Бриллиантовый браслетик - Настасья Викторовна Лис
Девушка, молча, поднесла первую телеграмму почти к самому носу и прочла следующее: «т. Валя, я виделась с отцом, он серьезно болен. Люблю, целую, Ника».
– А вот это пришло сегодня, – и женщина протянула Альке вторую бумажку:
«т. Валя, у меня все замечательно, собираюсь в отпуск. Уезжаю надолго. Вера».
– Да, действительно, тексты не состыковываются.
– Вот и мне это показалось странным. Ладно, если бы я не знала с детства свою девочку…, ну, не могла Ника уехать отдыхать, когда отец болен.
– Они редко виделись?
– С кем? – Валентина Петровна, казалось, размышляла настолько активно, что сама запуталась в собственных мыслях.
– С отцом, – чуть удивившись, подсказала Алька.
– Отец оставил Веронику с матерью, когда дочке не исполнилось и года. Вероника мне двоюродная племянница. Мать ее, Татьяна, частенько выпивала, встречалась с друзьями, а ребенку очень не хватало заботы и любви. Сначала Таня говорила ей, что отец уехал…, потом, что умер…, а однажды, когда Ника подросла, в пьяном угаре выпалила, что отец их бросил. Конечно, вынести такую жену было непросто…, но кинуть ребенка…, – это преступление. – И все эти годы они не виделись? – голос веселой Альки несколько стих и шелестел сейчас как в канун Рождества, во время страшного гадания.
– Нет, не виделись. Но я-то знаю, что Ника всю жизнь мечтала найти отца. Сколько ночей она проревела в подушку, повторяя заветное слово «папа». Она никогда его ни в чем не винила, а считала Татьяну плохой матерью. Только после ее смерти немного смягчилась. Альке вдруг показалось, что в левом зрачке женщины она явно увидела свое отражение. Так обычно бывает, когда человеку напротив очень хочется заплакать.
– А сколько Веронике было тогда лет?
– Четырнадцать. А сейчас ей уже тридцать три.
– Татьяна болела?
– Нет, ее сбила машина. Я сразу забрала Нику к себе. Мне немножко было с ней сложновато, особенно поначалу: она – подросток, а я – взрослый человек, которому далеко за пятьдесят. Но в глубине души мы обе знали, что нуждаемся друг в друге, что у меня, кроме нее, больше нет никого, как и у нее, если не считать детской мечты о свидании с папой.
– И как произошла их встреча с отцом?
– Я не знаю. В телеграммах вся информация, которой я владею.
– Может, она разочаровалась после того, как увидела отца? Все же столько лет прошло. Пока он был для нее недосягаемой сказкой, она помнила его, а когда сказка превратилась в быль… Валентина Петровна неуверенно покачала головой: – Не знаю. Но она очень его любила. Однажды на День рождения, когда ей исполнилось пять лет, кто-то подарил ей куклу. Она упрямо повторяла, что игрушку купил папа. А когда задувала свечки на торте, вслух произнесла свое желание: «Хочу, чтобы папа пришел».
Ее глазки были полны надежды, а пухленькие ручки с любовью прижимали к груди рыжеволосую куклу Дашу. Иногда Вероника бывает эгоисткой, но сколько бы горечи ей ни причинил близкий человек, в тяжелую минуту она всегда помогает.
– Вы думаете, что она на самом деле никуда не поехала, а обманула Вас?
– Не знаю. Вообще, если Вероника уезжала куда-то, особенно надолго, то она всегда мне звонила или наведывалась погостить дня на два. Ей нравился Питер. Она скучала по нему. – Возможно, не было рядом телефона, «мобильный» разрядился, и она не смогла позвонить…, может, непредвиденные обстоятельства заставили резко изменить планы?
– Еще одна вещь насторожила меня. Телеграммы Вероника всегда подписывала традиционно: «Люблю, целую, Ника», а здесь – пустое «Вера»…, тем более, что «Верой» она чаще бывала для коллег и некоторых знакомых, а для меня – «Никой», – с самого детства.
– Не накручивайте себя раньше времени. Вот приедете, и все встанет на свои места. Потом еще смеяться будете над собой.
– Спасибо, Аля. Ты мне очень помогла. Может, я и вправду напридумывала себе всякой ерунды…, – это все старость! – Валентина Петровна по-доброму улыбнулась, с благодарностью посмотрев на свою попутчицу.
Маленькие снежинки, по-прежнему падавшие на дребезжащее стекло, таяли и превращались в изогнутые мокрые дорожки. За разговором время прошло почти незаметно. Некоторые пассажиры двинулись ближе к выходу.
– Ну, вот, мы и приехали! – выдохнула женщина, натягивая бежевый берет и застегивая сумочку. – Да, наконец-то дома! – Аля была почти счастлива. – Алечка! Может, запишешь мой телефон, – вдруг тебе что понадобится по работе или учебе? Вероника никогда не откажет.
– Правда? Ой, спасибо! И Вы мой запишите на всякий случай. Позвоните хоть, как там Вероника, чтобы я не переживала.
– Ника научила меня звонить и телефоны запоминать. А вот с письмами до сих пор не могу разобраться, – она мне целую шпаргалку накатала, – я по ней и набираю! – Обе рассмеялись и вышли на свежий, слегка морозный воздух. Было прохладно, но пахло весной. «Подмосковная» погода мало отличалась от «питерской». Легкий ветерок подхватывал «белые точки» и хаотично разбрасывал их, успевая слабо покружить над землей. Попрощались. Аля отправилась домой, а Валентина Петровна – искать машину, чтобы доехать до Вероники. Девушка еще раз взглянула на попутчицу: бежевый берет с черной розой сбоку гармонировал со светлым пальто, сидевшим почти строго по фигуре. Сзади Валентина Петровна смотрелась как миниатюрная женщина лет сорока пяти. «Да, можно только предполагать, насколько красива Вероника» – пронеслось в голове у девушки. Она еще в течение двадцати минут прокручивала в памяти разговор с собеседницей в вагоне, но особо не надеялась, что та ей позвонит. Валентина Петровна неспеша добрела до стоявшей неподалеку белой «Волги», старого образца, и, назвав некоторую сумму и адрес, плюхнулась на заднее сиденье. Внутри «пахло» сигаретами и дешевым освежителем «елочка», от которого мутило и кружилась голова. Вечерние улицы быстро проносились в стеклах, забирая желтые фонари и голые деревья, уставшие от странной погоды. Небольшие магазинчики и бары, мигавшие холодными брызгами, активно готовились к встрече с запоздавшими, но щедрыми посетителями. Блестящая дорога скрипела под колесами, плавно поворачивая налево. Светофоры не работали и показывали только красные фигурки «пешеходов». Несмотря
