Пётр Кожевников - Год людоеда. Игры олигархов
Пожалуй, она и позже была способна на бескорыстное, самоотверженное чувство. Она ведь так много и увлеченно мечтала о настоящей, прочной семье с одной из тех девушек, которые особенно теребили ее фантазию. Она даже мечтала забеременеть от одной евреечки, но та так никогда и не узнает не только безумного желания Ангелины, но даже ее божественного имени. Так распорядилась судьба!
А сколько лет своей жизни она провела в банях, где, борясь с подкатившим обмороком, поглощала глазами фигуры девчонок, ничего, наверное, не подозревающих о бесстыдном соглядатайстве! Превозмогая озноб, она слизывала нежнейшим языком с их распаренных тел каждую каплю, в своей воспаленной фантазии гладила драгоценные вишенки их чувствительных сосков, касалась обезумевшими пальцами волшебного пушистого треугольника. Она хотела их всех! Она имела их всех!
Сколько веков она пролежала на пляже, когда ее глаза пылали откровенным безумием, губы блуждали в затопившем разум желании, а руки не подчинялись разуму и готовы были опасно подвести Ангелину, набросившись на одну из оплавившихся на солнце особ женского пола!
Сколько тысячелетий она провела в засаде в собственной постели, выжидая удачного момента, чтобы хотя бы прикоснуться к столь желанному ей телу любимой, которой могла стать встреченная в толпе, увиденная из окна, в транспорте, на работе, да где угодно, потому что Шмель уже целую вечность бережно хранила заветный образ своей госпожи и рабыни, своей жены и мужа, ребенка и родителя, дерева и рыбы, стены и даже табачного дыма, — она угадывала его повсюду, куда бы ни кинула ее судьба, даже в роддоме, где Ангелина мучилась родами своей ненаглядной, злодейски растерзанной извергами дочурки.
Даже здесь, в этой грязной больнице,Я узнала средь боли тебя!Что ты ищешь, летая, как птица?Что ты хочешь, меня не любя?
Действительно, даже в этом убогом роддоме она в полубессознательном состоянии умудрилась влюбиться в несовершеннолетнюю цыганку, родившую своему черноглазому господину отменного малыша.
Да, она искала и находила повсюду!
Вспоминая свои романы и анализируя прошедшую жизнь, Ангелина неизменно приходила к тому, что влечение к девчонкам развивалось в ней не столько в силу некоей изначальной установки, а в основном благодаря эгоизму и равнодушию мужчин, с которыми ей удалось встретиться. Конечно, если бы судьба сложилась иначе и она познакомилась с тем, кто, подобно малолетней Зинке, смог одним пожатием руки доставить ей неописуемую радость, она бы, наверное, помчалась за этим волшебником на край света! Но вот, все вышло иначе, а теперь она осталась в полном смысле у разбитого корыта, потеряв единственного ей родного, близкого, дорогого человека, которого ей уже никем и никогда не заменить, — она потеряла дочь.
Шмель зарыдала, опустилась на диван, повалилась на кожаную поверхность, на которой столько раз забавлялась со своими воспитанницами. Тот же Сучок говорил ей, что для них (него, нее и им подобных) не бывает в жизни ни настоящего горя, ни настоящего счастья.
— Мы — ненастоящие люди, мы — неправильные. Да, Ангел, я это понимаю, но что я могу с собой поделать, как себя изменить? Знаешь, мне даже кажется, да нет, я уверен: привяжи меня к столбу, а передо мной сожги всех моих родных и близких — я не откажусь от своей страсти, это как пожизненный приговор.
Но что же ей теперь-то делать? Самой повеситься или ждать, когда ее через мясорубку пропустят? Надо взять себя в руки и позвонить Кумиру — сейчас им необходимо сплотиться и победить своих врагов. Да, она все равно хочет жить! Она еще не старуха, и ей еще, может быть, отпущено тридцать, а то и сорок законных лет, — куда же спешить? Люди теряют в жизни и большее, и ничего — живут и радуются каждому дню. Не сразу, конечно, но краски жизни должны вернуться, надо только оставаться сильной и не допускать глупостей. Прежде всего надо позвонить Игорю и договориться о встрече. И, конечно, Рамизу, причем ему, наверное, даже в первую очередь.
Ангелина сняла трубку и набрала знакомый ей мобильный номер. Она успела еще подумать о том, что, кроме кошмара с дочерью и нависшей над ней угрозой, ожидаются очень серьезные разборки у Кумирова и в его предвыборной борьбе, и в тяжбе на заводе имени Немо. Вот как все сразу навалилось! Недаром же люди говорят: пришла беда — отворяй ворота!
— Але! — раздалось в трубке.
— Здравствуй, Рамиз, — грустно произнесла Шмель. — Это Ангелина.
— Я узнал, — с участием отозвался капитан милиции. — Прими мои искренние соболезнования в связи с гибелью дочери и Лазаря. Даже не знаю, что тебе сказать… Держись, если сможешь. Хочешь, я заеду?
— Да, нам надо встретиться. Лучше троим. Вместе с Игорем. Ты ему сможешь позвонить и с ним договориться? Мне это сейчас трудно. Я даже не знаю…
Ангелина отвела в сторону руку и зарыдала. Она пыталась взять себя в руки. Чтобы хотя бы закончить разговор, но это никак не получалось. Наконец женщина закусила до крови нижнюю губу и в тот момент, когда рыдания прекратились, поднесла ко рту трубку:
— Извини меня, не сдержалась. Давай, может быть, на вечер? Хочешь, ночью? Мне сейчас все равно. Но лучше сегодня. Ты, наверное, сам понимаешь?
— Конечно, понимаю. Ты поставь на ответчик, я тебе позвоню, как только освобожусь, ладно? — Рамиз говорил громко, почти кричал, возможно, он считал, что сейчас у Шмель расстроены все чувства, даже слух. — А с Игорем я сам договорюсь, нет проблем. Ты лучше прими что-нибудь и ляг.
— Да, наверное, я так и сделаю. Спасибо. Жду тебя.
Ангелина положила трубку, потянулась к сервировочному столику, взяла бутылку красного вина и вновь наполнила бокал. Это был уже не первый заход, но она не чувствовала никакого охмеления, которое было ей сейчас так желанно. Может быть, отравиться? Нет, она должна быть сильнее! Хватит метаться! Хочешь — плачь, рыдай, ползи на стену, но знай меру: ты — Ангелина Шмель! И никогда не забывай этого! Допей эту красноту и ложись, может быть, заснешь…
Глава 12. Оковы интернета
Когда автобус вынырнул из-под моста, Саша приготовился вскоре увидеть особняк, купленный его отцом на Выборгском шоссе. Он мог бы попросить остановиться здесь и проститься с веселой компанией школьников, но ему очень хотелось продолжить знакомство с Вероникой. Конечно, ему еще надо найти и спасти Наташку, ради которой он вообще-то и вернулся. Но сейчас ему очень хочется узнать все тайны Вероники, целовать ее, раздевать, совершить очередную победу, овладеть ею! Все в ней действительно было очень сексуально, особенно ее красная куртка с капюшоном, обрамленным изнутри белым мехом, как у эскимосов.
За годы пользования компьютером Кумиров привык вызывать у себя приятные чувства за счет стрелки, мятущейся по его прихоти по плоскости монитора. Иногда ему казалось, будто достаточно лишь «кликнуть» на щеке, бедре или любой другой доступной глазам точке понравившейся ему в толпе девчонки, чтобы через некоторое время она предстала перед ним на нескольких фотографиях или в видеоклипе в самом, наверное, неожиданном для нее состоянии или даже придуманном им окружении. Общаясь с Вероникой, он несколько раз ловил себя на потребности нажать указательным пальцем на правую клавишу безукоризненно послушной «мышки».
У Саши было выработано несколько методов знакомства и общения с девчонками. Конечно, если это не касалось платных услуг проституток с проспекта Просвещения, Большой Пушкарской улицы или других мест их тревожных дежурств.
С Вероникой Кумиров познакомился одним из своих любимых методов, когда ты, словно летишь куда-то, так легко и свободно начинаешь болтать о всякой всячине, перескакивая в разговоре с одной темы на другую, изображая себя эдаким легкомысленным простачком, рубахой-парнем, не заботящимся ни о ком и ни о чем на свете. Охоту на Веронику он начал с того, что попросил поменяться с ним местами сидевшую с ней рядом рыжеволосую, конопатую девчушку с лицом, похожим на плюшевую мордочку игрушечной лисицы со вставленными пластмассовыми зелеными глазами. Та с возмущением, предъявленным в широко раскрытых глазах, согласилась, и Сашка оказался рядом со своей будущей добычей. Да он почти всегда уверен в грядущей победе, потому что у него имеется несколько весомых козырей, один из которых — как бы сказать, главный — его собственный отец с высоким положением, огромными деньгами и сверхвозможностями.
Словесную артподготовку Кумиров начал со своей якобы родовой тоски по тем местам, через которые гнал, покачиваясь, словно корабль на волнах, их комфортабельный автобус «вольво». Юноша трендел Веронике про родовой хутор, который стоял вот где-то здесь или там, сейчас ему просто трудно совершенно точно указать то место, на которое они приезжали с дедом, который, к сожалению, недавно скончался, — ранения финской войны, причем, на чьей стороне на самом деле сражался старик, он так никому вроде бы и не поведал.
