Сложна. Положение дел меняется постоянно. Есть даже такое выражение: «туман войны». Планы и возможности врага невозможно знать наверняка.
– А как это связано с получением новой должности?
– Я имею в виду, что единственный способ наверняка проиграть – это не бороться. Нужно ввязываться в любую битву, где есть хоть какие-нибудь шансы на победу, – он сделал большой глоток ледяной воды, – понимаешь, о чем я?
13
В шесть утра я тихонько, еще до звонка будильника, выполз из кровати. Сказывалась многолетняя привычка – мое тело уже привыкло просыпаться в это время. Я слышал дыхание Кейт, тяжелое после выпитого вчера спиртного. Я спустился вниз сделать себе кофе. Одна только мысль о том, что Крейга я увижу раньше, чем чашку кофе, приводила меня в ужас. Оставалось надеяться, что он не был жаворонком. Потом я вспомнил, что наши шесть утра – это три часа ночи в Калифорнии, и по всей вероятности, Крейг сладко спит в постели, особенно после обильного возлияния.
Кухня и гостиная хранили явные следы вчерашнего праздника, кругом громоздились тарелки, салатницы и столовые приборы. Кейт и Сьюзи с детства привыкли, что за ними приберет прислуга, а у Сьюзи и сейчас была домработница, которая готовила и мыла посуду после еды. Ну а Кейт… скажем, Кейт жила так., как умела. Не то чтобы у меня было право жаловаться, потому что я вырос иначе – это просто отговорка. Я просто ненавижу мыть посуду, да и сам по натуре неряха. Вот вам, кстати, и еще одна отговорка.
Среди нагромождения винных бокалов, фужеров для мартини и ликерных рюмок я не сразу смог найти кофеварку. Когда поиски наконец увенчались успехом, я включил ее, случайно просыпав немного молотого кофе на столешницу, покрытую зеленым жаропрочным пластиком. Бетон, размечтались… – Нет уж, только через мой труп.
Неожиданно я услышал какой-то звук и обернулся. За кухонным столом, почти незаметный за грудой кастрюль и сковородок, сидел маленький Итон. Он выглядел хрупким и беззащитным восьмилетним мальчиком, каким он, собственно, и был, а совсем не странным вундеркиндом, которым обычно казался. Он ел кукурузные хлопья из огромной супницы, которую скорее всего отыскал где-то среди посуды в шкафу. Вместо ложки он использовал серебряный половник.
– С добрым утром, Итон, – сказал я негромко, чтобы не разбудить любителей веселой жизни, спящих наверху.
Итон ничего не ответил.
– Ау, привет, приятель, – сказал я чуть громче.
– Прости, дядя Джейсон, – ответил Итон, – я не совсем жаворонок.
– Ну, в общем, я тоже.
Я подошел к нему, чтобы потрепать его волосы, но остановился, вспомнив, как я сам не любил в детстве, когда кто-то прикасался к моей голове. И до сих пор, кстати, не люблю. Я похлопал мальчика по спине и расчистил себе немного свободного места, отодвинув английские фарфоровые тарелки, покрытые скользким застывшим жиром от пережаренного мяса.
– Ты не против, если я тоже поем хлопьев? – спросил я.
Итон пожал плечами:
– Мне без разницы. Они же твои.
Наверняка Кейт купила их специально для Итона, когда ходила за покупками. Лучшее, что достается на завтрак ее мужу – это хлопья с клетчаткой и еще какая-то полезная растительная гадость. Надо будет высказать ей свои упреки. Я достал обычную чашку для хлопьев из кухонного шкафчика и щедро насыпал себе разноцветных колечек, залив все это роскошество цельным молоком из пакета Итона. Я втайне понадеялся, что еще немного такого молока останется и после того, как гости уедут.
– Мама сказала, – заявил Итон, – что ты вчера ушел, чтобы не общаться с папой.
Я фальшиво рассмеялся:
– У меня были срочные дела по работе.
Он кивнул так, словно видел меня насквозь, и запихнул огромную ложку хлопьев в свой маленький рот. Половник с трудом в него поместился.
– Папа может быть ужасным занудой, – сказал он, – если бы я мог водить машину, я бы тоже проводил дома как можно меньше времени.
Рики Фестино перехватил меня по пути в офис.
– Они уже здесь, – сказал он.
– Кто?
– Стервятники. Мусорщики. Мистер Вольф из «Криминального чтива».
– Рики, еще слишком рано, я с трудом соображаю. О ком ты говоришь?
Я включил свет в офисе.
Фестино схватил меня за плечо.
– Команда экспертов по слияниям и поглощениям, идиот. Консультанты с бензопилой. Когда я пришел, они уже были здесь. Шесть парней: четверо из McKinsey, двое из Токио. Они вооружены блокнотами, калькуляторами, карманными компьютерами и чертовыми цифровыми камерами. Они только что вернулись из штаб-квартиры Royal Meister в Техасе, и поверь мне, за ними тянется кровавый след из Далласа. Я услышал об этом от приятеля, который работает там, – он позвонил мне вчера вечером, чтобы предупредить.
– Притормози, – сказал я, – они здесь скорее всего просто для того, чтобы понять, как заставить две структуры работать вместе.
– Малыш, ты все еще живешь в стране чудес.
Я заметил, что он уже начал потеть – застегнутая на все пуговицы голубая рубашка успела потемнеть под мышками.
– Они ищут возможности сокращения штата, дурачок. Определяют направления, которые не приносят бизнесу достаточного дохода. То есть меня. Даже моя жена говорит, что я не приношу достаточно дохода.
– Рики…
– Они определят, кто остается, а кому паковать вещички. Это что-то вроде офисного варианта реалити-шоу «Остаться в живых», с той лишь разницей, что те, кого выкинули, не становятся телезвездами, – он вытащил из кармана маленький флакончик очистителя для рук и начал нервно теребить его.
– Как давно они здесь? – спросил я.
– Не знаю – может быть, с неделю. Мой приятель из Далласа сказал, что они долго изучали результаты аттестации персонала. Лучшим двадцати процентам сотрудников было предложено остаться на прежнем рабочем месте. Все остальные – сухостой, который пора вырубать.
– Я сделаю все, что смогу, чтобы защитить тебя, – сказал я, закрывая дверь офиса.
– Если к этому времени у тебя все еще будет работа, – заметил он.
– А почему у меня не должно быть работы? – спросил я.
