Джереми Лэйн - Когти
— Вставай, свинья! — приказал Джон. — Идем отсюда. Джон бросил револьвер Дэвису, который уже настолько пришел в себя, чтобы поймать оружие.
— Быстрее! — поторопил Джон.
Способность соображать восстановилась у Флетчера не сразу. Голова у него трещала, как после крепкой попойки.
Он положил револьвер в карман и не обращал больше внимания на своего разъяренного противника; вместо этого он рассматривал следы на траве. Они не были оставлены ни толстой подошвой, ни каучуковой, это также не были шиповки, это были спортивные тапочки для баскетбола с металлическими нашлепками. На лесной тропинке явно отпечатались подошвы Джона. Какое открытие!
Мог ли Джон оглушить человека? Теперь Флетчер знал, что может! Он убил своего собственного отца? Конечно да, он способен на это, говорили, что у него плохой характер и неприязнь к отцу, вот почему он и пристрастился к боксу. Могут ли эти металлические нашлепки оставить раны на лице человека? Да, могут, и это произошло. Джон убил своего отца, а потом, ослепленный яростью, жестоко бил ногами по его лицу, после чего незаметно прошел на стоянку автомобилей. Он сумел убежать далеко от места убийства и от этих кустов. Интересно, как Джон теперь посмотрит в глаза лучшему частному детективу Нью-Йорка и как он все объяснит?
Дэвис посмотрел на стоянку автомобилей, и тут; его мысли пришли в полное расстройство. Он не мог ответить на один очень важный вопрос: какого черта Джону понадобилось бы царапать на такой высоте стену и раму окна подковами своих туфель?
Разве что он подпрыгнул возле окна? Да, но на что же опирались его ноги?
Флетчер отправился еще раз осмотреть царапины. Сверху окна не было никаких следов.
Хорошо, допустим, что Джон спустился с крыши. Возможно, он спускался с края крыши и повис на руках, чтобы сократить расстояние до земли. А возможно, он опирался на раму. Но совершенно невозможно представить, чтобы его туфли оставили такие глубокие следы на оконной раме. И, наконец, кто станет для такого дела надевать ботинки для баскетбола? Впрочем, такие ботинки могут надеть, чтобы не скользить по крыше. Ну и, конечно, ими можно изувечить человеку лицо...
Примерно за час до назначенных похорон Джейса Коннерли у Тома Лонга в его страховом агентстве появился посетитель.
Стентон Коннерли, с редкими всклокоченными седыми волосами на розовом черепе, в своем мятом костюме вошел в частную контору Лонга.
— Я приношу вам, мистер Коннерли, самые глубокие соболезнования, — сказал тот. — Для нас всех это огромная потеря. Ведь Джейс был моим другом.
— Да, — сказал Стентон, — это верно. Телерь большее бремя забот падет на меня, ведь от его сына я не смогу ждать никакой помощи, Поэтому я и пришел к вам. Речь идет о делах, мистер Лонг, которые не могут ждать. Сейчас я должен привести в порядок дела, пока Джон окончательно все не растратит.
— Да, конечно, мистер Коннерли. И о чем же идет речь?
Том Лонг ждал, строя предположения. Старший брат покойного не заметил предложенного стула и продолжал молча стоять, опираясь на конторку.
— Вы работали на моего брата, это правда? — наконец спросил Стентон.
— Да, от случая к случаю, до того, как занялся страхованием.
— Да, мне это известно. Но я также знаю, что вы уволились, завладев деньгами, которые вам не принадлежали, — продолжал Стентон.
Лицо Лонга вспыхнуло, он открыл рот, чтобы заговорить, но его собеседник продолжал:
— Но вы не вор. Вы взяли немного, чтобы разжиться, и эту сумму вы потом возместили с комиссионными, как это у вас называется... после своей спекуляции. А теперь о том, что привело меня сюда. Я хочу управлять и владеть сетью ресторанов моего брата! Вы молоды и хорошо разбираетесь в торговых сделках, поэтому вы как раз тот человек, который мне нужен. Обещаю вам, что у вас больше не будет соблазна совершить воровство, я собираюсь вам хорошо платить. Ваш оклад и комиссионные, о которых мы договоримся, будут достаточно высокими. Я забуду о вашем неблаговидном поступке. Ну, что вы мне на это скажете? Хотите работать на меня? Мне безразлично, что вы сделаете со своей страховой конторой, только бы она не отвлекала вас от работы с ресторанами.
Рот Тома Лонга был раскрыт, но он не издавал ни звука. Никогда еще он не слышал ничего подобного.
— И каков будет ваш ответ? — настойчиво спросил Стентон.
— Это грандиозное предложение и вы очень любезны, что сделали его мне.
— Вы его принимаете?
— Вы не могли бы дать мне время, чтобы подумать, мистер Коннерли? — спросил потрясенный страховой агент.
— Нет, я не могу ждать, я хочу, чтобы вы его приняли. Приходите ко мне после похорон. И еще я хочу спросить у вас одну вещь. Вы не знаете, кто сейчас самый лучший музыкальный издатель? Уже много лет, как я не могу опубликовать ни одного своего музыкального произведения. Меня не интересуют другие композиторы. К кому я смогу обратиться?
Глаза Тома Лонга широко открылись, так же, как и рот; казалось, что он задыхался. Он подтолкнул к себе крутящийся стул и схватился за него.
— Конечно, мистер Коннерли, я знаю одного, с кем вы можете договориться. Я вас познакомлю с ним после похорон. А сейчас у меня неотложная срочная встреча, извините меня.
Стентон Коннерли кивнул ему в знак согласия и, повернувшись, вышел с видом человека, заключившего выгодную сделку.
За полчаса до порохон Стентон Коннерли вошел в контору Эвана Табора.
— А я думал о вас, — сказал Табор. — Я хотел идти на похороны. Как грустно все это.
— Да, спасибо за сочувствие. Поедемте вместе. Я хотел бы поговорить с вами о деле.
— Какое у вас ко мне дело? — спросил Табор, нахмурившись и морща лоб.
— Мы могли бы поговорить в машине по дороге, — сказал Стентон.
Он удобно уселся рядом с Табором на переднем сиденье и сказал ему очень серьезно:
— Я хочу говорить с вами как владелец консервной фабрики...
— На каком основании? — воскликнул пораженный Табор. — Я же ее директор!
— Да, конечно, — сказал Стентон. — У вас большая часть акций, но вы проиграли их Джейсу. Вы проиграли, и на вас наложены определенные обязательства по отношению к нему...
— Кто вам об этом сказал? — хрипло воскликнул Табор.
— Этим утром я беседовал с шерифом, — продолжал Стентон. — Он присутствовал за игорным столом, когда вы проиграли свою фабрику моему брату. Имеется ваша расписка. Но я хочу, чтобы вы продолжали работать на фабрике в должности ее управляющего, чтобы вы продолжали делать деньги, и желаю, чтобы вы работали на меня. Я буду платить вам высокое жалование.
— Черт возьми! — загремел Табор. — Эта свинья Хаскелл не мог попридержать язык! Но вы можете мне это го не говорить! Я президент «Табор-компани», и эта игра с вашим братом была чисто дружеской. Ни больше ни меньше! Или... у вас наверно плохо с головой? Послушайте, вы может...
— Не надо меня запутывать, мистер Табор, — перебил его старик. — Я не игрок, я — композитор. И ничего не смыслю в торговых сделках. Вы передали все гарантии, все права и весь капитал вашей фирмы моему брату, но он погиб. И будьте любезны не кричать, у меня очень тонкий слух. Выбирайте: или вы передаете управление фабрикой мне, как ее владельцу, или я передаю дело в суд, где имеются хорошие юристы и адвокаты, и вам все равно придется отказаться от нее, уж я об этом позабочусь.
У Табора потемнело в глазах, он задыхался.
— Добавлю еще вот что, — сказал Стентон, — шериф Хаскелл был в очень трудном положении, когда я его спросил, кто убил моего брата. Со своей стороны я, понятно, не могу спрашивать об этом всех подряд, ибо я не хочу нажить себе врагов среди тех, кто невиновен. Но вас я могу спросить совершенно серьезно: кто же все-таки убил Джейса?
— Я не знаю, — пробормотал Табор.
— Ах так! — воскликнул Стентон. — Вот и место, где должны состояться похороны. Я вижу, машин немного, похороны очень скромные, так как их не афишировали. Подождите, не спешите. Перед тем как мы пойдем, не могли бы вы мне сказать, где я могу опубликовать свою музыку? Я хотел бы иметь лучшего издателя, но не могу вспомнить их имена, они мне были известны еще в ранней молодости. Я хочу опубликовать несколько струнных квинтетов. Вы, не будете так любезны назвать мне имя и адрес лучшего музыкального издателя?
Эван Табор резко затормозил на маленькой стоянке и стремительно пошел на кладбище, не слушая своего пассажира.
Джордж Кивер остановил пикап, принадлежащий «Голубому Джеку», возле виллы Коннерли.
Из двери вышла миссис Свенсон, экономка Коннерли, одетая в черное.
— Возможно вам понадобится моя машина, — сказал Кивер. — Разрешите, я поговорю с мистером Стентоном.
— Его нет, он недавно ушел, — сказала она, содрогаясь от слез. — Но здесь Джон.
Появился Джон и встал у двери сзади женщины.
— Что вы хотите? — спросил он грубо.
— Я приехал предложить вам свою машину для поездки на похороны, — ответил Кивер, возмущенный тоном молодого человека. — Я еду сейчас, хотите я вас подвезу?
