Каникулы - Ирина Анатольевна Кавинская
Не трясло уже по меньшей мере пару минут, и, когда погасло табло «Пристегните ремни», я наконец выдохнула, а тело разом обмякло, распластавшись в кресле. Как по команде проснулась Катя и сразу достала ноутбук. Из ее наушников зазвучали бодрые ритмы кей-попа, а на экране запрыгали в немыслимых сценических кульбитах звезды всея Азии – корейские «айдолы» «Би Ти Эс».
Минуту спустя вокруг кипела жизнь. Корейцы – а их на нашем рейсе было большинство – вставали с кресел, разминая ноги, вызывали стюардесс, требуя кто воды, а кто и спиртного, и бурно обсуждали пережитое, перемежая речь излюбленными «Айгу!» и «Ащщ!», которые выражают крайнюю степень любых чувств. Очередь в туалет протянулась через весь салон.
Наш рейс задержался на два часа, и, когда самолет шел на посадку в международном аэропорту «Инчхон», уже спустились сумерки. Город внизу раскинулся огромной паутиной огней.
В зале прилета нас встретил мужчина лет сорока – таких здесь называют аджосси – дядечка. Он держал в руках табличку с нашими именами, написанными буквами хангыля. Получилось что-то вроде «Кадерина и Раиса Комыллеба». Моя фамилия Комлева. Хорошо, что особенности местного произношения не сказались на имени, – весь ближайший месяц мне предстояло слышать его от корейцев.
В ответ на наше приветствие встречавший несколько раз отрывисто поклонился и быстро зашагал к выходу. Никаких дежурных вопросов из серии «Как прошел ваш полет?» Что ж, в Корее принято, чтобы инициатива в общении исходила от старших, поэтому мы молча пошли следом.
На парковке он погрузил наши чемоданы в черно-серый мини-вэн «киа», пока мы размещались внутри.
– Извините, а сколько нам ехать? – спросила Катя по-корейски, когда он уселся в водительское кресло.
Аджосси сверкнул взглядом в зеркале заднего вида:
– Четыре часа.
– Так долго! – не удержалась я, но он не ответил.
Мы выехали со стоянки.
– А мы будем проезжать через Сеул? – спросила Катя, таращась по сторонам.
– Нет, – отрезал он.
Сестра разочарованно поджала губы. За окном, вдали от трассы, в сгустившихся сумерках вырастало яркое скопление огней – это, конечно, и был Сеул. Там ждали вожделенные Мендон, Намдемун и всемирно известный теперь Каннам. Но мы ехали мимо. Полосы света от придорожных фонарей скользили по лицу, а веки медленно слипались.
Я проснулась, вздрогнув всем телом, и, схватив ртом воздух, захлебнулась собственным дыханием. Секунду спустя глаза адаптировались к темноте, и я увидела сестру. Она спала на соседнем сиденье.
Ощущение провала во времени заставило напрячься, и я принялась судорожно шарить в сумке в поисках телефона, когда заметила цифры, светившиеся на приборной панели зеленым неоном: 23:05. Мы провели в пути уже больше четырех часов. Во рту пересохло. Я нащупала в сумке бутылку воды и отхлебнула глоток.
Мини-вэн ехал медленно, но то и дело подпрыгивал, как будто дорога была изрыта выбоинами. Прислонившись вплотную к стеклу, я попыталась разглядеть в окружавшем нас мраке хоть что-то. Черные деревья высокой стеной. Лес.
В этот момент машина затормозила и проснулась Катя.
– Приехали? – спросила она меня, протирая глаза, а затем повторила вопрос по-корейски, обращаясь уже к водителю.
– Да, – кивнул он.
Но никакого лагеря я не видела. Нас окружал лес. И темнота.
– Дальше дороги нет, нужно идти пешком, – сообщил аджосси.
Мы с сестрой переглянулись. Катя ответила на мои мысли:
– Это лагерь, стилизованный под традиционную корейскую деревню. Логично, что он не в центре Сеула.
«Не в центре Сеула» – мягко сказано. Хорошо бы понимать, где мы.
– А где мы находимся? – озвучила мои мысли сестра. – Что это за местность?
– Чолланам-до, – ответил он. – Провинция Чолланам.
Катя достала телефон, но гугл-карты не загружались – сети не было.
– Далеко еще до лагеря? – спросила я.
Вопрос – попытка самоуспокоения, ведь независимо от ответа, придется верить ему на слово.
– Не больше часа ходьбы, – ответил наш провожатый и вышел из машины.
Мы с сестрой снова переглянулись: не похоже, чтобы он шутил.
Живот предательски заурчал, когда я выбиралась из мини-вэна. Катя пошарила по карманам рюкзака:
– У меня только конфеты, которые давали в полете. Надо было взять каких-нибудь снеков в аэропорту.
Я махнула рукой:
– До места бы добраться.
– Луна! Какая огромная! – Катя указала на небо.
Действительно огромная и ярко-желтая, как мощный прожектор. Непроглядный мрак, который еще пару минут назад я видела из окна машины, казалось, расступился.
Вдруг пронзительный визг, раздавшийся откуда-то сверху, заставил меня вздрогнуть. Мгновение спустя быстро захлопали крылья. Ночная птица. Катя успокаивающе погладила меня по плечу: «Здорово, что мы вместе».
Дорога и правда обрывалась там, где остановился мини-вэн. Дальше вела тропа, которая терялась, углубляясь в лес. Аджосси достал из багажника наши чемоданы и поставил на землю перед нами. Похоже, нас ожидал не самый легкий путь.
Наш провожатый быстро зашагал по тропе, а мы, подхватив вещи, поспешили за ним. Катин багаж был вдвое больше моего, и – готова поспорить – она пожалела об этом уже в самом начале пути. Тропа была изрыта корнями, колесики то и дело застревали, приходилось либо нести чемодан в руках, либо тащить волоком.
Мы обе быстро выдохлись: сказывалась усталость от полета и голод, однако аджосси и не думал замедляться. И вот ведь странно, стоило нам отстать, как мрак леса сгущался вокруг. Лунный свет будто следовал за нашим проводником. До тех пор пока мы наступали ему на пятки, глаза различали каждый сучок на десяток метров вокруг, но стоило ему уйти вперед, как темнота подступала к нам с сестрой, окружая тревожными звуками ночного леса.
Подгоняемая страхом, я стремилась держаться как можно ближе к нему. До того момента, как оттянутые чемоданом руки и ватные ноги напомнили о времени: мы шли уже гораздо больше часа.
Я оглянулась на Катю и заметила, что она отстала. Сестра ковыляла, перетаскивая чемодан рывками с одного места на другое. Она удерживала его одной рукой, а во второй светился экран мобильного.
