Клэр Кендал - Дневник жертвы
Ты разочарованно смотришь, как я под надежной охраной проплываю мимо, увлеченная своей импровизированной ролью университетского экскурсовода, и выхожу через приоткрытую вопреки всем требованиям дверь. Заведующая останавливается, чтобы сделать тебе втык за пренебрежение правилами пожарной безопасности. Заодно тебе достается за то, что ты не посещаешь занятия по оказанию первой помощи. В ее голосе не слышно ни тени иронии; она ногой выбивает твердую пластиковую папку, которая подпирает твою дверь.
Я не глядя знаю, что сейчас ты ненавидяще смотришь ей в спину. Ты метил на ее место, но не получил его, и сегодня твой список обид и претензий к ней в очередной раз пополнился. Мне вдруг становится жаль заведующую; хочется как-то ее подбодрить. Тяжелая деревянная дверь неторопливо возвращается на место и с щелчком захлопывается. Ты остаешься по ту сторону.
В четверг утром все кругом казалось вымершим. Кларисса получила по электронной почте уведомление, что университет закрыт из-за снежного бурана. Однако поезда и автобусы до Бристоля ходили регулярно, и заседание суда не отменили. Просто начали часом позже.
Мисс Локер отпила глоток воды. Она явно чувствовала облегчение оттого, что снова оказалась в руках мистера Мордена.
– Опишите, пожалуйста, ваше состояние в первые дни после происшествия.
– Я чувствовала себя совершенно измотанной. Пыталась завязать. Меня постоянно рвало. Я не могла спать. И все время ощущала беспокойство. Им пришлось давать мне успокоительное, хотя таким, как я, доктора прописывают таблетки только в крайних случаях.
Мистер Морден глядел на свою главную свидетельницу сочувственным, скорбным и в то же время восхищенным и полным благоговения взглядом.
– Благодарю вас, мисс Локер, – произнес он. – Вы очень храбрая женщина.
Клариссе хотелось еще раз увидеть лицо мисс Локер, напоследок, – но та вдруг как-то обмякла, нагнув тонкую, похожую на стебелек шею, и уронила голову на грудь, словно тряпичная кукла, пытаясь отгородиться от чужих глаз и спрятаться обратно в свою раковину. Теперь она могла себе это позволить.
За окном бешено кружила вьюга. Они быстро прошли через просторную и давно опустевшую комнату отдыха присяжных. Всех остальных сегодня отпустили пораньше из-за непогоды, и теперь здесь стояла неестественная и какая-то жутковатая тишина. За конторкой пристава никого не было.
Из всех двенадцати присяжных только Кларисса и Роберт жили в Бате.
– Как бы нам здесь не застрять, – сказал Кларисса, когда они с Робертом вышли в буран. – Что, если поезда уже не ходят?
– Тогда я позвоню в депо, и кто-нибудь из ребят приедет и заберет нас.
– Приедет прямо сюда, в Бристоль? Ради нас?
– Да. – Его голос звучал по обыкновению просто и буднично.
– На пожарной машине?
Роберт улыбнулся ей снисходительно, как ребенку.
– Нет, – ответил он все тем же спокойно-доброжелательным тоном. – На джипе.
Пятичасовой поезд каким-то чудом отправлялся по расписанию.
– Я разочарована, – сказала Кларисса, когда они втиснулись в вагон. – Я так хотела покататься на пожарной машине!
– Они бы приехали не на пожарной… – начал он и, не договорив, улыбнулся.
Три предыдущих поезда отменили, и теперь в вагоне просто яблоку негде было упасть. Они не смогли продвинуться дальше тамбура. Кларисса прислонилась к внутренней перегородке; Роберт вошел следом за ней и встал почти вплотную. Поезд тронулся. Роберта качнуло в ее сторону, и она вдруг поняла, что размышляет, приятно ли с ним целоваться. Отчаянно хотелось протянуть руку и смахнуть с его щеки каплю от растаявшего снега.
– У вас нет такого ощущения, – начала она, осторожно подбирая слова, – что с каждым новым вопросом почва снова уходит из-под ног? Что вы опять ни в чем не уверены, хотя еще минуту назад все было так ясно?
Судья не уставал торжественно напоминать, что присяжные не должны обсуждать между собой это дело, но сейчас судья был далеко и не мог ничего возразить.
– Да, у меня то же самое, – кивнул Роберт; на нее пахнуло чем-то вроде зубной пасты, и она решила, что он успел незаметно сунуть в рот мятную жвачку. Ей доставляло удовольствие думать, что он сделал это специально для нее.
Поезд остановился. Двери открылись; Кларисса достала из сумки очередную шапку и варежки, связанные мамой, и с грустью подумала, что они доехали слишком быстро. Потом шагнула на платформу. При мысли о том, что Роберт идет следом, она опять неловко споткнулась – как всякий раз, когда входила в зал суда или выходила из него.
Они помедлили возле здания станции, зачарованно глядя в вечернее небо. Вместо привычной темноты их окружала белая, слабо мерцающая снежная завеса. На секунду ей даже показалось, что флисовая шапка Роберта усыпана мелкими белыми цветочками.
– Вы живете недалеко от бывшего дома Лотти, – произнес он. – Остальные знают?
– Нет. Иногда я прохожу мимо него по дороге на станцию. Хотя в последнее время по утрам приходится брать такси. Я часто просыпаю, – поспешно прибавила она. – Впрочем, мне не очень хочется там ходить в темноте. По вечерам я теперь тоже езжу на такси.
Она бросила быстрый взгляд через улицу. Рэйф нырнул в какой-то подъезд.
– Что такое? – насторожился Роберт.
– Наверно, на меня подействовали все эти ужасы, которые мы слышим в суде, – нерешительно пробормотала она.
– Это можно понять, – произнес он, внимательно изучая ее лицо. – Хрупкая девушка, одна на темной и пустынной улице… – Он смущенно замолк. – Я живу на другом конце города. Рядом с благоухающим садом для слепых.
Она знала эту улицу с прекрасными георгианскими домами – величественными и оригинальными, хотя и не такими раскрученными, как те здания в центре, которые назвали архитектурными памятниками.
– Спорим, что ваша квартира не в мансарде? – спросила она, понимая, что низкий потолок не подходит для его роста.
– Я живу не в квартире.
– А-а-а, – протянула она, пытаясь скрыть изумление: она не ожидала, что Роберт может позволить себе целый дом.
– Вы вся дрожите. Отправляйтесь-ка домой, Кларисса Джейн Борн.
Кларисса опешила. Мозг в ужасе заметался, пытаясь найти объяснение, и она прекрасно знала, кого следует благодарить за такую реакцию.
– Как вы узнали мое второе имя? – спросила она, склонив набок голову и устремив на него испытующий взгляд. – Вы что, телепат? – Она надеялась, что ее голос прозвучал естественно.
– Ну, я не включал глаза-лазеры, не применял магическое сканирование мозга и не нанимал частного детектива. Наши полные имена указаны в списке присяжных. Ваше стоит в самом верху. Я вижу его каждое утро, когда ищу свое.
Закусив губу в притворном смущении, она облегченно рассмеялась:
– Как я могла не заметить! Совсем дурочка!
– Вот этого я бы о вас не сказал.
По правде говоря, она и сама не чувствовала себя дурочкой. В его присутствии это было просто невозможно. Он всегда отвечал ей мягко, доброжелательно и слегка шутливо – даже сейчас, когда у нее случился очередной приступ паранойи; даже сейчас, когда она на время потеряла контроль и позволила ему это заметить. Она подумала, что он вообще слишком многое замечает. Имена, зажигалки… что еще он видел?
Они разошлись в разные стороны. Она не хотела оборачиваться и проверять, смотрит ли он ей вслед; она никогда не проверяла, куда смотрят адвокаты и обвиняемые, пока она проходит на свое место или выходит из зала суда. Но она все-таки обернулась. Это было сильнее ее. Роберт шагал очень прямо и целеустремленно, по-военному четко печатая шаг. Он не оглядывался.
Радуясь отсутствию очереди, она быстро села в свободное такси, заставив себя не озираться по сторонам в поисках зловещей тени Рэйфа. Она и так знала, что он там. Ей не нужно было смотреть, чтобы в этом убедиться.
ПятницаНа свидетельском месте сидел низенький полный мужчина с одутловатым лицом – бывший бойфренд Лотти. Когда-то он разбил ей сердце.
– В каком состоянии мисс Локер вернулась домой в воскресенье, двадцать девятого июля?
– Ну-у-у… в раздрае. Вроде как не в себе. Вид у нее был хреновый. На глазу синяк. Трясется, плачет, прикасаться не разрешает. Воняет чем-то. Трусов нет, между ног кровь засохла. Я расстроился. Разволновался. Спрашиваю, где трусы? Она молчит. Дышит тяжело, вроде как ей больно.
Вечером Кларисса и Энни бродили по рынку. Идея принадлежала Энни: она предложила сходить за покупками и немного поболтать перед тем, как она уедет на автобусе в свой спальный район, а Кларисса умчится на поезде в Бат.
– Судья вечно нас задерживает, – говорила Энни. – Мы всегда самые последние уходим. К тому времени тут уже не купишь ничего нормального.
– В следующий раз можем пойти в обед – как тогда, в среду.
– Ты что, святым духом питаешься? Или солнечной энергией? В обед люди обычно обедают! – Она нахмурилась, глядя, как продавцы изделий ручной работы торопливо собирают не проданный за день товар: разрисованные горшки и карточные колоды, самодельные украшения, пестрые платья всех цветов радуги… Вещи исчезали с витрины раньше, чем она успевала протянуть руку. – Ладно, по крайней мере, твой зловещий друг нас сегодня не преследует. Лучше пусть мне на глаза не попадается ради собственного же блага!
